Орловка (село, Волгоградская область)

Село Орловка Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Волгоградская областьВолгоградская область Муниципальный район Городищенский Сельское поселение Орловское Координаты 48°50′47″ с. ш. 44°32′01″ в. д.48.8465028° с. ш. 44.5338167° в. д. / 48.8465028; 44.5338167    Основан около 1780 года Прежние названия Собачья балка Население 1360 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 400058 Автомобильный код 34, 134 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=18205829001 18 205 829 001]

К:Населённые пункты, основанные в 1780 году

Орловка — село в Городищенском районе Волгоградской области Российской Федерации. Вместе с железнодорожной станцией Орловка (4 километра от села) входит в состав Орловского сельского поселения. У Орловки берёт начало ручей Орловка (на некоторых картах — Верхняя Мечетка), который через 5 километров впадает в Мокрую Мечетку.

История

Орловка основана около 1780—1790 годов крестьянами-переселенцами. До 1820-х годов называлось Собачья балка (по названию одноименной балки) и состояло из 46 дворов. В 1827 года пришли переселенцы из Орловской губернии, давшие существующее имя — Орловка. В период 1830—1842 годах в село переселяются крестьяне из Тамбовской, Курской, Тульской и Рязанской губернии. Заселение заканчивается в 1842 году. Крестьянская семья получала от государства земельный надел — 15 десятин на каждого мужчину. Часть поселенцев были государственные крестьяне, часть однодворцы и часть — вольные хлебопашцы, потом все население перешло в статус государственных крестьян. В 1842 году Орловка имела 162 двора и 1507 человек населения.

В 1840 годах орловские жители основывают хутор Рынок на берегу Волги (на этом месте сейчас начало западного крыла Волжской ГЭС), который в 1867 году сам становится селом.

В 1859 году в Орловке было 153 двора, 1 православная церковь и 4 мельницы. Число жителей: 602 мужчин и 609 женщин. К 1890 году стало 216 дворов и 1273 человек населения. Село состояло из 3 частей, названых по прежнему месту обитания переселенцев: по правую сторону Водяной балки — Рязанская, при устье Собачьей балки — Ливенская, по левую сторону Водяной — Столбочинскую. Село имело с 1873 года церковь во имя Михаила Архангела и с 1883 года земское училище. До революции и последовавшего после административного деления место село относилось к Ерзовской волости Царицынского уезда Саратовской губернии.

С начала 20 века начинает активно разрабатывается ресурс песчаных карьеров Орловки. Для строительства оружейного завода Виккерса в 1910-х годах была проложена железная дорога от песчаных карьеров села до завода, сохранилась часть насыпи у Вишневой балки, линия от 48°48′14″ с. ш. 44°32′22″ в. д.48.8039278° с. ш. 44.5395722° в. д. / 48.8039278; 44.5395722    до 48°48′06″ с. ш. 44°32′37″ в. д.48.8017583° с. ш. 44.5438028° в. д. / 48.8017583; 44.5438028   . К этим же карьерам в конце 1920-х годов до Тракторного завода была проложена железная дорога. Сохранились опоры моста этой дороги у Селезневского кладбища48°49′13″ с. ш. 44°33′12″ в. д.48.8204667° с. ш. 44.5534444° в. д. / 48.8204667; 44.5534444    и насыпь, пересекающую Мокрую Мечетку48°48′41″ с. ш. 44°35′09″ в. д.48.8114278° с. ш. 44.5858583° в. д. / 48.8114278; 44.5858583   .

Сталинградская битва

В дни Сталинградской битвы 4 раза переходила из-рук в руки в жестоких боях: 23 августа захвачена 16 танковой дивизией вермахта, 9-12 сентября отбита оперативной группы полковника Андрусенко, 1-4 октября снова захвачено 94 пехотной дивизией вермахта и окончательно отбита советскими войсками в январе 1943 года. По названию села был назван Орловский выступ. К началу октября 1942 в окружении в районе Орловки почти полностью погибли защищавшие её и Городище: 115-я стрелковая бригада, 112-й дивизия Ермолкина, 2-я мотострелковая бригада, 724-й стрелковый полк 315-й стрелковой дивизии, сводный полк 196-й стрелковой дивизии. В октябре 1942 года в районе села концентрировались немецкие войска для захвата Трактрозаводского района Сталинграда. В период октября 1942- января 1943 Орловка была тыловой базой немецких войск.

Боевой путь 115-й осбр по материалам Центрального архива МО СССР. (фонд 1936, опись 1, дело 5 листы 5 и далее)

03.09. осбр вышла в район обороны д. Орловка. 5-9.09. бригада провела короткие наступательные бои с целью улучшения положения 23 ТК, где понесла большие потери.

