Орлицкий, Юрий Борисович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юрий Борисович Орлицкий
Дата рождения:

8 июля 1952(1952-07-08) (71 год)

Место рождения:

Челябинск, СССР

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

литературоведение

Место работы:

Российский государственный гуманитарный университет (с 1993)

Учёная степень:

доктор филологических наук (1992)

Известные ученики:

Данила Давыдов

Награды и премии:

Международная отметина имени отца русского футуризма Давида Бурлюка

Ю́рий Бори́сович Орли́цкий (род. 8 июля 1952, Челябинск, по другим данным Челябинск-40) — советский и российский литературовед; поэт.





Биография

Юрий Орлицкий родился 8 июля 1952 года в Челябинске[1].

В 1975 году окончил Куйбышевский государственный университет, жил и работал в Куйбышеве (Самаре)[1]. Тема кандидатской диссертации (1982) — «Свободный стих в русской советской поэзии 1960—1970 годов».

В 1992 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора филологических наук на тему «Взаимодействие стиха и прозы: Типология переходных форм»[1].

С 1993 года работает в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ), член диссертационного совета РГГУ, главный редактор информационного издания РГГУ «Вестник гуманитарной науки»[2].

Автор около 400 работ[2], в том числе капитального труда «Стих и проза в русской литературе» (2002), статей и публикаций, связанных с творчеством Геннадия Алексеева, Генриха Сапгира, Игоря Холина и других поэтов конца XX века. Составитель и комментатор изданий Андрея Белого, Ильи Ильфа и др.[1]

Куратор ежегодных российских фестивалей верлибра[1].

Научная деятельность

Область научных интересов и сфера научной деятельности: теория стиха и прозы (стиховедение), теория литературы. Тематика исследований — теория стиха и прозы, стиховое начало в прозе, поэтика заглавия, теоретическое осмысление современной поэзии, поэтика современной русской литературы[2].

Награды и премии

Библиография

  • О природе русского свободного стиха: К постановке вопроса // Русское стихосложение. М., 1985. С. 306—325.
  • Хранить вечно: Заметки о народном искусстве Куйбышевской области. Куйбышев, 1989. 128 с.
  • Стих и проза в русской литературе: Очерки истории и теории. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. 200 с.
  • Публ., коммент.: Александр Ширяевец: Из переписки 1912—1917 гг. // De Visu. 1993. № 3(4). С. 5-42. Совм. с др.
  • Силлаботонический метр в эпистолярии Пушкина: К постановке проблемы // Изв. Акад. наук. Сер. лит. и яз. 1996. Т. 55, № 6. С. 23-30.
  • Стиховое начало в русской прозе XX века: Опыт типологии // Славянский стих: Стиховедение, лингвистика и поэтика. М., 1996. С. 58-64.
  • Опыт универсальной ритмической типологии литературного текста // Филология: Междунар. сб. науч. тр. Владимир, 1998. С. 136—157.
  • Сост., предисл., коммент.: Русские поэты второй половины XIX века. М.: Олимп: ACT, 1999. 592 с.
  • «Анапестический» «Петербург» и «ямбическая» «Москва»?: К вопросу о стиховом начале в романах А. Белого и его содержательной функции // Москва и «Москва» Андрея Белого: Сб. ст. М., 1999. С. 200—211.
  • Стих и проза в русской литературе. М.: РГГУ, 2002. — 685 с. — ISBN 5-7281-0511-4
  • Динамика стиха и прозы в русской словесности. М.: РГГУ, 2008. — 845 с. — ISBN 978-5-7281-1011-8
  • Орлицкий Ю. Б. Прозаическая миниатюра в творчестве Хлебникова // Велимир Хлебников в новом тысячелетии / Российская академия наук, Институт мировой литературы имени А. М. Горького; Редколлегия: В. Н. Терёхина (ответственный редактор) и другие. — М.: ИМЛИ РАН, 2012. — С. 107­117. — ISBN 978­-5­-9208-­0420-­4.
книги стихов

<...>

  • Верлибры и иное. Книга стихотворений. М.: Центр современной литературы, 2009. — 156 с. (Серия «Русский Гулливер») [russgulliver.narod.ru/Or-4.pdf электронная версия]

Напишите отзыв о статье "Орлицкий, Юрий Борисович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 [www.litkarta.ru/russia/moscow/persons/orlitsky-yu Юрий Орлицкий] на сайте «Новая литературная карта России»
  2. 1 2 3 [www.rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=5113 Орлицкий Юрий Борисович]. Российский государственный гуманитарный университет. Проверено 2 апреля 2016.
  3. [www.litkarta.ru/projects/otmetina/about/ Международная отметина имени отца русского футуризма Давида Бурлюка]. Новая литературная карта России. Проверено 2 апреля 2016.

Литература

  • Орлицкий Юрий Борисович // Кто есть кто в российском литературоведении: Биобиблиографический словарь-справочник / РАН, ИНИОН, Центр гуманитарный научно-информационных исследований, Отдел литературоведения; Главный редактор Николюкин А. Н.; Научный редактор Ревякина А. А.; Ответственный секретарь Соколова Е. В.; Составители: Кравченко Т. Н., Михайлова О. В., Петрова Т. Г., Ревякина А. А.. — М.: ИНИОН РАН, 2011. — С. 252. — ISBN 978-5-248-00591-8.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Орлицкий, Юрий Борисович

Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.