Орлов, Владимир Григорьевич (граф)
Владимир Григорьевич Орлов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 5 ноября 1766 года — 5 декабря 1774 года | ||
| Монарх: | Екатерина II | |
| Предшественник: | должность учреждена | |
| Преемник: | Ржевский, Алексей Андреевич | |
| Вероисповедание: | православного | |
| Рождение: | 8 (19) июля 1743 Российская империя | |
| Смерть: | 28 февраля (12 марта) 1831 (87 лет) Москва, Российская империя | |
| Супруга: | Елизавета Ивановна Штекельберг (1741—1817) | |
| Дети: | 2 сына и 3 дочери | |
Содержание
Биография
Младший из пяти братьев Орловых, рано остался сиротой, и был на попечении братьев; свои детские годы в деревне. В день коронации Екатерины II, 22 сентября (3 октября) 1762 года, вместе со всеми своими братьями Владимир Григорьевич Орлов был возведён в графское Российской империи достоинство.
В 20 лет был отправлен братьями за границу, где три года обучался в Лейпцигском университете. Там он приобрёл любовь к науке, особенно к астрономии, уважение к немецким ученым и усвоил привычки жизни немецкого провинциального города, что вполне согласовалось с его личными вкусами: любовью к тихой семейной жизни и склонностью к хозяйственным заботам. Вопреки общему течению, Орлов не увлекался французской философией XVIII века и её блестящими представителями, он не любил даже французского языка и никогда на нём не говорил.
Служба
По возвращении в Россию, Екатерина II пожаловала его в камер-юнкеры и 6 октября 1766 года назначила директором Академии Наук в помощь графу К. Г. Разумовскому. В 1767 году Орлов сопровождал императрицу в путешествии по Волге, где вёл дневник, а на досуге перевел 15-ю главу из романа «Велизарий» Мармонтеля, над которым трудилась сама императрица и некоторые лица её свиты.
Как директор Академии, которая находилась в упадке, Орлов сделал много, хотя, и не мог привести её «в цветущее состояние». Он пытался заменить иностранные языки (латинский и немецкий) протоколов академических заседаний русским, покровительствовал русским студентам, отправлявшимся за границу, организовал несколько научных экспедиций (в том числе в 1769 году — по наблюдению за прохождением Венеры по диску Солнца).
В 1770 году Орлов был пожалован камергером и совершил путешествие по России, во время которого по обыкновению вёл дневник. В июне 1771 года, сильно больной, он уехал лечиться за границу, где завёл личное знакомство и переписку со многими выдающимися учёными. Осенью 1773 года он вернулся в Санкт-Петербург, а через год, 5 декабря 1774 года, по его прошению, был уволен в отставку, с чином генерал-поручика, и навсегда удалился от службы, занимаясь обустройством своего подмосковного имения Отрада.
Семья
Граф Орлов был женат с 1768 года на баронессе Елизавете Ивановне Штакельберг (1741—1817), любимой фрейлине Екатерины II, дочери директора Лифляндской коллегии экономии барона Фабиана Адама фон Штакельберга[1]. Познакомились они в 1767 году, сопровождая императрицу в путешествии по Волге на галере «Тверь». По словам современников, Елизавета Ивановна не была красавицей, но отличалась добрым и покладистым характером. Их брак был счастливым. Скончалась от простуды в своем имении Отрада, где и была похоронена. В браке имели 2 сыновей и 3 дочерей:
- Александр Владимирович (1769—1787),
- Екатерина Владимировна (1770—1849), с 1799 года замужем за бригадиром Дмитрием Александровичем Новосильцевым (1758—1835), брак был неудачным и через год супруги разъехались. Не любя свет, посвятила себя воспитанию единственного сына Владимира (1800—1825), дружна была с графом де Местером. После трагической гибели сына на дуэли с декабристом К. П. Черновым, всецело предалась молитвам и делам благотворения и до конца жизни не снимала траура. После её смерти огромное её состояние перешло к племяннику, сыну сестры, Владимиру Петровичу Давыдову, вместе с фамилией и графским титулом Орловых.
- Софья Владимировна (1774—1844), фрейлина, с 1790 года была замужем за вице-канцлером графом Никитой Петровичем Паниным (1771—1837), в приданое получила усадьбу Марфино. Известна была своей благотворительною деятельностью, в особенности заботами об улучшении быта принадлежавших ей крепостных крестьян.
- Григорий Владимирович (1777—1826), камер-юнкер, сенатор. Был женат с 1800 года на фрейлине графине Анне Ивановне Салтыковой (1777—1824), дочери генерал-фельдмаршала И. П. Салтыкова и Д. П. Чернышёвой, которая продала свёкру знаменитое имение Марфино. По болезни жены Григорий постоянно проживал с ней за границей, в Париже держали литературный салон. Овдовев, вернулся в Россию, но службе его мешала развивавшаяся глухота. Умер неожиданно, поднимаясь по лестнице в здании Сената. На нём прекратился род екатерининских Орловых.
- Наталья Владимировна (1782—1819), с 1803 года была замужем за тайным советником Петром Львовичем Давыдовым (1777—1842), их сын Владимир получил в 1856 году титул и фамилию графа Орлова и стал именоваться Орловым-Давыдовым.
- Novosiltseva Orlova.jpg
Екатерина Владимировна,
дочь - Panina voille.jpg
Софья Владимировна,
дочь - G.V.Orlov by Dun.jpg
Григорий Владимирович,
сын - N. Orlova Davydova.JPG
Наталья Владимировна,
дочь - Vladimir Orlov-Davydov Robertson.jpg
Владимир Орлов-Давыдов,
внук
Напишите отзыв о статье "Орлов, Владимир Григорьевич (граф)"
Примечания
- ↑ Её сестры: Вильгельмина Ивановна с 1763 года была замужем за дипломатом И. М. Ребиндером; Екатерина Ивановна (1753—1826), фрейлина, с 1773 года жена графа И. А. Тизенгаузена, их сыновья Фёдор и Павел; Елена Ивановна (1758—1845), с 1790 года замужем за князем Иваном Петровичем Оболенским (1770—1855).
Литература
- Ив. Кубасов. Орлов, Владимир Григорьевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- Сухарева О. В. Кто был кто в России. — М.: АСТ, 2005. — ISBN 5-17-023261-6.
Отрывок, характеризующий Орлов, Владимир Григорьевич (граф)
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
