Осада Капуи

Осада Капуи
Основной конфликт: Вторая Пуническая война
Карта южной Италии и Сицилии
Дата	212—211 до н. э.
Место	Капуя, ныне Италия
Итог	победа римлян
Противники
Карфаген, Капуя Римская республика
Командующие
Ганнибал Барка Бостар Ганнон, сын Бомилькара Квинт Фульвий Флакк Аппий Клавдий Пульхр
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Осада Капуи (212—211 до н. э., с перерывом) — осада римскими войскам италийского города Капуя, в 216 до н. э. перешедшего на сторону Карфагена, в ходе второй Пунической войны.

Предыстория

После битвы при Каннах восстали некоторые италийские племена, пожелавшие отделиться от Рима. Сторонником восстания был глава народной партии в Капуе Пакувий Калавий. Он предложил отпасть от Рима. Но на римской службе находилось довольно много кампанцев, в том числе и 300 юношей из лучших семей, удерживаемых в заложниках. Капуанцы решили отправить послов к консулу, чтобы попросить о том, чтобы отпустить юношей. Послы прибыли к Гаю Теренцию Варрону, не так давно потерпевшему поражение при Каннах. Варрон рассказал о бедственном положении армии и просил кампанцев о помощи в войне. Послы, узнав о бедственном положении римлян, решили, что настала пора восстать. В Капуе отряжают послов к Ганнибалу и они заключают с ним союз.

Таким образом, началась война Рима и Кампании. Уже в следующем году римляне вторглись в Кампанию и разорили некоторые территории. Вскоре в Кампанию были брошены две консульские армии. В 212 до н. э. капуанцы отправили послов к Ганнибалу, чтобы просить дать конвой для охраны повозок с хлебом. Конвой был разбит при Беневенте.

Первая осада и битва

Затем две консульские армии подошли к Капуе и осадили её. Капуанцы делали смелые вылазки, сея страх среди римлян. Но осада продолжалась. Вскоре к городу подошёл Ганнибал. Завязалось сражение, в котором римляне понесли большие потери. Конное сражение было прервано появлением на горизонте облака пыли, и обе армии отошли в лагерь. Это была римская подмога. Но осторожные консулы не решились на вторую битву и ночью отступили. Квинт Фульвий Флакк направился к Кумам, Аппий Клавдий — в Луканию. Ганнибал не знал, кого преследовать, но потом погнался за Аппием. Аппий умело вёл за собой Ганнибала и смог вернуться к Капуе другой дорогой.

Вторая осада

Аппий вернулся к Капуе и возобновил прерванную осаду. Ганнибал задержался в Лукании, где он разгромил армии двух преторов. Между тем и другой консул Квинт Фульвий Флакк подошёл к Капуе. Консулы начали осадные работы. Были проведены ров и вал. Кампанцы попытались мешать работам, но их атаки были отбиты. Тогда капуанцы отрядили послов к Ганнибалу с просьбой о помощи. Покидая в 211 до н. э. зимние квартиры, Ганнибал думал, идти ему на Тарент, чтобы взять крепость, или на Капую. Он решил пойти к Капуе.

Вторая битва

Ганнибал стал лагерем близ Капуи и послал гонцов с целью сказать осаждённым день битвы. По плану предполагалось окружить римлян со стороны города, где сделают вылазку капуанцы, и со стороны поля, где начнёт наступление Ганнибал. В назначенный день начинается ожесточённое сражение. Атака кампанцев была отбита, но атаки иберов и карфагенян были остановлены с большими потерями, консул Аппий Клавдий был тяжело ранен. Капуанцы были оттеснены к воротам города. Ганнибал, видя ожесточённое сопротивление римлян, приказал своим войскам оступить. Не надеясь на победу под Капуей, они решил отвлечь римлян и пошёл на Рим.

Падение Капуи

Ганнибал надеялся, что от Капуи будут оттянуты две консульские армии, когда он будет у Рима. Но к Риму двинулась лишь одна консульская армия под командованием Квинта Фульвия Флакка. Но этот манёвр не удался: осада Капуи продолжалась, сражение под Римом не имело успеха. Ганнибал был вынужден оставить Капую на произвол судьбы. Капуанцы решили сдать город римлянам. Капуя пала.

Итоги

Таким образом, Ганнибал лишился своего самого сильного союзника в Италии. Кроме того, пример Капуи внушил другим городам не изменять Риму. Капуанские сенаторы были казнены, но город был оставлен, несмотря на предложения стереть его с лица земли.

Литература

• Кармазина О. В. 2011: [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/2369 Сражение под Капуей 211 г. до н. э.] // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. 17, 20-26.

Отрывок, характеризующий Осада Капуи

Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.