Орлов, Алексей Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Григорьевич Орлов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
 
Рождение: 24 сентября (5 октября) 1737(1737-10-05)
село Люткино Бежецкого уезда Тверской губернии
Смерть: 24 декабря 1807 (5 января 1808)(1808-01-05) (70 лет)
Москва
Род: Орловы
 
Награды:
Граф (с 1762 г.) Алексе́й Григо́рьевич Орло́в-Чесменский (24 сентября [5 октября1737, село Люткино Бежецкого уезда Тверской губернии — 24 декабря 1807 [5 января 1808], Москва) — русский военный и государственный деятель, сподвижник Екатерины II, младший брат Григорий Григорьевич Орлов был её фаворитом, владелец усадьбы на Донском поле.

Генерал-аншеф (1769), лейб-гвардии Преображенского полка подполковник, Кавалергардского корпуса поручик, орденов российских Св. апостола Андрея Первозванного, Св. Александра Невского и Св. великомученика Георгия I класса кавалер.





Биография

Алексей Орлов-Чесменский происходил из дворянского рода Орловых. Родился 24 сентября (5 октября) 1737 года в родовой усадьбе Орловых[1][2][3] в селе Люткино[4][5] Бежецкого уезда Тверской губернии, в семье Г. И. Орлова, который незадолго до смерти в 1746 году стал новгородским губернатором. Получил образование в Сухопутном шляхетском корпусе. Службу начал солдатом лейб-гвардии Преображенского полка, в начале 1762 года был сержантом.

Один из руководителей дворцового переворота 28 июня 1762 года, в результате которого на российский престол взошла императрица Екатерина II. Он был одним из заговорщиков, заставивших императора Петра III подписать акт об отречении от престола. Согласно общераспространённой версии, то ли он, то ли Ф. Барятинский убил свергнутого императора. (Достоверных подтверждений версии о виновности Орлова не существует: известное «покаянное письмо» из Ропши Екатерине, в котором А. Г. Орлов сознался в причастности к убийству Петра Фёдоровича, некоторые из недавних исследований называют фальшивкой)[6].

Вскоре после восшествия Екатерины на престол получил чин генерал-майора. Как и всем братьям Орловым, участвовавшим в перевороте, именным Высочайшим указом от 22 сентября (3 октября1762 года генерал-майор, гвардии майор Алексей Григорьевич Орлов был возведён, с нисходящим его потомством, в графское Российской империи достоинство.

Орлов не получил хорошего образования и воспитания, он не знал иностранных языков, а его дурные манеры шокировали придворных дам. Несмотря на это, он интересовался наукой, покровительствовал М. Ломоносову и Д. И. Фонвизину, состоял в переписке с Ж. Ж. Руссо. Был одним из основателей Вольного экономического общества и первым его выборным председателем.

Не занимая формально видных должностей, Орлов долгое время оказывал сильное влияние на государственные дела. В 17681769 годах он разработал план военной операции против Турции в Средиземном море (Первая Архипелагская Экспедиция). В 1769 году получил командование эскадрой русского флота; за победу в Чесменском бою генерал-аншеф граф Алексей Григорьевич Орлов награждён 23 сентября (4 октября1770 года орденом Св. Георгия 1 класса, а также получил право присоединить к фамилии своей проименование «Чесменский» и именоваться графом Орловым-Чесменским. В том же году сформировал албанское войско[7].

В 1772 году ездил полномочным послом в Фокшаны на мирный конгресс, но, потеряв там терпение, прервал переговоры, чем вызвал неудовольствие императрицы. Получил от императрицы Екатерины II повеление доставить в Россию княжну Тараканову, что и исполнил, притворившись её сторонником и предложив ей свою руку. По его приказу та была арестована адмиралом Грейгом в Ливорно в мае 1775 года. В 1775 году Орлов получил отставку (к этому времени его брат Григорий утратил милость Екатерины).

После смерти Екатерины Павел I устроил перезахоронение Петра III. По приказанию Павла Алексей Орлов нёс перед гробом императорскую корону[8]. Современники вспоминали, что получив этот приказ, граф «зашёл в тёмный угол и взрыд плакал. С трудом отыскали, а ещё с большим трудом убедили его взять корону в трепетавшие руки». После этого Алексей Орлов покинул Россию и уехал за границу, взяв с собой дочь[9]. С воцарением императора Александра I граф с дочерью вернулись из Дрездена в Москву, где поселились в Нескучном дворце[10] у Донского монастыря.

