Ородруин

Ородруин (синд. Orodruin, в переводе — «гора алого пламени»; вестрон — «Огненная гора»), или Амон Амарт (синд. Amon Amarth, в переводе — «Роковая гора») — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина — единственный известный действующий вулкан Средиземья, располагавшийся в Мордоре, на плато Горгорот к югу от Барад-дура.

Около 1600 года Второй эпохи Саурон выковал в пламени Ородруина Кольцо Всевластья; с тех пор всякий раз, стоило Саурону возвратиться в Мордор, начиналось извержение вулкана. Так было в 3429 году Второй эпохи, а с 2954 года Третьей эпохи и до окончания Войны Кольца из жерла Ородруина непрерывно извергалось пламя. Особенно сильное извержение (и, возможно, взрыв вулкана) произошло в марте 3019 года, когда в вулкан вместе с Кольцом Всевластья упал Голлум.

Высота Ородруина составляла приблизительно 4500 футов (1400 метров), диаметр подножия равнялся семи милям (чуть более 11 километров). С востока к жерлу вулкана вела так называемая дорога Саурона; она приводила к Огненным палатам (Саммат Наур на синдарине), в которых находилась Расщелина Судьбы (англ. Crack of Doom) — доступ к пылающим недрам вулкана.

При жизни Толкин создал набросок-рисунок Ородруина, где отчетливо изобразил её очертания, тропу (или дорогу) Саурона, Саммат-Наур и горящую вершину.

Отрывок, характеризующий Ородруин

Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.