Осада Петро-Александровска (1918)
| Осада Петро-Александровска | |||
| Основной конфликт: Гражданская война в России | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Петро-Александровск, Нукус | ||
| Причина |
Агрессия Хивинского ханства | ||
| Итог |
Полное поражение Джунаид-хана | ||
| Изменения |
Никаких | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Петро-Александровска (1918) — попытки войск Джунаид-хана захватить Петро-Александровск, закончившиеся полным крахом и отступлением хивинских войск.
Содержание
Предыстория
Летом 1918 года в Хивинском ханстве активизируются контрреволюционные силы. В это время, рассчитывая на недостаток вооруженных сил в Амударьинском отделе и, в частности, в Петро-Александровске, Джунаид-хан начинает широкую подготовку к нападению на правый берег Амударьи.
В Петро-Александровске ещё в конце 1917 года был создан отряд самообороны из 80 человек, ставший впоследствии основой отрядов Красной гвардии и красноармейских подразделений в Туркестане.
На территории отдела началось срочное формирование регулярных частей Красной армии, тем более что в Петро-Александровске были сосредоточены огромные запасы оружия и боеприпасов.
В связи с усилением военной опасности ещё 30 июля 1918 года военная секция Совета объявила Амударьинский отдел на военном положении, а всех граждан мужского пола от 16 до 70 лет военнообязанными, но пока не были сформированы собственные вооруженные силы отделу требовалась неотложная помощь. Учитывая это обстоятельство, правительство Туркестанской республики отправило в Петро-Александровск из Чарджуя на пароходе «Верный» отряд красноармейцев из 100 человек с 2 пулеметами и 2 орудиями. Командиром отряда был назначен военный комиссар Чарджуя коммунист Н. А. Шейдаков.27 Отряд Н. А. Шейдакова прибыл в Петро-Александровск к 20 сентября 1918 года Шейдаков был назначен Чрезвычайным военным комиссаром Амударьинского отдела и начал энергичную подготовку к обороне правого берега Амударьи.
В это время Джунаид-хан, установивший прямую связь с Закаспийским правительством и англичанами, был настроен весьма воинственно. 20 сентября Джунаид-хан, вопреки своим заверениям советскому правительству, разграбил Новоургенч и арестовал там 50 семей русских рабочих и служащих. По предложению Н. А. Шейдакова исполнительный комитет Петро-Александровского Совета послал Джунаид-хану ультиматум с требованием освободить арестованных и вернуть разграбленное имущество. Джунаид-хан, ещё не закончивший приготовлений к походу, 30 сентября освободил арестованных, но захваченного имущества не вернул.
Помимо того, что большевикам Амударьинского отдела в борьбе за упрочение Советской власти и укрепление вооруженных сил приходилось преодолевать упорное сопротивление эсеров, входивших в Петро-Александровский Совет, подготовку к обороне отдела всячески тормозили скрытые враги Советской власти, захватившие руководящие посты в правительстве Туркестанской республики. Военный комиссар Туркестанской Республики К. Осипов вместе с заместителем комиссара иностранных дел левым эсером П. А. Домогатским 19 сентября назначил Чрезвычайным уполномоченным Туркестанской республики по делам Хивы и Амударьинского отдела эсера В. П. Коноплева, сына крупного помещика штабс-капитана царской армии. В конце октября 1918 года с отрядом в 120 человек Коноплев прибыл в Петро-Александровск. Пользуясь чрезвычайными полномочиями и поддержкой левых эсеров, входивших в Петро-Александровский Совет, Коноплев полностью подчинил себе Совет, захватил военное руководство, добился через Осипова отозвания из Амударьинского отдела Шейдакова.
Несмотря на противодействие Коноплева, партийные организации продолжали работу по формированию вооруженных сил в отделе. Накануне нашествия Джунаид-хана на территории отдела помимо Нукусского гарнизона, возглавляемого Синебрюковым, насчитывалось свыше 1320 бойцов, из них 674 человека представителей местного населения.
Попытки штурма и отход отрядов Джунаид-хана
В это время в Амударьинском отделе произошло событие, имевшее в дальнейшем трагические последствия. Речь идет о создании и вооружении по инициативе Коноплева трех сотен уральских казаков. Перед угрозой вторжения Джунаид-хана в Амударьинский отдел казаки стали лояльны к Советской власти, и наличие трех сотен кавалеристов было надежной гарантией в борьбе против Джунаид-хана. Но опасность заключалась в том, что среди казачьих поселений преобладали кулацкие элементы и требовалась величайшая осторожность в назначении командного состава. Из уральских казаков были созданы сотни по 200 человек каждая, располагались они в Петро-Александровске, Уральском и Заирском казачьих поселках. Если командиром первой сотни был назначен большевик Ф. Шляпин, поддержанный такими представителями революционной части казачества, как Пискунов, Замшев, то руководство в других сотнях захватили зажиточный казак атаман Фильчев и ставленники Коноплева. Джунаид-хан был прекрасно осведомлен о положении дел в Амударьинском отделе и поэтому торопился с организацией похода. Кроме того, о необходимости занятия Петро-Александровска непрерывно напоминали англичане и Закаспийское правительство. К середине сентября 1918 года, закончив борьбу со своими основными противниками в Хивинском ханстве — Кошмамед-ханом, Гулям-али, Шамурадом-бахши, — Джунаид-хан предпринимает ряд вылазок на правый берег Амударьи. Особенно крупные действия против Амударьинского отдела Джунаид-хан предпринимает с конца ноября, когда появилась возможность переправы войск через реку по льду. Под угрозой расстрела, при помощи исламского духовенства и других способов, Джунаид-хан проводит мобилизацию в свои войска, отбирает у населения арбы и лошадей. Численность его отрядов доходила до 4000 всадников и 6000 так называемых «олджинцев» («трофейщиков»).
