Орокский язык

Орокский язык
Самоназвание:	Ульта
Страны:	Россия
Регионы:	Сахалинская область
Общее число говорящих:	47 (2010)
Статус:	вымирающий
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Алтайская семья Тунгусо-маньчжурская ветвь
Письменность:	кириллица
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO 639-3:	oaa
См. также: Проект:Лингвистика

О́рокский язы́к (самоназвание ульта или уйльта) — один из тунгусо-маньчжурских языков, язык коренного малочисленного народа Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока (ороков).

Генеалогическая и ареальная информация

Орокский язык, наряду с ульчским и нанайским, входит в южную (нанийскую) подгруппу тунгусской ветви тунгусо-маньчжурских языков алтайской семьи. Ороки проживают на о-ве Сахалин, преимущественно на восточном побережье в северной и центральной его частях (Охинский, Ногликский, Поронайский и Александровский р-ны), основная масса — 197 человек — в с. Вал Ногликского р-на и Ногликах, 89 человек — в Поронайском районе, в селах Отасу и Таран и г. Поронайске. По данным Всероссийской переписи 2002 г. еще 12 человек, назвавших себя ульта, проживают на территории Хабаровского края (район Комсомольска-на-Амуре), Иркутской (2) и Ленинградской области (2). Кроме того, ороки проживают на острове Хоккайдо в Японии, их численность неизвестна. Язык в настоящее время распространен только в Сахалинской области Российской Федерации — п. Вал Ногликского района и г. Поронайск Поронайского района.

Социолингвистическая информация

Говорящих на орокском языке (активно им владеющих, знающих фольклор при слабом знании русского языка) в 1990 г. было в с. Вал около 10 человек, Ногликах и Поронайске — еще 11. Условно двуязычных (относительно свободно говорящих на орокском языке, но не знающих фольклора и свободно владеющих русским языком) — 26 человек (5 человек — от 35 до 40 лет, все остальные — старше 50 — 60 лет). Пассивное владение (понимание при использовании в качестве средства коммуникации русского языка) обнаружили 24 чел. Все остальные уйльта — русскоязычные (данные на сентябрь 2000 г.). К 2002 г. родным языком при слабом знании фольклора в разной степени владели около 28 человек. В настоящее время можно говорить о том, что как средство даже внутрисемейной коммуникации орокский язык практически не используется, владеющих им осталось не более 8 — 10 человек (все — старше 60 лет).

Орокский язык ныне можно отнести к вымирающим языкам, поскольку он фактически не используется в качестве средства коммуникации, то есть не выполняет социальной функции. При этом нельзя исключать ситуативное общение, например, внутрисемейное, с представителями старшего поколения, слабо владеющими русским языком, информанта с исследователями или преподавателя с учениками во время занятий. Однако в последние десять лет у уйльта наблюдается активный всплеск интереса к родному языку и фольклору, потенциальный социальный статус языка можно оценить как довольно высокий: не только дети, но и взрослые хотели бы «знать родной язык, гордиться тем, что я — уйльта, что у нас есть своя культура, свои песни». На этой волне созданы национальные фольклорные коллективы, выступающие на праздниках, отчасти возрождаются традиционные промыслы, например, в селе Вал, в Ногликах, в Поронайске (шитье национальных халатов — хокто ~ покто, аруми, уттэури, стилизованных ковриков из меха — кумаланов, обуви — утта, поясов — умул, кева, ками, амулетов и пр.), а также оленеводство, что отчасти способствует ревитализации терминологических пластов безэквивалентной орокской лексики.

В настоящее время уроки родного языка ведутся энтузиастами в детском саду и начальной школе п. Вал Ногликского района Сахалинской области.

Диалекты

В настоящее время язык монодиалектен, однако лингвистические данные позволяют говорить о том, что в пору своего активного функционирования в орокском языке выделялось два диалекта: северный (восточносахалинский) и южный (поронайский). В северном диалекте наряду с охотничьей и рыболовецкой присутствовал значительный пласт оленеводческой лексики, тогда как в южном доминировала лексика охотничьего и рыболовного промысла.

