Орлик, Филипп Степанович
| Филипп Степанович Орлик (укр. Пилип Степанович Орлик)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1710 — 1742 | |||
| Предшественник: | Самойло Самусь | ||
| Преемник: | нет | ||
| Вероисповедание: | изначально православие, затем принял ислам суннитского толка | ||
| Рождение: | 11 ноября 1672 село Косута, Речь Посполитая (ныне — Вилейский район Минской области Белоруссии) | ||
| Смерть: | 24 мая 1742 (69 лет) город Яссы, Молдавское княжество | ||
| Отец: | Степан Орлик | ||
| Мать: | Ирина Малаховская | ||
| Супруга: | Анна Герцык | ||
| Дети: | Григор Орлик | ||
Фили́пп Степа́нович О́рлик (укр. Пилип Степанович Орлик; 11 ноября 1672, село Косута, Вилейское староство, Речь Посполитая — 24 мая 1742, Яссы, Молдавское княжество) — политический деятель Войска Запорожского, ближайший соратник гетмана обоих берегов Днепра Ивана Мазепы, перешедшего на сторону Карла XII. После смерти Мазепы Орлик был провозглашён в Бендерах мазепинцами гетманом в изгнании.
Автор политико-правового проекта, известного как Пакты и конституции прав и вольностей Войска Запорожского 1710 года, который, по замыслу Орлика, должен был принять Карл XII в случае победы в Северной войне за услуги, оказанные казаками в помощь Швеции против России. После поражения Швеции и подписания Ништадтского мирного договора вступление в силу документа, составленного Орликом, было невозможным. Утратив поддержку со стороны Швеции Орлик писал письма Петру I с просьбами о помиловании, прощении и заверениями в верности русскому царю. Не снискав прощения Орлик умер в изгнании в Яссах.
Содержание
Семья
Предками Орлика были чешские дворяне.
- Отец — Степан, католик, принимал участие в польско-турецкой войне и погиб в битве под Хотином в 1673.
- Мать — Ирина, православная, была из рода мелких шляхтичей Малаховских, владельцев небольшого имения в селе Косута.
- Жена — Анна, дочь полтавского полковника Павла Герцика.
- Сын — Григорий (Григор) — генерал-лейтенант французской армии.
Всего в семье было семеро детей.
Детство и образование
В детстве был крещён по православному обряду.
Детские годы Филиппа прошли в Литве, в родовом имении отца, погибшего в декабре 1673 года под Хотином[2], когда сыну едва исполнился год.
Получил образование в иезуитском коллегиуме в Вильно, окончил Киево-Могилянскую академию (1692 или 1694), где особенно интересовался богословием и философией. В стенах этого заведения, под влиянием талантливого наставника Стефана Яворского, который всю жизнь оставался его другом и советником, шлифовались природные способности молодого шляхтича, оттачивался его писательский талант[3].
Владел многими европейскими языками (польским, шведским, французским, болгарским, сербским, итальянским, немецким, греческим), а также латынью и древнегреческим.
Гетманский чиновник
После окончания академии был писарем (секретарём) Киевской духовной консистории[4]. С 1698 года состоял на гетманской службе: писарь, с 1702 года — старший военный канцелярист, управляющий делами гетманской военной канцелярии, с 1706 года — генеральный писарь.
Являлся адептом хазарской версии происхождения казаков. Полностью поддерживал политику гетмана Ивана Мазепы, в том числе и переход на сторону шведского короля Карла XII во время русско-шведской войны (был посвящён в этот план ещё в 1707 году, за год до его реализации). Выполнял основные дипломатические поручения Мазепы. После поражения шведской армии под Полтавой в 1709 году вместе с Мазепой бежал на турецкую территорию, в Бендеры.
Гетман — союзник шведов
в конституции Орлика была заложена определённая форма постоянного парламентаризма, — хотя и с эпизодическими сессионными собраниями, в отличие от традиционных для Гетьманщины чёрных (общих военных) и совещательных старшинских рад. Такое образование преследовало цель контролировать деятельность исполнительной власти. Впервые было предусмотрено введение в законодательный орган выборных представителей от полков (административно-территориальных единиц) и Запорожской Сечи… Как в документе, который устанавливает универсальные правовые основы функционирования государства и общества, в конституции впервые в истории фактически предусмотрено отделение полномочий судебной власти от других институтов государственной власти, её независимость в заключениях во время принятия решений, а также обязательная для всех юрисдикция этих решений… Важнейшим шагом этого акта были положения, поднимающие до конституционного уровня местное самоуправление. Нормы международного (магдебургского) права имплементировались в Конституционный акт страны[5].
Бендерская конституция 1710 г. Орлика никогда не вступала в силу, оставшись только памятником политико-правовой мысли.
В 1711 году сторонники Орлика из числа запорожских казаков (под командованием кошевого атамана Костя Гордиенко) вместе с татарскими войсками совершили военный поход на Правобережную Украину и осадили Белую Церковь. Однако татары перешли к грабежу мирного населения и добыванию ясыря, а казаки в войске Орлика начали массово дезертировать, чтобы защитить свои селения. При приближении войска Бориса Шереметева татары ушли в степь с огромным украинским полоном, а предприятие Орлика провалилось.