7-9.09. противник продолжает активны действия в направлении Городище и к вечеру 08.09. занимает его. В бою за Городище осбр потеряла оперативную группу генерала Князева, выдвинутую для прикрытия левого фланга (примерно 160 чел.). Погибли зам. комбрига майор Блынский, и нач. 2 части ст. лт. Гусаров. Полностью погибла 6 стрелковая рота 2 батальона, попавшая в окружение в районе Городище. Командир пуль.бата ст.лт. Моисеев, руководивший ротой, из автомата убил офицера и двух солдат, но сам был ранен.

12.09. частным боевым приказом 62 А за №138 от 11.09.42 г. создана оперативная группа полковника К. М. Андрусенко в составе 115 ОСБР, остатков 2 МСБР, 724 СП 315 СД, и сводного полка 196 СД. Задача опер группы - оборона п. Орловка. 115 ОСБР занимает оборону фронтом на север от кургана (1км восточнее высоты 143,6), к юго-западу от высоты 108,8 (фронтом на запад), высоты 129,1 и 198,0 (фронтом на юг).

11.09. с 14.30 до 2-х батальонов пехоты при поддержке 12 танков, 2-х шести ствольных минометов 3-х четырех минометных батарей и артиллерии немцы атаковали в направлении выс. 129,1 и балки Коронная и подошли к выс. 108,8 и 125,?, прорвав оборону 724 СП, создав угрозу флангового удара по 115 ОСБР. В боях 12.09. при отражении атак немцев особенно отличился КО 2-ой пульроты отдельного пульбата Жабин. Он лично уничтожил около 35 солдат и офицеров. Зам. ком. роты старшина Савелко командовал 2-ым взводом 7-ой стрелковой роты, которая отразила атаку немцев, уничтожил около 50-ти немцев. Наводчик 82-мм миномета красноармеец Брежнев огнём миномета уничтожил 2 станковых пулемета, 3 автомашины, 4 ручных пулемета, НП противника и до взвода пехоты.

С 13.09. противник прекратил наступательные действия, не добившись своих целей и перешел к систематическому огневому воздействию на боевые порядки бригады. 2-ой осб был перемещен для обороны района в границах - южная часть Орловки, южные скаты Орловского оврага, высота 144,6, северные скаты оврага. 2-ой осб был готов провести контратаки в направлениях на высоту 129,1; 128,0 и далее на высоту 106,6; отм.92,6 и далее на высоту 97,7.

Отрывок из истории 16-й танковой дивизии вермахта Вольфганга Вертена, действия 09-28.09.42

09.09 рота 7/64 снова делала вылазки со своих позиций. Танки и бронетранспортеры роты Ленца участвовали в атаке и ночью заняли оборону непосредственно за линией пехоты. Как всегда велся сильный огонь вражеских артиллерийских батарей, в то время как батареи 16-й танковой дивизии молчали из-за нехватки снарядов. Под прикрытием этого огня в бой шли новые русские силы. Для усиления северного оборонительного рубежа боевая группа Крумпен должна была забрать роты, сражавшиеся в районах Рынок и Орловка, образовавшаяся на их месте пустота была закрыта тыловыми службами. Танковая рота Фридриха и бронетранспортерные роты Ленца и Холтерхоффа атаковали подготовленные позиции. Они заняли высоту 1,1 рядом с Акатовкой, оборудованную огневыми позициями танков, противотанковой и зенитной артиллерии. Русская артиллерия гремела как барабан. 11.09 возобновились попытки окружения многострадальной высоты 1,6. Для поддержки 7/64 был произведен налет штурмовиков по Томатной балке южнее Ерзовки. Однако оборона роты в этом районе подошла к концу. Она была отведена обратно, при этом ни один из погибших не был оставлен неприятелю. Измотанным и истощенным бойцам был дан отдых в перерыве между боями. Ночью на 12.09 рота 7/64 была заменена ротами 6 и 7/79. Уже на следующий день неприятель снова атаковал. Непрерывно нажимал он все возрастающими силами на линию обороны 16-й танковой дивизии, не делая пауз между боями. Для того, чтобы были развязаны руки для взятия Сталинграда, многие сражались с превосходящим противником, останавливая и отбивая его атаки на севере. Дивизионный приказ: наши выдвинутые к югу части должны принять участие в наступлении на Орловку. Боевая группа Крумпена ложной атакой поддерживает наступление армии Гота! Русские энергично пытались прорваться к Орловке. Этот укрепленный район еще три недели назад был захвачен подразделениями 16-й танковой дивизии, но русские отбили его обратно. Тем временем усилился шум боев на юге, зарево от пожаров стояло на горизонте по ночам, ветер часто доносил клубы дыма со стороны города. 14.09 пал железнодорожный вокзал Сталинграда. Битва продолжалась с надеждой на быструю подмогу и победоносное завершение. Волга, цель наступления 1941-го года, была достигнута, Сталинград на две трети находился в немецких руках. Скоро должны были пасть такие ядовитые гнезда сопротивления на юге как Орловка, Рынок и Спартановка.

