Осада Могилёва-Подольского
| Осада Могилёва-Подольского (1660) | |||
| Основной конфликт: Русско-польская война 1654—1667 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Российского царства | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Могилёва-Подольского — одно из событий русско-польской войны 1654—1667. Армия Великого коронного гетмана Станислава Потоцкого потерпела неудачу в осаде города Могилёва-Подольского и отступила под давлением войска князя Григория Козловского и наказного гетмана Михаила Ханенко.
Предыстория
В начале февраля 1660 года войска коронного гетмана Станислава Потоцкого вторгаются на Украину. К войскам гетмана присоединяются отряд коронного обозного Анджея Потоцкого и казаки бывшего гетмана Ивана Выговского[2]. Войска полковников подольского Остафия Гоголя, миргородского Кирилла Андреева и арменского Ивана Фёдорова запираются в городе Могилёв-Подольский. На помощь полковникам из Умани выступает наказной гетман уманский полковник Михаил Ханенко.
Не доходя до Могилёва, Ханенко остановился в местечке Кубличи. В Кубличах Ханенко послал письмо киевскому воеводе Василию Шереметеву, что «он де Михайло с полком своим на помочь под Могилев пошел и пришел в местечко Кубличи, и чтоб… (Шереметеву)… послать… великого государя ратных людей на помочь к нему Михайлу; а только де… не будут… великого государя люди к нему, и он де без… великого государя ратных людей под Могилев не пойдет, воротится и в Умани запрется»[3]. 14 февраля 1660 года, Василий Шереметев посылает на помощь Ханенко воеводский полк своего товарища князя Григория Козловского. Для усиления полка Козловского к нему были приданы из воеводского полка Шереметева три роты рейтар из рейтарского полка Фёдора Зыкова под командой майора Василия Зубова.
Осада
Придя к Могилёву, польские войска соединились с крымскотатарским войском Кайбей-мурзы. Осадив город, польские войска и татары предпринимают несколько нападений на Брацлав и другие окрестные города, «поветы тех городов воюют и жгут»[3]. Выговский начинает посылать в города «прелестные письма», чтобы полковники сдавались полякам.
Потоцкий предпринял несколько приступов города, но успеха не добился. «А будучи де в осаде полковники… и казаки… великому государю служили верно, на приступех и на вылазках Полских людей и Татар побивали много, и в языцех ротмистров и начальных людей… взяли»[4]. Во время одной из таких вылазок был взят в плен бывший киевский полковник Антон Жданович.
19 февраля 1660 года князь Козловский соединился с полком гетмана Ханенко и выдвинулся к Кубличам «до Лодыжена за 10 верст, а до Бряславля за 20 верст». Узнав о приближении войска князя, «гетман Станислав и обозной Андрей Потоцкие и … Ян Сапега и изменник Ивашко Выговской со всем Полским войском бежали в Полшу, а Кайбей мурза с Татары побежал за реку Днестр через Волоскую землю в Крым»[4]. 28 февраля князь Козловский и гетман Ханенко вернулись в Умань.
Напишите отзыв о статье "Осада Могилёва-Подольского"
Примечания
Отрывок, характеризующий Осада Могилёва-Подольского
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
