Ория (язык)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ория
Самоназвание:

ଓଡ଼ିଆ

Страны:

Индия

Регионы:

Орисса

Официальный статус:

Индия

Общее число говорящих:

31 млн.

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Индоиранская ветвь
Индоарийская группа
Восточная подгруппа
Письменность:

письмо ория

Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:

ори 520

ISO 639-1:

or

ISO 639-2:

ori

ISO 639-3:

ori

См. также: Проект:Лингвистика

Ория (ଓଡ଼ିଆ) — индоевропейский язык, на котором говорят около 35 миллионов жителей индийского штата Орисса. Он является одним из 23 официально признанных языков Индии и имеет собственное письмо.

Принадлежит к группе новоиндийских языков.

Территория распространения: индийский штат Орисса и прилегающие округа штатов Мадрас, Мадхья-Прадеш и Бихар.

Письменность языка ория восходит к письму брахми.

Древнейшие литературные памятники восходят к XIII в. н. э. Один из них — изложение «Махабхараты», сделанное Сараладасом. Современный литературный язык начинается с периода творчества Факирмохана Сенапатаку.

На языке ория издается 568 периодических изданий, в том числе 56 ежедневных, 104 еженедельных, 237 ежемесячных (на 1998 год)[1].



Фонетика

В языке ория 28 согласных и 6 гласных фонем.

Гласные
  Передний ряд Задний ряд
Верхний подъём i u
Средний подъём e o
Нижний подъём a ɔ
Согласные
  Губные Зубные Альвеолярные Ретрофлексные Палатальные Велярные Глоттальные
Глухие смычные p

t̪ʰ
  ʈ
ʈʰ
ʧ
ʧʰ
k
 
Звонкие смычные b

d̪ʱ
  ɖ
ɖʱ
ʤ
ʤʱ
ɡ
ɡʱ
 
Глухие фрикативные     s       h
Носовые m   n ɳ      
Плавные     l, r ɭ      

Напишите отзыв о статье "Ория (язык)"

Примечания

  1. Ульциферов О. Г. Индия. Лингвострановедческий словарь. — М.: Русский язык. 2003. С. 368

Ссылки

«Википедия» содержит раздел
на языке ория
«ପ୍ରଧାନ ପୃଷ୍ଠା»

В Викисловаре есть статья «ория»
В Викисловаре список слов языка ория содержится в категории «Ория»

Отрывок, характеризующий Ория (язык)

Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.