29 сентября началось с удара реактивных минометов, без перерыва штурмовики Ю-87 пикировали на Орловку, внутри вражеской обороны взрывались артиллерийские снаряды. Вперед пошли две роты из приданного 651-го саперного батальона и 8-я рота 79-го полка. Однако русские были еще здесь, продолжали держаться и в середине дня отразили атаку с большими потерями. 30 сентября все началось заново: Штуки! Бурые фонтаны от разрывов достигают небес. Сквозь клубы дыма бойцы продвигаются вперед и сражаются со все еще упорно сопротивляющимся противником, они берут Орловку и очищают окрестности. Задача 651-го и 194-го саперных батальонов – немедленно продолжать наступление на юго-восток через отметку 85,1 для соединения с продвигающимися навстречу немецкими подразделениями, оказывается проваленной уже через 100 м.

Немедленно сюда артиллерию! Шквальный огонь! Залп за залпом устремляются во вражеские позиции. 4.10 в 06.00 боевая группа командира 2-го батальона 79-го полка гауптмана Дорманна пробивается к колхозу в 2 км от западнее отметки 93,2 от далее продвигается отсюда на 400 м до железнодорожной линии.

Отрывок из истории 94-й пехотной дивизии вермахта

В операции против слабозащищенного Орловского выступа, 267-й и 274-й полки были использованы на участке к западу от поселка Орловка, севернее 389-й дивизии и южнее группы Штахеля, в области высот 108,8, 124,9 и 129,1, куда они прибыли в ночь с 28 на 29 сентября. Боевой состав четырех пехотных батальонов обоих полков классифицировался как слабый (300-400 человек). Наступление было направлено на станцию и железнодорожный мост в Орловской балке и рассекало 2-ю мотострелковую бригаду Красной армии на две части.

1 октября было занято Орловское кладбище в 300 м от окраины поселка, еще два дня шли ожесточенные бои в прилегающей местности. 2 октября в ОКВ было доложено о захвате Орловки в ходе штурма. 4 октября 94-я пехотная и 16-я танковая дивизии соединились в месте слияния Орловского ручья и Мокрой Мечетки и окружили обороняющихся в двух котлах. Короткая, но очень кровопролитная операция в Орловке перевела все семь батальонов 94-й дивизии в истощенное состояние (менее 300 человек в батальоне соответственно).

Боевой путь 115-й осбр по материалам Центрального архива МО СССР. (фонд 1936, опись 1, дело 5 листы 5 и далее)

5.10.42 г. В 18 часов 00 минут была получена радиограмма от 1/115 осбр следующего содержания: ” В течение всего дня противник несколько раз атаковал батальон, вклинился в оборону и танками давит живую силу и материальную часть, несем потери, помогите! ”. О чем немедленно донесено командарму 62 армии и одновременно было дано распоряжение сражаться до последнего. С 2/115 осбр связи не было к этому времени и никаких указаний дать было нельзя. Положение 3/115 и 4/115 осбр к этому времени было без изменений.

6.10.42 г. на участке первого и третьего батальонов 115 осбр в течение ночи – артиллерийско – минометный огонь, пулеметный огонь по боевым порядкам и действия бомбардировщиков. На рассвете 6.10.42 г. противник пехотой, силой до роты дважды пытался атаковать передний край 1/115 осбр, обе атаки были отбиты с потерями для противника. Положение отрезанных и окруженных частей опер группы продолжает оставаться крайне тяжелым. В связи с прорывом противника в балку Орловка в районе “Пригородного” и совхоза – пути подвоза питания и боеприпасов к 1/115 и 2/115 осбр перерезаны. Связь с этими батальонами по телефону и офицерами связи прервана. Связь по радио после 4 – х часового перерыва 5.10.42 г. была восстановлена. Питание раций подходит к концу. В батальонах личный состав питается кониной. По вечерам перед фронтом 3/115 и 4/115 осбр противник заводит патефон, играет фокстроты, вальсы и другую музыку, а затем через усилитель агитирует командиров и бойцов к прекращению сопротивления. Называет фамилии командного состава 3-го батальона и обращается к ним персонально: “ Кульбит, Алехин и нач.штаба Кондрушин сопротивление бессмысленно! Бросайте оружие, переходите к нам, мы вас встретим, как дорогих гостей. Если вы этого не сделаете – вас ждет смерть! ” и т.д.

