Ормулум

Ормулум — церковно-дидактическое английское произведение ок. 1200 года, написанное монахом по имени Орм (или Ормин). Сохранилось 19992 стиха, представляющих ценный образец английского языка той эпохи. Из-за уникальной фонетической орфографии, принятой её автором, работа сохраняет много деталей английского произношения, существующего во время, непосредственно после нормандского завоевания Англии.

После предисловия и посвящения, работа представляет собой «евангельскую гармонию» — ежедневное изложение Священного Писания с толкованием и проповедью, объясняющих библейский текст для народа на протяжении литургического года. Уцелела приблизительно пятая часть первоначального материала, в единственной рукописи, которая находится в Библиотеке имени Бодлея в Оксфорде.

Орм был обеспокоен жаргоном, на котором говорили священники, и развивал особенную систему правописания, чтобы помочь читателям в произношении гласных. Орм использовал строгий поэтический метр, чтобы гарантировать, что читатели поймут, на какой слог должно падать ударение. Современные ученые используют эти наработки, чтобы восстановить среднеанглийский язык, на котором разговаривал Орм.

Происхождение

Необычно для работы данной эпохи то, что Ормулум не является ни анонимным, ни безымянным. Имя автора проставлено в конце посвящения:

(ср.-англ.) Icc was þær þær i crisstnedd was   Orrmin bi name nemmnedd

(англ.) Where I was christened, I was named Ormin by name

(рус.) Там, где меня окрестили, именем Ормин я назван

(Ded. 323-24)

В начале предисловия автор идентифицирует себя снова, используя другое написание своего имени, и дает книге название.

(ср.-англ.) Þiss boc iss nemmnedd Orrmulum   forrþi þatt Orrm itt wrohhte

(англ.) This book is named Ormulum because Orm created it

(рус.) Звать эту книгу Ормулум, Орм её создал поскольку

(Pref. 1-2)[A]

Имя «Orm» происходит из древнескандинавского языка, означая червя, змея или дракона. С суффиксом «myn» для «человека» (следовательно — «Ormin»), это имя было распространено по всей области Датского права в Англии. Выбор между двумя формами имени, вероятно, продиктован метрическим стихом при каждом его использовании. Название стихотворения, «Ormulum», смоделировано по примеру латинского слова speculum («зеркало, зерцало»), столь популярного в названиях средневековой научной литературы на латыни, что термин «литература-зерцало» стал обозначением жанра.

Язык

Ранний среднеанглийский, восточно-центральный диалект. Книга является важным лингвистическим источником, поскольку автор последовательно использует систему орфографии с двойными согласными для обозначения длительности. Традиционно считается, что так обозначалась краткость предыдущего гласного (как в современном голландском и в известных случаях в современном английском), хотя имеется теория, утверждающая, что так обозначались геминаты (долгие согласные).

Ссылки

• (англ.) [www2.english.su.se/nlj/ormproj/ormulum.htm The Ormulum Project]. Stockholm University website. Stockholm University (2000). [www.webcitation.org/67fhIQ25f Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ормулум

Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.