Осада Луисбурга (1745)
| Осада Луисбурга | |||
| Основной конфликт: Война за австрийское наследство | |||
 «Капитуляция Луисбурга» Питер Монами. | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа английских колонистов | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Луисбурга (англ. Siege of Louisbourg; фр. Siège de Louisbourg) — эпизод в войне короля Георга являющейся частью войны за Австрийское наследство в Северной Америке. Британские войска из Новой Англии при поддержке флота захватили столицу французской колонии Иль-Руаяль крепость Луисбург.
Содержание
Предыстория
Постройка французами крепости Луисбург вызвала огромное раздражение, граничащего с паникой, в среде английских колонистов. Луисбург был действительно прекрасно укреплённой крепостью расположенной в стратегически важном месте прикрывавшем один из проходов в залив св. Лаврентия. Также он обеспечивал доступ и безопасность французских рыбаков на Большой Ньюфаундлендской банке, в то время богатое рыбными запасами место. Одно из опасений англичан было связано с тем что английские колонисты могут потерять доступ к рыбным ресурсам банки. Реальная информация о фортификациях крепости перемешивалась с выдумками, многие из англичан крайне преувеличивали укрепление крепости.
После начала войны короля Георга французы предприняли рейд из Луисбурга на английский рыбацкий порт Кансо, находящийся в 100 километрах от крепости. Порт и небольшой форт были полностью сожжены французами. Уничтожение порта значительно осложнило доступ англичан к Луисбургу и рыболовным ресурсам Ньюфаунленда.
К началу войны среди военного и гражданского населения Луисбурга сложилась напряжённая обстановка связанная с плохим обеспечением. Плохие погодные условия помешали прибытию военных кораблей и закупщиков рыбы. После рейда на Кансо командующий обещал поделится частью добычи с солдатами и населением, однако добыча была разделена между старшими офицерами и распродана.[1] Данные обстоятельства вызвали бунт солдат в декабре 1744 года. Восстание удалось умиротворить выплатой жалования, но эти события отяготили моральную обстановку в крепости. Несмотря на сложную обстановку, губернатор не отправлял корреспонденцию с просьбой о помощи опасаясь что сообщение может быть перехвачено англичанами. В то же время информация о восстании и обстановке в крепости просочилась в Бостон.[2]
Доставленные пленные из Кансо получили в форте свободу передвижения, некоторые из них воспользовались этим и хорошо изучили фортификацию крепости, размер и расположение гарнизона и вооружений.[1] Вскоре свои знания они передали командованию когда были отпущены из плена в Бостон. Вкупе с полученной информацией от торговцев англичане уже отчётливо, без всяких домыслов, представляли себе оборонительные сооружения крепости.
Битва
В 1745 году губернатор провинции Массачусетс-Бэй принял решение о нападении на Луисбург. Губернатор Массачусетс-Бэй Уильям Ширли и губернатор Нью-Гэмпшира Беннинг Вентвут искали поддержку для нападения в других провинциях. Для операции Коннектикут предоставил 500 человек, Нью-Гэмпшир 450, Род-Айленд предоставил военный корабль, Нью-Йорк 10 орудий, Пенсильвания и Нью-Джерси предоставили финансовую помощь.[3]
Войска возглавил Уильям Пепперелл, флотилией колонистов командовал капитан Эдвард Тинг. Губернатор Ширли отправил просьбу о помощи в проведении операции старшему помощнику базы Королевского Флота в Вест-Индии коммодору Питеру Уоррену. В случае морского столкновения французские военные корабли значительно превосходили бы суда колонистов. Питер Уоррен сначала отклонил просьбу не имея прямого приказа из Лондона, но спустя несколько дней получил указания от Адмиралтейства в дальнейшей защите рыболовного промысла Новой Англии.
Экспедиция колонистов отправилась из Бостона в общей сложности из 90 малых судов с 4200 солдатами и моряками на борту. Экспедиция прибыла к Кансо где встретилась с 16 кораблями коммодора Уоррена.
В конце марта британский флот начал блокировать подходы к Луисбургу. Весна 1745 года была поздняя, возле Луисбурга было большое количество льдин. Плохая погода и общая дезорганизовывать англичан привела к многочисленным задержкам в экспедиции. Однако действия британского флота нарушили действия рыболовного и торгового флотов у Луисбурга и в округе Иль-Руаяль.
С улучшением ледовой обстановки начались активные действия по блокированию крепости. 2 мая англичане осадили Порт Тулуза (совр. Сент-Питерс), так же были разрушены несколько небольших прибрежных посёлков на пути от Кансо к Луисбургу. 11 мая морской десант прибыл из Кансо и высадился на острове Кейп-Бретон в 8 км к юго-западу от Луисбурга. Десант начал продвигаться к крепости. Орудия переместили на санях к холмам напротив западной стены крепости.
За исключением стычки с небольшим отрядом французов, основные силы высадившихся англичан не встретили сопротивления. Осаждённым не помог тот факт что в Париже из донесений стало известно о намерении англичан напасть на Луисбург, но было решено не посылать дополнительные силы в крепость. Губернатор провинции не доверял своим солдатам после бунта и решил оставить их в крепости.