Письменность

Орокский язык является младописьменным. В научных работах для описания орокского языка применялся научный алфавит на основе кириллицы. «Проект письменности уйльтинского языка» был предложен Южно-Сахалинскому департаменту народов Севера японским лингвистом, профессором Дзиро Икегами в 1994 г. на основе русской и латинской графики. По целому ряду позиций специалистами-тунгусоведами были высказаны замечания, а также предложен вариант письменности, учитывающий, что в течение пятидесяти лет вторым языком для ороков (для последних поколений и единственным) является русский. К настоящему времени письменность на основе кириллицы утверждена официально, в 2008 году был выпущен букварь.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Гласные

В орокском языке 15 гласных фонем. Для орокского языка типична оппозиция долгих и кратких гласных (исключение — дифтонгоид eː). Из 15 гласных орокского языка семь недолгие (ɐ, ə, i, ɛ, ɔ, u, ʌ) и восемь долгие (ɐː, əː, eː, iː, ɛː, ɔː, uː, ʌː).

Подъем	Ряд
	Огубленные		Неогубленные
	Передний ряд	Средний ряд	Задний ряд
Верхний подъем	i, iː		u, uː
Средний подъем	ɛ, ɛː, eː	ə, əː	ʌ, ʌː, ɔ, ɔː
Нижний подъем		ɐ, ɐː

Согласные

В орокском языке 18 согласных фонем. Согласные в орокском языке представляют собой достаточно стройную систему: смычные (b — p, d — t, g — k, ɟ — c, m, n, ɲ, ŋ), срединные щелевые (β, s, х, j), боковой щелевой (l) и дрожащий (r). При введении в систему орокских согласных русского звука z, значительно отличающегося от орокского ɟ, количество согласных фонем в орокском языке увеличивается до девятнадцати, при добавлении увулярных q, ɢ, ɣ — до двадцати двух, хотя вопрос о фонематичности последних до настоящего времени остается спорным.

По способу образования			По месту образования
			Губно-губные	Переднеязычные	Среднеязычные	Заднеязычные	Увулярные
Шумные	Смычные	Глухие	p	t	c	k	(q)
		Звонкие	b	d	ɟ	g	(ɢ)
	Щелевые	Глухие		s		x	ɣ
		Звонкие	β	(z)	j
Сонорные	Смычные	Носовые	m	n	ɲ	ŋ
	Щелевые	Боковые		l	(ʎ)
	Дрожащие			r

Морфонология

Орокскому языку присущ сингармонизм. Основными фонетическими закономерностями орокского языка являются две разновидности вокальной гармонии: палатальная и лабиальная, стяжение гласных при их взаимодействии с согласным j или гласным и, палатализация согласных, ассимиляция и метатеза согласных, а также удвоение согласных (грамматического характера).

Морфология

Существительное

Существительные в орокском языке характеризуются грамматическими категориями числа, падежа, притяжания; категории рода и одушевленности/неодушевленности им не свойственны. Все предметы подразделяются на два класса: человек и все прочее (категория личности).

Число

В орокском языке чисел два: единственное, не имеющее оформления, и множественное, оформленное специальным суффиксом -л или -сал, -сэл, -сали, -сэли. Значение числа имени существительного носит номинативный характер, обращено к внеязыковой действительности и ею же определяется.

нари — человек

нарил ~ нарисал — люди

апу(н) — шапка

апусал — шапки

Склонение

В зависимости от конечного звука основ — два типа склонения. Первый тип: основы, оканчиваясь на гласный, не выявляют -н- при присоединении падежных суффиксов. Прим.: сундатта — рыба Второй тип: основы выявляют -н- при присоединении падежных суффиксов или оканчиваются на согласный. Прим.: апу(н) — шапка Существительные во множественном числе склоняются по образцу второго типа. В орокском языке склонение может быть простым и притяжательным. Для простого склонения насчитывается девять падежей: именительный, винительный, местный (I, II), направительно-дательный, продольный, исходный, творительный, совместный. В притяжательном склонении добавляется десятый — назначительный — падеж.

