Ория (язык)
Ория | |
Самоназвание: |
ଓଡ଼ିଆ |
---|---|
Страны: | |
Регионы: | |
Официальный статус: | |
Общее число говорящих: |
31 млн. |
Классификация | |
Категория: | |
| |
Письменность: | |
Языковые коды | |
ГОСТ 7.75–97: |
ори 520 |
ISO 639-1: |
or |
ISO 639-2: |
ori |
ISO 639-3: |
ori |
См. также: Проект:Лингвистика |
Ория (ଓଡ଼ିଆ) — индоевропейский язык, на котором говорят около 35 миллионов жителей индийского штата Орисса. Он является одним из 23 официально признанных языков Индии и имеет собственное письмо.
Принадлежит к группе новоиндийских языков.
Территория распространения: индийский штат Орисса и прилегающие округа штатов Мадрас, Мадхья-Прадеш и Бихар.
Письменность языка ория восходит к письму брахми.
Древнейшие литературные памятники восходят к XIII в. н. э. Один из них — изложение «Махабхараты», сделанное Сараладасом. Современный литературный язык начинается с периода творчества Факирмохана Сенапатаку.
На языке ория издается 568 периодических изданий, в том числе 56 ежедневных, 104 еженедельных, 237 ежемесячных (на 1998 год)[1].
Фонетика
В языке ория 28 согласных и 6 гласных фонем.
Передний ряд | Задний ряд | |
---|---|---|
Верхний подъём | i | u |
Средний подъём | e | o |
Нижний подъём | a | ɔ |
Губные | Зубные | Альвеолярные | Ретрофлексные | Палатальные | Велярные | Глоттальные | |
---|---|---|---|---|---|---|---|
Глухие смычные | p pʰ |
t̪ t̪ʰ |
ʈ ʈʰ |
ʧ ʧʰ |
k kʰ |
||
Звонкие смычные | b bʱ |
d̪ d̪ʱ |
ɖ ɖʱ |
ʤ ʤʱ |
ɡ ɡʱ |
||
Глухие фрикативные | s | h | |||||
Носовые | m | n | ɳ | ||||
Плавные | l, r | ɭ |
Напишите отзыв о статье "Ория (язык)"
Примечания
- ↑ Ульциферов О. Г. Индия. Лингвострановедческий словарь. — М.: Русский язык. 2003. С. 368
Ссылки
|
|
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Это заготовка статьи об одном из языков мира. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ория (язык)
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.