7.10.42 Удалось установить их положение и обстановку, которые ясно характеризовали горькую участь этих частей. 2 мсбр в ночь с 6.10 на 7.10.42 прорвалась через боевые порядки немцев и соединилась с остатками опер группы. 6.10.42 г. 2/115 осбр не имея возможности и сил присоединиться к 1/115 осбр или 3/115 осбр, продолжал доблестно сражаться на своих позициях. Очевидцы, которые наблюдали за действиями 2/115 осбр, докладывали: «Весь день можно было слышать и наблюдать ожесточенный бой в районе 2/115, сопровождавшийся криками «Ура!» и взрывами гранат. С 8 часов 00 минут примерно до четырех тяжелых танков и до двух взводов противника вели огонь непосредственно по окопам и траншеям, движение противника было видно внутри обороны 2-го батальона. Можно было наблюдать, как автоматчики противника сходу обстреливали хода сообщения и траншеи внутри обороны 2/115 осбр.» Надо полагать, что 2 батальон, сражаясь стойко и храбро до последней минуты, сколько было сил, удерживал свой район. В 18 часов связь была потеряна и восстановить её так и не удалось.

3/115 осбр совместно с 4/115 осбр 07.10.42 г. в 17 часов передал последнюю радиограмму: «7, 8, 9 рот нет, артиллерии нет, противник танками давит. Веду бой остатками хозяйственников и командного пункта. Выручайте!». О данном положении 3/115 и 4/115 осбр было немедленно донесено в штарм 62 А, одновременно передано командиру 3/115 осбр: «Держитесь стойко, командарму доложено.», после чего связь была потеряна и в течение ночи с 07.10. на 08.10,42 г. восстановить связь не удалось

В 12 часов 07.10.42 г. противник, подтянув дополнительно до 12 танков и до двух взводов пехоты, атаковал на узком участке позиции 7 ср. Подавив систему огня обороны сильным артиллерийским и минометным огнём, вклинился в расположение 7 ср, отрезав её от других рот батальона. Героически сопротивляясь, бойцы и командиры 7 ср в течение часа вели неравный бой внутри обороны роты с танками и пехотой противника. Командир взвода мл. л-т Павленко, заметив выбывшего из строя бронебойщика, огнём из ПТР лично подбил 4 танка и уничтожил более десятка гитлеровцев. Бросая в образовавшийся прорыв свежие резервы пехоты с подходящих к месту боя машин, противник почти полностью уничтожил материальную часть и личный состав 7 ср. Зашел в тыл 8 ср. Одновременно танки, действующие перед фронтом 9 ср, и до роты пехоты устремились в стык между 8 ср и 9 ср и также прорвали в этом месте оборону, соединились с действующим противником в тылу 8 ср. Рота оказалась в полном окружении. Связь с ротой была прервана.

9 ср и 4/115 осбр были атакованы пехотой и танками, причем против 4/115 осбр были брошены 15 танков и до двух рот пехоты. Парализуя артиллерийско-минометным огнём со всех сторон действия наших частей и подвозя на автомашинах свежие силы, противник обошел 4/115 осбр и вышел ему в тыл. Со стороны п.Орловка на шести автомашинах были брошены новые пехотные подразделения, которые устремились в направлении оврага, отрезая минометные и артиллерийские средства от обороняющихся в окружении 3/115 и 4/115 осбр.

От ж.д. моста южнее п.Орловка был открыт сильный артиллерийский огонь из двух скорострельных малокалиберных пушек, и введены в бой 6 бронемашин, противник расстреливал нашу пехоту из пулемётов. Овраг в районе обороны 3/115 осбр был занят противником. Роты и взводы вели бой в полной изоляции друг от друга. КП батальона был прикрыт остатками взвода автоматчиков, санитарного взвода, хозяйственников. Бой длился весь день. Всякая связь с подразделениями батальонов ( 3 и 4) была прервана. Рация была разбита. Устремившиеся по балке в сторону КП немцы были встречены и остановлены сильным ружейно-пулеметным огнём.

К исходу дня 07.10.42 г. было решено пробиваться на соединение со своими частями в направлении п.Орловка—совхоз – поселок СТЗ. Отход прикрывала группа бойцов во главе с НШ 3 сб ст.л-том Кондрушиным, который из станкового пулемёта уничтожил около 50 немцев. Мужественно и самоотверженно дрались зам.полит Еловских, уничтоживший из автомата 12 немцев, бойцы Динатулин и Дворянчиков, уничтожившие более двух десятков гитлеровцев. К 2 часам 08.10.42 г. группы командиров и бойцов 3/115 осбр и 4/115 осбр прорвав кольцо окружения, стали выходить в район ж.д. моста, на северо-восточную окраину Тракторного поселка .

Современное состояние

• В Орловке есть братская могила советских солдат, погибших в период Сталинградской Битвы, являющаяся культурным наследием Российской федерации.

Отрывок, характеризующий Орловка (село, Волгоградская область)

«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.