Осада Карса (1877)
| Осада Карса | |||
| Основной конфликт: Русско-турецкая война (1877—1878) | |||
 Известие о взятии Карса | |||
| Дата |
9 (21) октября — 6 (18) ноября 1877 года | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Российской империи | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Карса — эпизод русско-турецкой войны 1877—1878 годов.
Карс был одной из наиболее сильных крепостей Азиатской Турции. В начале войны отряд Лорис-Меликова (30 тысяч человек при 96 орудиях) осадил Карс, но под давлением Мухтар-паши, имевшего 5 тысяч солдат и собравшего 25 тысяч иррегулярного ополчения, был вынужден 28 июня (9 июля) снять осаду и отойти к русской границе.
После разгрома турок на Аладжинских позициях русские войска начали наступление, и 9 (21) октября отряд генерала Лазарева (28 тысяч штыков и сабель, 56 пушек) подошёл к Карсу. С 13 (25) октября по 20 октября (2 ноября) к Карсу подошёл осадный артиллерийский парк (5 6-дюймовых пушек, 24 24-фунтовых пушек, 28 9-фунтовых пушек, 6 6-дюймовых мортир).
С 30 октября (12 ноября) в течение недели шла интенсивная бомбардировка турецких укреплений. 5 (17) ноября в 9 часов вечера начался штурм крепости. К 8 часам утра 6 (18) ноября уцелевшие при штурме турки капитулировали. Удалось бежать только небольшой группе всадников и коменданту крепости Гуссейну Хами-паше.
Память
В 1880 году русский композитор М. П. Мусоргский написал торжественный оркестровый марш «Взятие Карса».
Галерея
- Hottinger Volksblatt 1878 004 Bild1.jpg
- Падение Карса, 1877.jpg
Падение Карса,
рисунок Н. Н. Каразина.
Напишите отзыв о статье "Осада Карса (1877)"
Литература
- Терентьев М. [vivaldi.nlr.ru/pm000020463/view#page=137 Взятие Карса 6 ноября] // Иллюстрированная хроника войны. Приложение к «Всемирной иллюстрации» : журнал. — 1878. — № 67. — С. 135—136.
- Терентьев М. [vivaldi.nlr.ru/pm000020463/view#page=140 Взятие Карса 6 ноября (продолжение)] // Иллюстрированная хроника войны. Приложение к «Всемирной иллюстрации» : журнал. — 1878. — № 68. — С. 138—139, 142—143.
- Терентьев М. [vivaldi.nlr.ru/pm000020463/view#page=157 Взятие Карса 6 ноября (окончание)] // Иллюстрированная хроника войны. Приложение к «Всемирной иллюстрации» : журнал. — 1878. — № 70. — С. 155.
- А. Б. Широкорад «Русско-турецкие войны 1676—1918 гг.», АСТ-Харвест, Минск, 2000 ISBN 985-433-734-0
Отрывок, характеризующий Осада Карса (1877)
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
