Востоковедение

Востокове́дение (ориентали́стика) — совокупность научных дисциплин, изучающих историю, экономику, литературу, языки, искусство, религию, философию, этнографию, памятники материальной и духовной культуры стран Востока. Иногда объединяется в одну дисциплину с африканистикой (изучение стран Африки), иногда рассматривается от африканистики изолированно. Последнее определяется принадлежностью части африканских стран к мусульманскому миру.

Особый отдел ориенталистики — военное востоковедение, которое занимается изучением военных аспектов географии, политики, экономики, истории и культуры стран Востока и Северной Африки. В Российской империи наиболее широко и плодотворно военное востоковедение развивалось в стенах Военной академии Генерального штаба. В Российской Федерации ведущим научным и учебным заведением является Военно-дипломатическая академия Генерального Штаба Вооруженных Сил.

Отрасли востоковедения

Африканистика выделилась из востоковедения в самостоятельную дисциплину, то же постепенно происходит с кавказоведением

• арабистика
• арменистика
• ассириология
• буддология
• вьетнамоведение
• египтология
• индология
  • санскритология
• индонезиеведение
• иранистика
  • таджиковедение
• корееведение
• малаистика
• монголоведение
  • ойратоведение
  • калмыковедение
• османистика
• семитология
  • арамеистика
  • библеистика
  • гебраистика
  • кумранистика
  • сабеистика
  • угаритоведение
  • эфиопистика
• синология (китаеведение, китаистика)
• таистика
• тибетология
• тунгусо-маньчжуроведение
• тюркология
• урартология
• филиппинистика
• шумерология
• японоведение

Российское военное востоковедение

Можно предположить, что на заре существования первых государственных образований на территории современной России — удельных княжеств — уже существовали как отдельные лица, так и организации, осуществлявшие сбор, хранение и анализ разнообразной информации о странах Востока, включая и её военные аспекты. В «допетровскую» эпоху главными государственными структурами, которые аккумулировали востоковедческую информацию, были, очевидно, Сибирский приказ и Тайный приказ. В пореформенную эпоху в Императорской России вплоть до наполеоновских войн информация о странах азиатского Востока и Северной Африки проходила по гражданскому ведомству — Министерству иностранных дел.

Добывание и обработка военной информации о странах Востока и Северной Африки получили систематический и целенаправленный характер в военном ведомстве Российской империи в XIX в. Большую и наиболее ценную часть военной востоковедческой информации добывали военные агенты (в будущем — военные атташе) при российских посольствах и консульствах за рубежом, офицеры квартирмейстерской службы и офицеры Генерального штаба Российской армии. В XIX же веке получили широкое распространение так называемые военно-географические экспедиции, в том числе и в страны Востока. Доставляемые военному ведомству сведения имели форму записок, докладов, отчетов, обозрений, специальных описаний, словарей, координат и высот географических мест, схем, планов, чертежей, географических карт и другого.

Российские военные разведывательные органы в области востоковедения тесно сотрудничали с Министерством иностранных дел, при Учебном отделении которого функционировал Офицерский курс восточных языков, Русским Географическим обществом, Академией наук, университетами и институтами, а также с отдельными гражданскими лицами, имевшими полезную информацию востоковедческого характера.

Во второй половине XIX века сформировалась национальная российская научная школа военного востоковедения — одна из сильнейших наряду с ведущими в мире английской, голландской, французской и немецкой школами военного востоковедения.

После Октябрьской революции 1917 года и прихода к власти большевиков российское военное востоковедение чрезвычайно сильно расстроилось и в значительной степени пострадало как, впрочем, и вся российская военная наука в целом. Из страны эмигрировало около 2 млн человек, многие востоковеды скончались от лишений или погибли в годы Гражданской войны, были репрессированы. Возрождение военного востоковедения на новых идеологических и концептуальных основах произошло уже в 20-е годы XX века. Однако новые репрессии ВЧК-ОГПУ-НКВД в период перед Второй мировой войной в значительной степени обескровили российское военное востоковедение и многие потери оказались невосполнимыми.

В годы Второй мировой войны особое внимание российских военных востоковедов в значительной степени было обращено на Кавказ и страны — Турцию и Иран; Тува, Монголия, Северо-Восточный Китай, Япония, Курилы и Сахалин изучались как театры военных действий на Востоке.