Притяжание

В орокском языке выделяется прямая и косвенная принадлежность. Выделяются два типа притяжания: личное и возвратное.

Прилагательное

Прилагательные в орокском языке обладают морфологической категорией числа и могут выступать в предложении в синтаксической функции атрибута (в атрибутивной конструкции) или предиката (через глагол-связку) в предикативной конструкции. Прилагательным в орокском языке не свойственно согласование с именем существительным в форме принадлежности, а также недопустимо употребления имен прилагательных в притяжательной конструкции в качестве первого члена.

В атрибутивной функции прилагательное всегда находится в препозиции относительно определяемого имени существительным, согласуясь с ним в форме числа, например: да̄и угда большая лодка и да̄ил угдал большие лодки.

В предикативной функции прилагательное занимает постпозицию относительно подлежащего (имени существительного), координируясь с ним в форме числа. Особенностью имен прилагательных в орокском языке является их более частое употребление в роли сказуемого, чем в роли определения.

Почти всем словам грамматического класса прилагательных в орокском языке не свойственна морфологическая категория падежа, то есть согласование в падеже между определением и определяемым отсутствует, например: нӯчи боjом-бо итэхэмби я маленького медведя видел.

Прилагательные делятся на качественные и относительные.

Качественные прилагательные обладают морфологической категорией степени сравнения.

Степеней сравнения в орокском языке две: сравнительная (простая и сложная) и превосходная (сложная). Простая сравнительная степень образуется синтетически, сложная — аналитически. Превосходная степень образуется только аналитически.

Сравнительная степень образуется различными способами:

1. синтетически — морфологическим способом (способом суффиксации): через присоединение к основе прилагательного суффикса -дума ~ -думэ тот, который.., например, улиңгадума тот, который лучше; лучший < улиңга хороший, красивый.
2. аналитически — морфолого-синтаксическим способом — через оформление сравнительной конструкции (название сравниваемого предмета ставится в форме именительного падежа в препозиции по отношению к названию предмета, с которым первый сравнивается, тогда как название последнего всегда имеет форму творительного падежа, а имя прилагательное, выражающее сравниваемое качество, помещается в форме простой сравнительной степени с суффиксом -дума ~ -думэ в конце конструкции).

Превосходная степень образуется только аналитически:

1. сочетанием интенсификатора — наречия степени ʒиң очень и имени прилагательного, например: ʒиң улинга очень хороший;
2. сочетанием наречия ʒиң очень и простой сравнительной степени прилагательного с суффиксом -дума ~ -думэ, например: ʒиң улингадума самый лучший.

Местоимение

В орокском языке выделяются шесть разрядов местоимений: личные, возвратные, указательные, притяжательные, вопросительные, определительные.

Числительное

В орокском языке выделяются количественные, порядковые, распределительные, собирательные, ограничительные, повторительные числительные и числительные — единицы измерения.

Глагол

Глаголу в орокском языке присущи морфологические категории наклонения (изъявительного, сослагательного, повелительного и побудительного(I,II,III)), залога (активного и пассивного), времени (в изъявительном наклонении — настоящего, прошедшего и будущего(I,II), в повелительном — настоящего и будущего, в побудительном — будущего), лица (1-е, 2-е, 3-е) и числа (единственного и множественного); глагол способен выступать в предложении в функции простого глагольного сказуемого или связочной части составного или сложного сказуемого, то есть быть вторым членом предикативной конструкции.

Формы наклонения, времени, лица и числа образуются от глагольных основ, к которым в зависимости от типа присоединяются соответствующие аффиксальные показатели: формообразующие и личные суффиксы, точнее, суффиксы лица-числа.

Послелог

К послелогам в орокском языке отнесены служебные слова, характеризующиеся морфологической неизменяемостью, выражающие различные отношения между главными и зависимыми лексическими единицами в словосочетании и осуществляющие подчинительную синтаксическую связь внутри словосочетания. Послелоги в орокском языке связываются с именем существительным при помощи притяжания и порядка (послелоги могут занимать исключительно постпозицию относительно имени, которое обслуживают в словосочетании), образуя послеложную притяжательную конструкцию. Особенностью послеложной притяжательной конструкции, таким образом, является морфологическая неизменяемость как первого члена — имени существительного, так и второго члена — послелога — и наличие у него исключительно грамматического значения.