Граф А. Г. Орлов-Чесменский первым ввёл в России «моду» на цыганское пение, которым увлёкся во время военных походов против Турции. В 1774 году он привёз в Москву из Валахии первую цыганскую капеллу, которая положила начало профессиональному цыганскому исполнительству в России, существенно повлиявшему на развитие русской народной музыкальной и романсовой культуры[11].

Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский скончался 24 декабря 1807 года (5 января 1808) в Москве.

Более шестидесяти лет прах выдающихся сподвижников императрицы Екатерины Великой Григория, Алексея и Фёдора обитал в Юрьевом монастыре, а в 1896 году, в столетнюю годовщину со дня кончины императрицы Екатерины II, правнук Орловых — А. В. Орлов-Давыдов подал прошение о дозволении перевезти прах Орловых в родовое имение «Отрада» на место их прежнего упокоения. Дозволение было получено. Торжественная церемония перезахоронения праха Орловых состоялась 24 февраля 1896 года.

На Хреновском конном заводе в Воронежской губернии, принадлежавшем графу Орлову, была выведена одна из самых известных в мире русских пород лошадей — Орловский рысак, а также первая в России верховая порода лошадей — Русская верховая.

Семья

6 мая 1782 года вступил в брак с Евдокией Николаевной Лопухиной. В браке родились:

  • Анна (1785—1848)
  • Иван (1786—1787). При родах этого ребёнка Евдокия Орлова скончалась.

Известно о существовании у Алексея Орлова незаконнорождённого сына Александра (1763—1820).

См. также

Напишите отзыв о статье "Орлов, Алексей Григорьевич"

Примечания

  1. Николай Петрухинцев. [www.pinform.spb.ru/files/materials/1309115666.pdf В корнях суворовского древа.] // Родина. 2010. № 11. Спец. вып. — С. 5.
  2. Нина Молева. [www.redov.ru/kulturologija/tainy_fedora_rokotova/p5.php Тайны Фёдора Рокотова. Глава «Царедворцы и литераторы»]
  3. Балязин В. Н. Неофициальная история России. — ОЛМА Медиа Групп, 2007. — С. 283. — ISBN 5-373-00740-5
  4. Н. И. Баторевич. [spblib.users.ru/lib/BATO98.pdf Чесменский дворец и Государственный университет аэрокосмического приборостроения.] — СПб.: Белое и Чёрное, 1998. — C. 11.
  5. [wars175x.narod.ru/bgr_orl_a.html Орлов-Чесменский Алексей (1737—1807)]
  6. Иванов О. А. Загадка писем Алексея Орлова из Ропши. // «Московский журнал», 1995 № 9, 11, 12, 1996 № 1—3
  7. Албанские войска // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  8. Валишевский К. Ф. Сын Великой Екатерины. Павел I. — М.: Квадрат, 1993. — С. 89. — ISBN 5-8498-0055-7
  9. Орлова-Чесменская, Анна Алексеевна // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.М., 1896—1918.
  10. В настоящее время здание Президиума РАН.
  11. [ruscircus.ru/cgi/encyc.pl?func=text&sellet=%D0%A6&selword=2698 Цыганское пение. Энциклопедия эстрады и цирка]

Литература

Ссылки

  • [slovari.yandex.ru/dict/rges/article/rg2/rg2-2412.htm Орлов-Чесменский, Алексей Григорьевич // Российский гуманитарный энциклопедический словарь](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2844 дня))
  • И. М. Смилянская, Е. Б. Смилянская. [barocco2006.narod.ru/smilianskije.htm Человек барокко в эпоху классицизма (А. Г. Орлов и греческая идея).]
  • [memoirs.ru/texts/Almanah_RA94k2v6.htm Альманах привилегированного Стрелковаго Общества в Карлсбаде. 1711—1801 гг. Извлечения] // Русский архив, 1894. — Кн. 2. — Вып. 6. — С. 258—267. — Под загл.: Граф Орлов-Чесменский в Карлсбаде.

Отрывок, характеризующий Орлов, Алексей Григорьевич

Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.