Защитники крепости отразили несколько атак англичан нанеся им тяжёлые потери. Англичане в конечном счёте смогли выгодно расположить свои орудия и открыть эффективный огонь по крепости.[4]
Французские войска участвовавшие в осаде английского поселения Аннаполис были отозваны для помощи осаждённым. Губернатор рассчитывал что прибытия отряда из 500 французов и 700 индейцев заставит англичан отступить. Соотношение сил было не в пользу осаждённых, в осаде участвовало 4200 англичан против 1800 французов. Прибытие отряда могло повысить моральный дух войск, но передвигавшаяся вдоль берега подмога на небольших лодках была разбита наткнувшимся на них британским флотом.[5] Спустя две недели, 28 июня 1745 года, губернатор принял решение о сдаче крепости. Всё время осады англичане эффективно использовали расположенные рядом с крепостью высоты ведя с них интенсивный огонь по крепости.
Новости о взятии крепости достигли Бостона 3 июля, вся Новая Англия праздновала взятие могущественной французской крепости на Атлантике. Англичане захватили также ещё небольшой форт на острове принца Эдуарда.
Потери англичан в осаде были сравнительно небольшими (100 чел.), но последующая зимовка в крепости унесла около 900 жизней от болезней.
Последствия
Несомненно ошибка губернатора, не вызвавшего помощь из Франции после мятежа, моральное состояние солдат, конфликт между ними и старшими офицерами привела к сдаче крепости. Действия французского губернатора во время мятежа и осады вызвали много вопросов и были причиной его отзыва во Францию. Обвинения были сняты благодаря заступничеству Франсуа Биго, гражданского администратора Луисбурга, который переложил большую часть вины за поражение на других. Губернатор уволился со службы в марте 1746 года.
Уильям Пепперрелл и Питер Уоррен были вознаграждены за их победу. Уоррен, в дополнение к получению прибыли от приза, был повышен до контр-адмирала. Пепперрелл получил от короля Георга II титул барона и звание полковника. Губернатор Ширли также получил звание полковника.
После захвата Луисбурга, Франция и Великобритания стали снаряжать экспедиции в Северную Америку. В задачу французского флота возвращение крепости, но посланная экспедиция так и не смогла добраться до крепости из-за штормов, болезней и нападения Британцев. Предложение губернаторов Ширли и Уоррена о последующий атаке на Квебек было рассмотрено правительством Великобритании положительно. Новый поход был назначен на следующий 1746 год, но по самым разным причинам, в том числе отсутствие ветра, собранный флот не покидал Европы. Нападение на Квебек рассматривалось и в 1747 году, но также не состоялось.
После окончания войны и заключения Второго Аахенского мира Луисбург был возвращён Франции в обмен на захваченные Мадрас и исторические Нидерланды. Решение оставить Луисбург подвергалось жёсткой критике в политических кругах Лондона, но тем не менее крепость была возвращена.
В 1758 году, в ходе франко-индейской войны, Луисбург вновь был захвачен англичанами, после чего он больше не возвращался французам поскольку Иль-Руаяль и большая часть Новой Франции были уступлены Великобритании в соответствии с Парижским мирным договором 1763 года.
Напишите отзыв о статье "Осада Луисбурга (1745)"
Примечания
Библиография
- De Forest, Louis Effingham. Louisbourg Journals, 1745. New York: Society of Colonial Wars, 1932.
- Gwyn, Julian, ed. The Royal Navy and North America: The Warren Papers, 1736—1752. London: Naval Records Society, 1973.
- «Letters relating to the Expedition against Cape Breton.» Massachusetts Historical Society Collections, 1st Series, I (1792), 3-60.
- Lincoln, Charles Henry, ed. «The Journal of Sir William Pepperrell.» American Antiquarian Society Proceedings, New Series, XX (1909—1910), 135—183.
- «The Pepperrell Papers.» Massachusetts Historical Society Collections, 6th Series, X (1899), 3-565.
- «Roger Wolcott’s Journal at the Siege of Louisbourg, 1745.» Connecticut Historical Society Collections, I (1860), 131—160.
- Anderson, M.S. The War of Austrian Succession, 1740—1748. New York: Longman, 1995.
- Burrage, Henry S., Maine at Louisburg (sic), (Burleigh & Flynt, Augusta, 1910)
- Downey, Fairfax. Louisbourg: Key to a Continent. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1965.
- Drake, Samuel Adams. [books.google.com/books?id=N34OAAAAYAAJ&printsec=frontcover&dq=drake+louisbourg+1745&cd=2#v=onepage&q=&f=false The Taking of Louisburg 1745]. Boston: 1891. (Reprinted by Kessinger Publishing, 2007.)
- McLennan, John Steward. Louisbourg: From its Foundation to its Fall, 1713—1758. London: Macmillian, 1918.
- Rawlyk, G.A. Yankees at Louisbourg. Orono: University of Maine Press, 1967.
- Parkman, Francis, France and England in North America Part 6, A Half-Century of Conflict (Vol. II), (Boston, Little Brown and Company 1897).
- Sosin, Jack M. «Louisbourg and the Peace of Aix-la-Chapelle, 1748.» The William and Mary Quarterly, 3rd Series, Vol. 14, No. 4 (October 1957), 516—535.
- [books.google.com/books?id=gT8qlUPkRJEC&lpg=PA154&dq=galvez%20penascola&lr=&pg=PA156#v=onepage&q=Galvez%20Penascola&f=false Besieged: 100 great sieges from Jericho to Sarajevo]
Отрывок, характеризующий Осада Луисбурга (1745)
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