Осада Петро-Александровска началась 24 ноября и продолжалась 11 дней; 3 декабря, отбив 7 атак, защитники города перешли в контрнаступление. Отряды Джунаид-хана в панике отступили в сторону Шаббаза, потеряв во время осады и отступления только убитыми 1700 человек.
Успешной обороне Петро-Александровска во многом содействовало прибытие в город из Чарджуя по распоряжению председателя ЦИК Туркестанской республики В. Д. Войтинцева коллегиального представительства Туркестанской республики в Хиве в составе А. Л. Тимошенко, И. К. Церпицкого и в качестве секретаря коллегии Б. Чепрунова. Миссию сопровождал отряд, состоявший из рабочих-железнодорожников (180 человек) и роты интернационалистов (90 человек).
Отряд на двух пароходах двинулся вниз по Амударье, прорвал осаду Петро-Александровска и прибыл на место в разгар боев.
Одновременно с осадой Петро-Александровска отдельные отряды Джунаид-хана пытались занять Нукус, где при помощи войск из Петро-Александровска была снята и его осада. При осаде Нукуса стало ясно, что уральские казаки являются ненадежным союзником. Командир 3-й Заирской сотни М. Т. Фильчев, узнав о приближении басмачей к Нукусу, вывел из города свою сотню в посёлок Заир, захватив с собой всех уральских казаков с их семьями.
Итоги осады
Значение победы советских войск над отрядами Джунаид-хана хорошо выразил в речи на митинге в Петро-Александровске председатель Амударьинского уездного комитета А. Л. Тимошенко:
У русского пролетариата нет врагов среди туркмен. Враги трудящихся — русских, узбеков, туркмен — это их буржуазия и буржуазия международная. Вы знаете, бок о бок с вами против Джунаид-хана боролись трудящиеся Хивы. Мы очень многим обязаны им. Они будут продолжать борьбу с Джунаид-ханом и со своей собственной буржуазией на левом берегу — в Хивинском ханстве. Мы должны помочь трудящимся Хивы организовать свою армию для освобождения от ханов и феодалов, от буржуазии.
Несмотря на успешную оборону Петро-Александровска, и в новом 1919 году положение Амударьинского отдела оставалось крайне тяжелым. В январе 1919 года коллегиальное представительство сообщает в Туркестанский ЦИК о том, что угроза Петро-Александровску до сих пор не миновала. Отряды войск Джунаид-хана численностью до 1000 человек ещё действуют на территории отдела, полуторатысячный отряд окружает Нукус, большое количество войск Джунаид-хана сосредоточено в Ново-Ургенче.
Для ликвидации постоянной угрозы Амударьинскому отделу со стороны Джунаид-хана штаб Закаспийского фронта собрал в Чарджуе отряд из рабочих железнодорожного депо и из числа коммунистов-интернационалистов, всего 250 человек, и уже 12 марта направил его в Петро-Александровск под командованием члена Чарджуйского Совета Наумова.
Но ещё до прибытия этого отряда в Петро-Александровск обстановка в отделе изменилась коренным образом. После провала осиповского мятежа в Ташкенте Коноплев, опасаясь разоблачения, вместе с группой скрытых контрреволюционеров бежал из города и скрылся по направлению к Ашхабаду.
Вместе с этим была проведена реорганизация частей и подразделений группы. Из прибывшей роты Наумова и трех рот Петро-Александровска был создан первый хивинский революционный батальон (598 человек). Из трех казахских и казачьих сотен был сформирован кавалерийский полк (546 человек); кроме того, были созданы артиллерийский дивизион (120 человек) и пулеметная команда (56 человек).
Поражение Джунаид-хана под Петро-Александровском имело большое политическое значение и укрепило авторитет Советской власти в Амударьинском отделе. Усилился поток беженцев из Хивы в Петро-Александровск. К лету 1919 года в городе скопилось около 20 тысяч беженцев. Петро-Александровский младохивинский комитет во главе с Султан-Мурадовым, насчитывавший полтора-два десятка человек, превратился в центр собирания сил для борьбы за свержение Джунаид-хана, приступил к формированию из хивинцев вооруженных отрядов. Население Хивы неоднократно посылало своих ходоков в Петро-Александровск с просьбами об оказании народу Хивинского ханства практической помощи в освобождении от Джунаид-хана.
См. также
Напишите отзыв о статье "Осада Петро-Александровска (1918)"
Ссылки
- [kungrad.com/history/sssr/hnsr/4/ Очерки истории Узбекистана. Сайт города Кунрад.]
Отрывок, характеризующий Осада Петро-Александровска (1918)
– Так зачем же вы служите?– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