В орокском языке послелоги выражают пространственные, временные, причинные, следственные и заместительные отношения. Более обобщенные грамматические значения передаются падежными формами имени.

Частица

Частицами в орокском языке называют разряд служебных элементов, участвующих в формировании оттенков значений, как входящих в состав слова, так и выступающих в качестве самостоятельных лексических единиц, передающих коммуникативный и/или модальный статус высказывания. Все орокские частицы, входящие в состав слова и не функционирующие отдельно от него, называются суффиксальными частицами, в отличие от собственно частиц, функционирующих в качестве самостоятельной лексической единицы.

Что касается собственно частиц, то в орокском языке их очень мало, практически все они являются производными, развившимися в результате десемантизации знаменательных слов: имен прилагательных или наречий.

Суффиксальные частицы в орокском языке представлены словообразовательными и модальными: словообразовательные формируют лексическое значение, модальные — модальное значение контекста в целом. Суффиксальные частицы постпозитивны: они присоединяются к слову через дефис после словоизменительного притяжательного или личного аффикса.

Типологическая информация

Тип выражения грамматических значений

Орокский язык является синтетическим.

Мапа сундатта-л-ба тэли-хэ-ни

старик-NOM рыба-PL-ACC готовить-PERF-3SG

Старик заготовил рыбу.

Тип морфологической структуры

По морфологическим особенностям орокский язык относится к языкам суффиксально-агглютинативным c широко распространённой фузией.

удалата (лягушонок, детеныш лягушки) < удала (лягушка) + суф. -та (детеныш)

дэпун- (кормить (букв.: принуждать, заставлять есть)) < дэп- (есть) + суф. со значением принуждения -пун

мурулу (умный) < муру(н-) (ум) + суф. обладания -лу

Наряду с аффиксацией как морфемным способом образования слов в орокском языке используются и неморфемные способы словообразования: слияние, словосложение, конверсия.

Широко представлены аналитические образования.

қав би (неподвижный) < қав (спокойно, смирно) + би (по происхождению — основа вспомогательного глагола би- (быть))

Тип маркирования

В именной группе — вершинное:

дуку утэ-ни

дом-NOM дверь-3SG.POSS

дверь дома

сиро-л сэси-л-чи

дикий олень-PL стадо-PL-3PL.POSS

оленьи стада (стада оленей)

В предикации — зависимостное:

Би ула-ба итэ-хэм-би

я-NOM олень-ACC видеть-PERF-1SG

Я видел оленя.

Тип ролевой кодировки

Аккузативный.

Нари синда-тта

человек-NOM идти-FUT

человек придет

Бу āв-ри-тта

мы-NOM спать-PRES-FUT

мы поспим

Мама сим-бе дэпунʒи-тэ

старуха-NOM ты-ACC кормить-FUT

старуха тебя накормит

Порядок слов в предложении

SOV.

Мапа сундатта-л-ба тэли-хэ-ни (Старик рыбу заготовил).

Би мапа покто̄-ни итэ-хэм-би (Я старика след видел).

Интересные особенности

В орокском языке выделяются пять, по определению Т. И. Петровой, «особых глагольных форм», которые, «подобно деепричастиям, уточняют, дополняют главное действие». К. А. Новикова и Л. И. Сем квалифицировали эти образования как « глагольно-именные формы», включающие симультатив, консессив, супин, кондициональ и др.

На основании категориального значения все эти «глагольные формы» должны быть отнесены к так называемым связанным отглагольным именам существительным как имена существительные цели, условно-временные имена существительные, имена существительные одновременного действия, имена существительные несостоявшегося действия и условно-уступительные имена существительные.

