Оропом (народ)
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
Всего: 50 000 | |
| Язык | |
| Религия |
традиционные верования |
| Родственные народы |
достоверно не известны |
Оропом — исконные обитатели большой части области Карамоджа в Уганде и, вероятно, района Туркана в Кении. Их потомки были в значительной степени ассимилированы пришедшими позже народами — итесо и карамоджонг[countrystudies.us/uganda/24.htm]. Оропом были встречены исследователями в небольших областях, рассеянных между рекой Теркуэлл, горами Хеморонгит и горой Элгон.
В качестве названия в литературе приводятся следующие этнонимы — oropom, iworopom, oworopom, oyoropom и oropoi. Общая численность не известна. О прежнем образе жизни тоже известно не много, преимущественно из устных свидетельств их самих, а также представителей соседних народов. Одно сообщение (Wilson (1970)) указывает, что они прежде говорили на неклассифицированном одноимённом языке.
Согласно Webster (1973) они первоначально жили рядом рядом с горой Морото, от которой двигались на запад на равнину между горами Напак и Элгон, перед тем, как быть побеждёнными и рассеянными карамоджонг в 1830. Согласно Вильсону, люди, считающие себя оропом, были сконцентрированы в пределах области Карамоджа на территории округов Матенико и Джие, в меньшей степени — округа Бокора, некоторые также найдены среди народа тепес в горах Морото и Кадам. Другие были найдены в округе Пиан, прежде всего — в Лоренгедват. Группа, называемая сириква, найденная в районе Туркана, была идентифицирована Вильсоном тоже как представители оропом, но другие источники полагают, что они относятся к народу каленждин.
Согласно Вильсону, оропом характеризовались красно-коричневой кожей, узкими глазами и резко очерченными скулами, на основе чего он их отнёс к койсанским народам.
Они описаны в устной традиции карамоджонг как первоначальные жители области, которые были побеждены одними из кланов карамоджонг приблизительно в 1830 году у Качелиба (в настоящее время территория Кении), и затем — порабощены. Некоторые сбежали на восток и юг; несколько поселений оропом, как утверждают, оставались между Калечиба и Карта в 1927. Некоторые области не были затронуты этим сражением, и оропом оставались между Лолачат и Намалу в округе Пиан в районе Накаририпирит, и в области между горами Морото и Кадам. Предания народа дидинга из Южного Судана видимо также сохранили сведения о вытеснении «красных» людей, называемых аргит, которые были искусными гончарами.
Традиции оропом, как зарегистрировал Вильсон, утверждают, что они однажды занимали намного большую область: целый район Туркана до восточной части озера Туркана (Рудольф) называемой «Малималте», холмы Черангани на восток от озера Баринго, большую часть района Транс-Нзоя — значительную часть нынешней Кении; гору Элгон и весь суб-регион Тесо в Уганде; а также области Дидинга и Топосса в Судане.
Оропом утверждают, что раньше имели крепкие дома с тремя — четырьмя комнатами (в отличие от карамоджонг), большие сады, и крупный рогатый скот. Они также обладали репутацией хороших гончаров, и глиняная посуда, приписанная им найдена на всей прежней территории обитания. Однако, они не владели технологией плавки железа, и использовали каменные инструменты.
Женщины носили кожаную одежду и большие серьги, а волосы не сплетали в косы; мужчины носили только пояс стыдливости, и имели длинные косички. Оба пола носили много браслетов, и покрывали себя красной масляной краской на основе охры. Также, характерной особенностью была традиция ношения раковины каури, прикреплённой к чёлке по центру лба (для женщин), или зазубренной метки в центре лба (для мужчин). Обрезание не практиковалось.
Религиозные обряды, всегда проходили на восходе солнца, обычно на обнажениях скал. Иногда приносились животные в жертву. Некоторые обряды проводились исключительно старейшинами, в то время как другие были открыты для всех. Ритуальные торжества проводились внутри каменных кругов.
Библиография
- «Notes on the Geography of Ethnicity in Uganda», B. W. Langlands, Occ. Paper No. 62, Dept. of Geography, Makerere University, Uganda 1975.
- J. C. D. Lawrence, «A history of the Teso to 1937», The Uganda Journal, vol. 19, no. 1, 1955.
- J. C. D. Lawrence, The Iteso, London, 1957, pp. 8 & 10.
- C. A. Turpin. «The occupation of the Turkwell river area by the Karamojong tribe». The Uganda Journal, vol. 12, no. 2, 1948, pp. 161-165.
- J. B. Webster, «The Iworopom settlers», The Iteso during the Asonya, Nairobi, E. A. P. H., 1973, pp. 28-40.
- J. G. Wilson. «Preliminary Observations on the Oropom People of Karamoja, their Ethnic Status, Culture, and Postulated Relation to the Peoples of the Late Stone Age.» The Uganda Journal, vol. 34, no. 2, 1970. pp. 125-145.
- A. C. A. Wright, «Notes on the Iteso social organisation», The Uganda Journal, vol. 9, no. 2, 1942, p. 60.
Напишите отзыв о статье "Оропом (народ)"
Отрывок, характеризующий Оропом (народ)
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