К 60-м годам военное востоковедение в СССР вновь уже имело стройную структуру, научное обеспечение и сравнительно хорошее государственное финансирование. Сформировалась новая, сильная и жизнеспособная «советская» школа военного востоковедения, одна из сильнейших в мире. Традиционно школа эта опиралась на колоссальный объём разведывательной информации, наиболее ценную часть которой составляли сведения, добываемые агентами-нелегалами КГБ и ГРУ. Чрезвычайно широко практиковались и практикуются по настоящее время научные связи с Министерством иностранных дел, Российской Академией наук, институтскими и университетскими кафедрами, научно-исследовательскими институтами, фондами и тому подобными гражданскими ведомствами востоковедческого профиля.

После распада СССР в 1991—1998 годах российское военное востоковедение понесло чувствительные утраты, но в настоящее время эта научная дисциплина вновь возрождается. Колоссальный пласт блестящих достижений «старого», — времен Императорской России, — военного востоковедения вновь вводится сегодня в широкий научный оборот, а имена замечательных российских военных востоковедов и их труды становятся известны не только современным научным кругам, но и широкой публике. Это новое «открытие» культурных достижений российского военного востоковедения — необычайно широких по охвату проблем и глубоких по научному качеству — делает честь всей российской науке. В силу своей очевидной «закрытости» военного востоковедения и сами российские военные востоковеды, и обширные их научные труды все ещё недостаточно изучены и сравнительно слабо введены в научный оборот.

Даже общее знакомство с научным наследием российского военного востоковедения XIX—XX веках позволяет сделать достоверный вывод о том, что военные востоковеды очень часто и во многих областях изучения Востока получили научные результаты, значительно превосходящие по объёму и качеству то, что было сделано их коллегами, принадлежащими к гражданским ведомствам. В некоторой степени это объясняется упрощенным механизмом выезда в ту или иную страну, подлежащую изучению, лучшим финансированием, налаженной военно-разведывательной системой связи для оперативной передачи информации, строгой отчетностью и сугубо военной структуризацией и методологией поиска, сбора и обработки востоковедческой информации.

Значительная часть исключительно ценной информации по странам Востока и Северной Африки, принадлежащая российскому военному ведомству, ещё не обнародована и, таким образом, не находится в научном обороте. Одна из причин такого положения — традиционная «закрытость» архивных фондов по проблематике военного востоковедения, доступ к которым имеет очень узкий круг официальных лиц.

Литература

• История отечественного [российского] востоковедения до середины XIX века. М., 1990.
• История отечественного [российского] востоковедения с середины XIX века до 1917 г. М., 1997.
• Неизвестные страницы отечественного востоковедения: Выпуск 1 / Сост.: В. В. Наумкин (отв. ред.), И. М. Смилянская; Институт востоковедения РАН, СПб. филиал Архива РАН. — М.: Восточная литература, 1997. — 392 с. — ISBN 5-02-017877-2. (в пер.)
• Неизвестные страницы отечественного востоковедения: Выпуск 2 / Сост.: В. В. Наумкин (отв. ред.), Н. Г. Романова, И. М. Смилянская; Институт востоковедения РАН, СПб. филиал Архива РАН. — М.: Восточная литература, 2004. — 512, [16] с. — 500 экз. — ISBN 5-02-018371-7. (в пер.)
• Неизвестные страницы отечественного востоковедения: Выпуск 3 / Сост.: В. В. Наумкин (отв. ред.), Н. Г. Романова, И. М. Смилянская; Институт востоковедения РАН, СПб. филиал Архива РАН. — М.: Восточная литература, 2008. — 720, [16] с. — 500 экз. — ISBN 978-5-02-036377-9. (в пер.)
• Тольц В. «Собственный Восток России»: Политика идентичности и востоковедение в позднеимперский и раннесоветский период = Tolz Vera. «Russia’s Own Orient»: The Politics of Identity and Oriental Studies in the Late Imperial and Early Soviet Periods. Oxford, 2011 / Вера Тольц; пер. с англ.. — М.: Новое литературное обозрение, 2013. — 336 с. — (История науки). — 1000 экз. — ISBN 978-5-4448-0058-4. (обл.)
• Снесарев А. Е. [www.a-e-snesarev.ru/trudi/prakt_izuch_vostoka.html Практическое изучение Восток].
• Микульский Д. В. [www.ipos-msk.ru/about/motiv.php?sphrase_id=7932 О пользе востоковедного образования].
• Густерин П. В. [www.rg.ru/2011/07/08/vostok.html По следу Кантемира. Российскому востоковедению исполняется 300 лет] // Российская газета. 2011, № 147 (8 июля).

См. также

• Ориентализм
• Офицерский курс восточных языков
• Восточный факультет Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе

Ссылки

• Густерин П. [www.kavkazoved.info/news/2015/08/09/stanovlenie-vostokovedenija-kak-nauki.html Становление востоковедения как науки]

Отрывок, характеризующий Востоковедение

Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.