Связанные отглаголные имена существительные субстантивно выражают процесс или действие как некое добавочное действие по отношению к основному, выражаемому финитной формой глагола, выступая в предложении в функции части обстоятельства или вводной конструкции. Связанными эти имена существительные могут быть названы потому, что используются только в одной форме в составе определенной — притяжательной — конструкции, которая в предложении всегда выполняет функцию обстоятельства того или иного разряда. Никакой иной формы, кроме этой единственной притяжательной, связанные отглагольные имена в настоящее время в орокском языке не имеют.

• Имена существительные цели (супин) — обозначают такое добавочное действие, для осуществления которого совершается основное, причем его исполнителем может быть как субъект основного действия (в этом случае отглагольное имя оформляется возвратно-притяжательным суффиксом — возможно изменение по числам), так и иное лицо (тогда отглагольное имя оформляется лично-притяжательным суффиксом — возможно изменение по лицам и числам). Существительные цели образуются от основ глагола через присоединение суффикса -будду- ~ -буддо- ~ -боддо (вариант суффикса определяется законом гармонии гласных), за которым всегда следует лично-притяжательный или возвратно-притяжательный суффикс.
• Условно-временные имена существительные — обозначают добавочное действие, которое предшествует началу основного действия, выраженного собственно глаголом, или служит условием его исполнения, при этом субстантивно обозначенное добавочное действие осуществляется неким лицом, не являющимся исполнителем основного действия. Условно-временные имена существительные образуются через присоединение непосредственно к основе глагола суффикса -γута ~ -γутэ ~ -кута ~ -кутэ, за которым следует лично-притяжательный суффикс.
• Условно-уступительные имена существительные — обозначают такое добавочное действие, которое завершается к началу и, в то же время, является условием осуществления главного действия, выраженного собственно глаголом. Образуются от основ глагола при помощи суффикса -γи ~ -ги, за которым следует лично-притяжательный суффикс.
• Имена существительные одновременного действия — обозначают субстантивно выраженное действие, совершающееся одновременно, параллельно с основным действием, которое в большинстве случаев происходило достаточно давно, то есть относится к отдаленному прошлому. Образуются при помощи присоединения непосредственно к основе глагола суффикса -ңаси (-ңасси) ~ -ңэси (-ңэсси) ~ -ңоси (-ңосси), за которым следует лично-притяжательный или возвратно-притяжательный суффикс.
• Имена существительные несостоявшегося действия или недостигнутой цели — одна из самых редких и интересных форм существительного в орокском языке. Указывает на некое действие, событие, которое не состоялось, причем причина невозможности совершить его кроется в основном глагольном действии, осуществленном субъектом или субъектами, то есть цель основного действия субъекта — воспрепятствовать зависимому действию, сделать невозможным событие, действие, которое только намеревается совершить кто-либо. Образуются присоединением непосредственно к основе глагола суффикса -ңаjʒи ~ -ңэjʒи, за которым следует лично-притяжательный суффикс.

Ссылки

В Викисловаре список слов орокского языка содержится в категории «Орокский язык»

• [lingsib.iea.ras.ru/ru/languages/uilta.shtml Языки народов Сибири, находящиеся под угрозой исчезновения: язык уйльта (орокский язык)]
• [www.ethnologue.com/language/oaa Сайт Ethnologue: Орокский язык]
• [newsru.com/arch/russia/14apr2008/uylta.html На Сахалине издан букварь для одного из самых малочисленных северных народов]

Литература

• Новикова К. А., Сем Л. И. Орокский язык // Языки мира: Тунгусо-маньчжурские языки. — М.: Издательство «Индрик», 1997. — С. 201—215. — 408 с. — (Языки Евразии). — ISBN 5-85759-047-7.
• Озолиня Л. В. [www.philology.nsc.ru/departments/tungus/monogr/Ozolinya_grammatika.php Грамматика орокского языка] / Под ред. д. ф. н. Б. В. Болдырева. — Новосибирск: Гео, 2013. — 372 с.
• Петрова Т. И. Язык ороков (ульта) / Под ред. О. П. Суника и В. И. Цисиус. — Л.: Наука, 1967. — 153 с. — 1200 экз.

Отрывок, характеризующий Орокский язык

В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.