В 1712 году Орлик составил «Свод прав Украины» и «Манифест к европейским правительствам».
Эмигрант
В 1714 году, после прекращения русско-турецкой войны, был вынужден уехать в Швецию. В 1715 был в Вене. С 1720 года жил в Австрии, затем в Чехии. После Ништадского мира тщетно пытался помириться с Петром I. В 1722 году переехал на турецкую территорию, первоначально жил в Салониках (1722—1734) под надзором турецких властей, затем в современных Молдавии и Румынии — в Бухаресте, Яссах и других городах.
Будучи в эмиграции, продолжал считать себя законным гетманом и проводил политику поиска иностранных союзников для выхода Сечи из-под власти Российской империи. Старался заручиться поддержкой Турции и Франции. Возлагал большие надежды на новую войну между Россией и Турцией, так что её завершение в 1739 году стало для него большим разочарованием.
Писатель
Был автором многих поэтических сочинений, книг, публикаций, в том числе таких, как «Алкид Российский» (панегирик И. Мазепе; 1695), «Гиппомен Сарматский» (панегирик нежинскому полковнику Ивану Обидовскому; 1698), а также «Дневник путешественника» (Diariusz podrożny, 1720—1733; дневники написаны по-польски и по-французски и, кроме двух последних лет, факсимильно изданы в серии Harward Library of Early Ukrainian Literature, см. [www.hup.harvard.edu/catalog/ORLDI1.html] и [www.hup.harvard.edu/catalog/ORLDI2.html]).
Память об Орлике на современной Украине
- На Украине учреждена премия имени Филиппа Орлика.
- Национальный банк Украины выпустил монету с его изображением.
- В Киеве в 1993 году именем Орлика названа улица (на которой находится Верховный суд страны), а в 2011 году был открыт памятник.
- Во Львове также есть улица имени Орлика.
- Орлик изображен на почтовой марке Украины, выпущенной в 1997 в серии, посвящённой украинским гетманам.
Увековечение памяти об Орлике на его родине в Беларуси
- На родине в деревне Косута Вилейского района Минской области установлен памятный знак в честь Филиппа Орлика[6].
- Именем П. Орлика названа улица в Вилейке[7].
Орлик в российской исторической традиции
В российской исторической традиции Орлик выступает в качестве отрицательного персонажа, изменника. Кроме того, существовала версия, что во время жизни в Турции он принял ислам (восходящая к книге французского историка и дипломата Жана Бенуа Шерера, который также писал, что Орлик женился на турчанке и имел от неё детей). Она приведена, в частности, в авторских примечаниях к пушкинской «Полтаве».
В «Полтаве» А. С. Пушкина Орлик ведёт допрос верного русскому царю Кочубея (своего предшественника на посту генерального писаря), добиваясь от него признания, где находятся принадлежавшие ему богатства. Кочубей называет его «жестоким человеком» и отказывается отвечать, после чего Орлик зовёт палача. Достоверность этого события не подтверждена.
Библиография
- Крупницький Б. Пилип Орлик і Сава Чалий // Праці Українського історично-філологічного товариства в Празі. – Т. 2. – Прага, 1939. – С. 42–45.
- Різниченко, Василь, Борщак, Ілько. Пилип Орлик — гетьман України. Великий мазепинцы Григор Орлик. — Київ, 1996.
Напишите отзыв о статье "Орлик, Филипп Степанович"
Примечания
- ↑ [www.getman-museum.kiev.ua/publ/shhodo_rodovogo_gerba_getmana_pilipa_orlika/1-1-0-8 Галина Ярова. Щодо родового герба гетьмана Пилипа Орлика]
- ↑ Ульяновський В. Пилип Орлик. — С.421.
- ↑ www.history.org.ua/JournALL/journal/2011/4/9.pdf
- ↑ Крупницький Б. гетьман Пилип Орлик (1672—1742). Огляд його політичної діяльності. - Варшава, 1938. — С.6.
- ↑ [www.day.kiev.ua/ru/article/istoriya-i-ya/konstituciya-operedivshaya-vremya Конституция, опередившая время: Газета «День»]
- ↑ [www.rh.by/by/79/50/1969/ «Ушанавалі памяць Орліка»] (белор.) //«Рэгіянальная газета»
- ↑ [www.rh.by/by/79/250/1972/ «Орлік Піліп»] (белор.) //«Рэгіянальная газета»
Ссылки
- [www.ukrainians-world.org.ua/ukr/peoples/392b4e47fef0edc5/ Пилип Степанович Орлик / Персоналії / Проект «Українці в світі»] (укр.)
- [www.day.kiev.ua/188055 В. Шишкин. Конституция, опередившая время (о правовом акте Пилипа Орлика 1710 года)]
- Биография:
- [www.ukraine-emb.by/_archive/2005/2005_05_10-orlyk.htm ]
- [st.zu.edu.ua/polit/pilip_or_biograf.htm ]
- [exlibris.org.ua/apanowicz/orlyk.html ]
- [www.ytime.com.ua/ru/50/3508 С. Аксёненко. Миф о «Конституции Пилипа Орлика»]
- [tms.kiev.ua/?subs=WQ0f3iNUMXtQ Памятник Филиппу Орлику в Швеции]
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Орлик, Филипп Степанович
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
