Осада Калуги

Осада Калуги
Основной конфликт: Восстание Болотникова
Дата	декабрь 1606 — май 1607 года
Место	Калуга
Итог	Победа Болотникова
Противники
Иван Болотников Василий Шуйский
Командующие
Иван Болотников Андрей Телятевский Лжепётр Фёдор Мстиславский Михаил Скопин-Шуйский Борис Татев † Иван Романов
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Осада Калуги 1606—1607 годов — четырёхмесячная осада Калуги, где повстанцы под предводительством Ивана Болотникова укрылись от наступающих войск царя Василия Шуйского. Продлилась с декабря 1606 года по май 1607 года.

После неудачной попытки взять Москву, войско Болотникова отступило к Калуге. Царские войска под командованием воевод Фёдора Мстиславского и Михаила Скопина-Шуйского выступили вслед за ними и попытались взять деревянный кремль штурмом. Повстанцы оборонялись умело и отчаянно, в результате чего приступ провалился. Когда царские войска приступили к длительной осаде, болотниковцы неоднократно совершали дерзкие вылазки, наносящие осаждавшим значительный урон.

Осадные воеводы попытались организовать поджог деревянных укреплений с помощью целой системы дров («подмёт»), которой они обложили городские стены. Для своза дров они мобилизовали множество окрестных крестьян. Однако Болотников, разгадав план, сумел вовремя и неожиданно для осаждавших взорвать «подмёт», убив и покалечив значительное число царских ратников и внеся смятение в их ряды. Как неординарный план московских воевод, так и талантливые контр-меры Болотникова нашли отражение в записях современников, в частности Исаака Массы.

Предпринимались попытки извне по деблокаде города. Князь Клубков-Мосальский, изменивший царю и присоединившийся к бунтовщикам, попытался прийти на помощь калужским осадным сидельцам, но был разбит воеводой Романовым на речке Вырке.

Позже к осаждённым попытались прорваться отряды князя Андрея Телятевского и Лжепетра. 1 (11) мая 1607 года они разбили на реке Пчельне царские отряды, посланные против них Фёдором Мстиславским. Погиб, в частности, воевода большого полка Борис Татев. Воспользовавшись замешательством в осадном войске, Болотников совершил решительную вылазку из Калуги и нанёс царским воеводам поражение, после которого те были вынуждены отступить. Часть из них дезертировала и перешла на сторону повстанцев.

После победы под Калугой Болотников перебрался в Тулу, соединился с другими повстанческими отрядами и выступил на Москву, но оказался разгромленным в битве на Восьме.

Литература

• Шефов Н. А. Битвы России. — М.: АСТ, 2002. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-010649-1.
• Смирнов И.И. 'Краткий очерк истории восстания Болотникова' - Москва: Госполитиздат, 1953
• Кузьмин А. Г. [www.portal-slovo.ru/history/35311.php «Продолжение Смуты».]

Отрывок, характеризующий Осада Калуги

– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.