Орудие труда

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ору́дие труда́ — один из терминов марксистской политической экономии, главная часть средств труда[1]. Маркс называет орудия труда «механические средства труда», определяет как «костную и мускульную систему производства» и считает отражением уровня развития общественного производства. Средствам труда, предназначенным для хранения (трубы, бочки, корзины, сосуды и т. д.), Маркс отводит второстепенную роль и определяет как «сосудистую систему производства». В свою очередь, «средства труда» — одна из частей средств производства. Орудия труда включают инструменты, машины, приборы, двигатели и т. п., с помощью которых в процессе производства обрабатываются предметы труда, изготовляется продукция.





Орудия труда в животном мире

Лукреций рассматривал роль органов человека как орудий и рассуждал о взаимоотношении органов и психических функций, о пределах психических и физических функций человека[2]. Вопрос психико-физической сущности животного также рассматривался Ла-Меттри. Гельвеций определял человека, как особое животное пользующееся орудиями труда. Первобытный человек не имел других орудий, кроме собственных рук, ногтей и зубов, а затем — камней, древесных сучьев. Человек постепенно дошёл до мысли приспосабливать в большей степени камни и отламываемые палки путём их обработки[3].С древних времен люди научились заменять утраченные органы механическими инструментами-протезами.

Дарвин считал, что разница между психикой человека и животных, как бы она ни была велика, это разница в степени, а не в качестве, и эволюция психики имеет непрерывный характер от низших форм животного мира к высшим.

«Орудия труда» — русскоязычный термин марксистского учения. Работу по переводу «Капитала» Карла Маркса на русский язык вели М. А. Бакунин, Г. А. Лопатин, Н. Н. Любавин. Николай Францевич Даниельсон завершил перевод трёх томов «Капитала». На значение термина в русском языке могло повлиять господствующее положение марксизма в государственной идеологии. Маркс в своей теории уделял большое внимание «средствам труда» и признавал, что «труд» и «средства труда» свойственны как человеку, так и животным, однако основное место в его работе принадлежит именно «средствам труда» и «труду» человека[1]. Для животных, в отличие от человека, не свойственны товарно-денежные отношения. Маркс противопоставляет созидательную деятельность человека созидательной деятельности животных на основании того, что животные, в отличие от человека, не моделируют связь между актом труда и результатом акта труда. Труд животных он называет «инстинктивной формой труда». Маркс исследовал роль производительных сил в производственных отношениях людей. Роль интеллекта в эволюции орудий труда и средств труда ему была не интересна[4]. Средства труда рассматривались Лениным как продолжения человеческих органов за пределы собственного тела. «Так данное самой природой становится органом его деятельности, органом, который он присоединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом, вопреки Библии, естественные размеры последнего»[1]. Средства труда в плане их участия в производственных отношениях людей после смерти Маркса рассматривались Энгельсом в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Роль интеллекта в решении творческих задач животными с применением орудий труда рассматривалась Д. Гриффином[5]. Этот раздел знаний Гриффин назвал когнитивной этологией. Конрад Лоренц обнаружил, что животные способны передавать друг другу навыки, приобретенные путём обучения. Кёлер изучал закономерности применения животными орудий при достижении ими поставленных задач.

Орудия труда и общество

Развитие общества и человека напрямую связано с совершенствованием орудий труда. Производство орудий труда — процесс коллективный, который является его важнейшим, определяющим признаком. Животные могут использовать природные предметы в собственных действиях, но никогда не изготавливают орудия труда с помощью орудий труда. Даже самые примитивные орудия труда закрепляли и передавали другим индивидам инстинктивно незакрепленные «схемы деятельности». В орудиях труда, их форме и функциях закреплены идеальные, исторически выработанные, обобщенные способы трудовой деятельности. Орудия труда заставляют человека действовать по логике всеобщей схемы труда. В процессе обучения овладение орудиями труда становится важнейшим средством социализации индивидов, приобщения их к нормам культуры. Орудия труда были первыми предметными, материальными «абстракциями», что оказало влияние на процессы становления и развития собственно мышления.

Музеи — пособие изучения эволюции орудий труда

О древнейшей истории и последовательном развитии можно судить по сопоставлению изделий, находимых в доисторических отложениях каменного века, с инструментами современных первобытных племён. Инструменты различных времен и народов собраны в коллекциях этнографических, исторических и археологических музеев. Эти музеи служат важным пособием для изучения генезиса и последовательного его развития (как и вообще так называемой житейской техники и материальной культуры).

