Оружие викингов

Оружием викингов были мечи, копья и боевые топоры, а также лук и стрелы.

Мечи

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Если судить по археологическим исследованиям скандинавских захоронений 9-10 века, меч был самым распространённым оружием. Под словосочетанием «скандинавский меч Эпохи викингов» чаще всего понимают двухлезвийный клинок из тигельной стали с долом по центру, рукоятью под одну руку и характерным навершием. Действительно, три четверти мечей обоюдоострые, однако оставшаяся четверть однолезвийная — то есть, имеет одностороннюю заточку и похожа на очень длинный скрамасакс, который снабжен гардой и навершием того или иного характерного для Скандинавии вида. Длина клинков того и другого вида чаще всего составляла 77-80 сантиметров. Ширина в верхней части клинка варьируется от 5-ти сантиметров до 6-ти. Рукоять короткая — расстояние между гардой и навершием от 8,5 до 10,5 сантиметров — чаще всего 9 или 9,5. Масса клинка около килограмма.

Мечи частично привозились из соседних стран, в частности из Франкского Королевства. Об этом свидетельствуют клейма франкских оружейных мастерских на клинках — Ulfberht, в частности. Немалая часть делалась в самой Скандинавии, нередко копируя и развивая привозные образцы. Однолезвийные мечи использовались в первой половине Эпохи викингов, максимум, до 10-го века — позже встречаются только двухлезвийные. Если верить исследованиям Петерсена, качество привозных франкских мечей было гораздо выше аналогичных скандинавских — содержание углерода в стали норвежских мечей существенно ниже.

По сравнению с более поздним европейским холодным оружием, весившим и по 3 килограмма, меч эпохи викингов очень лёгкий, однако, в силу особенностей конструкции рукояти и клинка, наносить им какие-либо удары, кроме рубящих, практически невозможно. Однозначных источников — описаний или изображений — которые показывают, как именно дрались этим оружием, не сохранилось. Можно только предполагать, что меч чаще всего использовался для работы правой рукой в паре с круглым деревянным щитом кулачного хвата. Удар меча, вероятнее всего, принимался на щит, а свой меч использовался для нанесения ответного удара. Удары в таком сочетании эффективнее всего наносить по голове или по ногам, для которых в эпоху викингов практически не было защитного снаряжения.

Топоры

По данным, например, норвежских археологов на 1500 находок мечей в погребениях эпохи викингов приходится 1200 топоров, причём часто топор и меч лежали вместе в одном и том же захоронении. Нередко отличить топор рабочий от топора боевого довольно сложно, однако боевой топор эпохи викингов, как правило, меньше по размерам и несколько легче рабочего. Обух боевого топора гораздо меньше, а само лезвие значительно уже. Большинство боевых топоров, предположительно, использовалось для работы одной рукой. В более позднее время появились массивные топоры с краями-полумесяцами, по 45 см, носящие название «бродекс» или «брайдекс» — breið öx (плотницкий топор).

Ножи(саксы)

Сакс — длинный нож с односторонней заточкой, который обычно имели почётные граждане в норвежском обществе. Более длинный вариант назывался скрамасаксом. В мирное время это было неким подобием мачете, но также было грозным оружием в ближнем бою. Богатому человеку принадлежал нож большего размера, по размеру немного уступающий мечу.

Копья

Копья — наиболее распространённый вид оружия. Северное копьё имело древко около пяти футов (примерно 1,5 м.) длиной с длинным широким наконечником листовидной формы. Таким копьем можно было и колоть, и рубить. По другим источникам данное копье также называлось рогатиной. Изготавливали древки в основном из ясеня, оковывая железом для того, чтобы древко нельзя было перерубить. Весило такое копьё немало, потому метать его было непросто.

Существовали и специальные метательные копья, аналогичные европейским дротикам и сулицам. Такие копья были короче, с более узким наконечником. Часто на них закреплялось металлическое кольцо, обозначавшее центр тяжести и помогающее воину придать броску правильное направление.

Луки

Лук делался из одного куска дерева, обычно тиса, ясеня или вяза, тетивой часто служили сплетённые волосы. Стрелы в VII—IX вв. имели различные наконечники в зависимости от применения — более широкие и плоские для охоты, более узкие и тонкие для боевого применения.

См. также

• Викинги

Ссылки

• [vikings.fantasyland.info/index.html сайт посвящённый викингам]
• [petkov.at.ua/index/soderzhanie_knigi/0-5 Петков С. В. Варяги: Государства викингов в Северо-Восточной Европе. — Запорожье : КПУ, 2009. — 87 с.]
• [www.youtube.com/watch?v=0FsfV5A6ktk Viking Sword (Ulfberht)] — фильм National Geographic

Литература

• Окшотт Эварт. Оружие и воинские доспехи Европы. С древних времен до конца средневековья. — М.: Центрполиграф, 2009. — 704 с. — ISBN 978-5-9524-4069-2, 9785952440692
• Петерсен Ян. Норвежские мечи эпохи викингов. Типохронологическое изучение оружия эпохи викингов. — СПб.: Альфарет, 2005. — 352 с.: ил. — ISBN 5-902882-06-0
• Хит И. Викинги. История. Вооружение. Тактика. — М.: ООО «АСТ», Астрель 2004. — 64 с.: ил. — Серия «Элитные войска».
• Цепков А. И. Вооружение викингов в IX–XI вв. По исландским сагам и «Кругу Земному». — Рязань: Александрия, 2013. — 320 с.
• Шартран Р., Дюрам К., Харрисон М. Викинги. Мореплаватели, пираты, воины. — М.: Эксмо, 2008. — 192 с. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-23504-9, 9785699235049

• Ewart Oakeshott: The Sword in the Age of Chivalry, 1994, ISBN 978-0851153629
• Alan R. Williams, Methods of Manufacture of Swords in Medieval Europe: Illustrated by the Metallography of Some Examples, Gladius 13 (1977), S. 75 - 101.
• M. Müller-Wille: Ein neues ULFBERHT-Schwert aus Hamburg. Verbreitung, Formenkunde und Herkunft, Offa 27, 1970, 65-91
• Ian Peirce: Swords of the Viking Age. The Boydell Press, 2002, ISBN 978-0851159140
• Anne Stalsberg “The Vlfberht Sword Blades Re-evaluated”
• Alan Williams ”A Metallurgical Study of Some Viking Swords”

Отрывок, характеризующий Оружие викингов

Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.