Перекопская крепость

Достопримечательность
Перекопская крепость Перекопська фортеця Ор-Капу
Изображение крепости вошло в герб города Армянск
Страна	Россия-Украина
Город	Перекоп
Строительство	???—1509 годы
Состояние	Руины

Переко́пская крепость (Ор-Капу, Ферх Кермен, укр. Перекопська фортеця) — крепость, город и село в Крыму. Крепость была построена на перекопанном месте — на Перекопском вале. Слово «Ор» на крымскотатарском языке означает «ров». Перекоп — важная турецко-татарская крепость, которая закрывала единственный сухопутный проход в Крым через Перекопский перешеек. Современное село Перекоп расположено не на месте Перекопской крепости и прилегающего к нему города Перекоп, а в двух километрах севернее них. Остатки же города и земляных валов крепости, множество раз перестроенных, со времени их разрушения во время штурма Красной Армией в Гражданскую войну, в начале и средине Великой Отечественной, находятся в запустении, и на их территории расположены захоронения воинов, погибших при их обороне и взятии. Вместе с крепостями Арабат и Ени-Кале Перекопская крепость создавала оборонительную линию, защищавшую Крым от нападений с севера и востока. Ор-Капу применялось для названия центральной крепости или же Перекопа, а Ферх-Кермен (с татарского Город Радости), та часть Перекопского вала, которая непосредственно прилегала к Каркинитскому заливу, на три километра западнее, и являлась морским входом на перешеек. От этой части осталось массивное каменное основание башни, контролировавшей подступы с моря.

История

В середине ХV века было образовано Крымское ханство. При хане Менгли I Герай в Крыму и на прилегающих территориях развернулось строительство новых и укрепление старых оборонительных сооружений. Эти масштабные работы затронули и забытый Перекопский вал. Здесь они проводились на протяжении всего существования Крымского ханства в XVIII века. Результатом стало возведение крепости Ор-Капу (Перекоп) в 1509 году и линии укреплений длиной восемь километров от Каркинитского залива до Сиваша (по некоторым сведениям, позднее её продлили через Сиваш и полуостров Литовский). В работах принимали участие мастера покорённых турками Кафы и Мангупа, которых прислал султан Баязед.

В 1500 и 1501 годах хан Большой Орды Ших-Ахмет дважды пытался вторгнуться в Крым через Перекопский перешеек, но не смог этого сделать. Неоднократно Перекоп брали запорожские казаки, в 1663 (походы на Перекоп (1663)), 1736 (осада Перекопа (1736)) и в 1738 годах Ор-Капу брали и оставляли русские войска и запорожские казаки, однако лишь в июле 1771 года они окончательно овладели крепостью, после чего она была разрушена.

Описание крепости

Перекопская крепость, по сути, была лишь частью Перекопского вала — укрепление, которое протянулось от Перекопского залива до Сиваша. Длина вала составляла примерно 8 километров. Крепость имела пятиконечную форму с земляными стенами, обложенными крепкими камнями и четырёхугольными башнями. С северной стороны находились лишь ворота с подъёмным мостом, с южной (крымской) — несколько. Перекоп фактически состоял из Среднего города, Главного города и слободы (внутренняя цитадель, внешняя крепость и пригороды). В 1663 году запорожские казаки во главе с Иваном Сирко тоже захватывали в Перекопе «большой город» и «малый город».
Артиллерия насчитывала более 100 орудий. У крепости было предместье, окружённое рвом.

Военное значение

Внутри у крепости Ор-Капу, кроме татарских солдат, постоянно находился турецкий гарнизон, состоявший из янычар. Во время боевых действий в этом районе крепость становилась резиденцией крымского хана, а из Кафы прибывал турецкий калга-султан. Перед походами на север здесь собирались и перераспределялись татарские войска. Комендант Ор-Капу — ор-бей, который должен был быть представителем рода Гиреев, занимал четвёртую ступень в иерархической лестнице Крымского ханства после калга-султана (наследника хана), нуреддин-султана (второго наследника) и султанов (принцев из рода Гиреев). И только после него располагались визир, глава духовенства, министры и беи.

Торговое значение

Главными товарами тут были рабы и соль. Именно через Перекопские ворота прошли сотни тысяч (если не миллионы) пленниковК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), захваченных татарами во время многочисленных набегов на территории нынешних Украины, Польши, Беларуси и России. Большая часть из них далее переправлялась в Кафу — на один из крупнейших невольничьих рынков Европы. Также, буквально в нескольких километрах юго-западнее, с перекопских озёр в больших количествах добывалась соль — одна из лучших в Европе. За ней стекались многочисленные купеческие и чумацкие караваны.

Ссылки

• [armyansk.info/ Армянск]
• [www.perekop.info/ Перекоп]

Отрывок, характеризующий Перекопская крепость

«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.