Одна из первых коллекций в этих целях была составлена археологом Лэн-Фоксом (он же впоследствии Питт-Риверс[6]), который передал её затем в музей Оксфордского университета. В настоящее время этот этнографический музей Оксфорда называется «Музей Питта Риверса»[7]. В коллекции были подобраны изделия разных народов и эпох, по возможности все переходы от простейших до наиболее сложных орудий и оружий. Тут можно было наглядно убедиться, как, например, из простой палки развивались мало-помалу различные виды и типы палиц, копий, вёсел, метательного оружия (бумеранг и др.); как из осколка камня развивались с одной стороны нож, острие копья или стрелы, с другой — скребло, скребок, долото, топор и пр. Известны также Этнологический музей (Берлин), Музей искусств и ремёсел (Париж), Лейпциг- музей ремёсел (Museum des Kunsthandwerks), Этнологический музей (Вена), Британский музей[8][9], Государственный Археологический музей Франции в Сен-Жермен-ан-Ле, Тулузский музей натуральной истории[10], Национальный музей Дании[11], Музей Дренте в Нидерландах, Моравский музей в Чехии.

В России первый этнографический музей был основан Петром I. В настоящее время также действует Российский этнографический музей в Санкт-Петербурге. Экспозиция Государственного исторического музея в Москве включает коллекцию орудий труда первобытного человека. Принцип действия технических устройств разъясняется экспозицией Политехнического музея в Москве. Музей техники Вадима Задорожного содержит в своей коллекции ценные и редкие экземпляры военной техники.

См. также

Напишите отзыв о статье "Орудие труда"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital1/kapital1-05.html#p188 Капитал. Отдел третий. Производство абсолютной прибавочной стоимости. Глава пятая. Процесс труда и процесс увеличения стоимости.]
  2. [nsu.ru/classics/bibliotheca/lucretius.htm О природе вещей. Тит Лукреций Кар. Перевод Ф. А. Петровского]
  3. Орудие // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  4. s:Манифест коммунистической партии
  5. [www.nap.edu/readingroom.php?book=biomems&page=dgriffin.html Д. Гриффин]
  6. Питт-Риверс Огастес Генри — статья из Большой советской энциклопедии.
  7. [www.culture24.org.uk/se000393 Музей Питта Риверса]
  8. [books.google.ru/books?id=P9yDiLwxJQ4C&printsec=frontcover&redir_esc=y История мира в 100 предметах]
  9. [www.britishmuseum.org/ Официальный сайт Британского музея]
  10. [www.museum.toulouse.fr/index.php?lang=fr Тулузский музей натуральной истории]
  11. [en.wikipedia.org/wiki/Nationalmuseet Национальный музей Дании]

Ссылки

  • [nsu.ru/classics/bibliotheca/lucretius.htm О природе вещей. Тит Лукреций Кар. Перевод Ф. А. Петровского]
  • [www.mlwerke.de/me/me23/me23_000.htm Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie]  (нем.)
  • [www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital1/index.html Том первый] Опубликован в 1867
  • [www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital2/index.html Том второй] Отредактирован и опубликован в 1885 Ф. Энгельсом
  • [www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital3/index.html Том третий] Отредактирован и опубликован в 1894 Ф. Энгельсом. 1 078 стр.
  • Том четвёртый. Отредактирован и опубликован в 1905—1910 К. Каутским, позднее перередактирован ИМЛ при ЦК КПСС для издания собрания сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса. [libelli.ru/z/14/tom261.zip Часть I], [libelli.ru/z/14/tom262.zip Часть II], [libelli.ru/z/14/tom263.zip Часть III],
  • [www.prm.ox.ac.uk/ Музей Питта Риверса]
  • [www.salisburymuseum.org.uk/collections/pitt-rivers-collection/ethnography-collection.html Коллекция Питта Риверса]
  • [www.beard-construction.co.uk/artsculture.html Экспозиция Музея Питта Риверса]
  • [www.nydailynews.com/opinion/city-history-locked-short-unhappy-life-york-unearthed-article-1.992814 Музей археологии в Нью-Йорке]
  • [www.museum.ru/ Музеи России]
  • [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/087/905.htm/ Первобытнообщинный строй в Большой Советской Энциклопедии]
  • [bookre.org/reader?file=484914&pg Очерки истории техники докапиталистических формаций. Академия наук СССР Издательство Академии наук СССР Москва-Ленинград, 1936 г.. Б. Л. Богаевский, И. М. Лурье, П. Н. Шульц, Е. Ч. Скржинская, Е. А. Цейтлин Под общей редакцией акад. В. Ф. Миткевича]

Литература

Отрывок, характеризующий Орудие труда

– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.