Осада Свеаборга
| Осада Свеаборга | |||
| Основной конфликт: Русско-шведская война (1808—1809) | |||
 План Гельсингфорса и Свеаборгских укреплений в 1808 году | |||
| Дата |
2 (14) марта — 8 (20) мая 1808 года | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Свеаборг и Гельсингфорс (Финляндия) | ||
| Итог |
Победа России | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Свеаборга - осада русскими войсками проходившая с 2 (14) марта по 8 (20) мая 1808 года во время русско-шведской войны 1808—1809 годов.
В начале русско-шведской войны 1808—1809 годов, между тем, как корпус генерала Тучкова действовал в Северной Финляндии, стараясь отрезать шведскому главнокомандующему графу Клингспору отступление к Вазе и Улеаборгу, корпус графа Каменского, усиленный разными отрядами и гарнизонами, с 2 марта стоял в Гельсингфорсе, наблюдая за крепостью Свеаборг. Там командовал адмирал граф Кронстедт, гарнизон крепости составлял 7000 человек.
Кронстедт деятельно занимался приведением крепости в надлежащее оборонительное положение: исправлял укрепления, устраивал сообщение между островами, прорубал вокруг них лёд, проводя обводный канал, и готовился к упорной защите.
Однако в крепости было недостаточное количество пороха и жизненных припасов; гарнизон состоял большей частью из рекрутов и не имел половины комплекта офицеров; сам комендант не верил в успех шведского оружия.
2 (14) марта прибыл в Гельсингфорс главнокомандующий русской армией в Финляндии генерал от инфантерии граф Буксгевден. После первоначального осмотра Свеаборга он приказал в удобных местах построить артиллерийские батареи для обстрела крепости бомбами и брандскугелями, имея в виду сжечь флотилию, стоявшую в бассейнах между Варго и Остер-Стор-Сварто, истребить деревянные казармы матросов и другие строения на Сварто, ветряные мельницы и угрожать сообщениям между верками.
За неимением земли и дёрна, на покрытых снегом скалах и на льду моря, надлежало, для устройства батарей, ограничиться фашинами и насыпными турами. Кроме этих затруднений, недостаток артиллерии, подвозимой из Санкт-Петербурга по глубокому снегу весьма медленно, снарядов, инструментов и солдат, нельзя было думать о правильной осаде и надлежало ограничиться бомбардировкой. Батареи были расположены впереди Гельсингфорса, на мысах Удден и Ульрикесберг; сверх того, под начальством полковника Аргуна, учреждена была подвижная батарея из двух батарейных рот, долженствовавшая каждую ночь приближаться к крепости. Количество действовавшей против Свеаборга артиллерии простиралось до 46 орудий; в том числе было 16 мортир.
20 марта русские открыли пальбу. Из крепости отвечали весьма живо, не щадя пороха, которого в короткое время было истрачено более трети всех запасов; 48 и 60 фунтовые ядра ложились в Гельсингфорсе, повреждая в нём дома. Желая спасти город от разрушения, русские предложили графу Кронстедту не стрелять по городу, обещая закладывать свои батареи в стороне. Предложение шведами было принято и Гельсингфорс сделался как будто нейтральным городом, где расположились безопасно русские парки, госпитали и магазины.
25 марта комендант имел встречу с генералом Сухтеленом, старшим после графа Буксгевдена начальником русских войск под Свеаборгом, и изъявил желание заключить перемирие на два месяца, но получил отказ.
Русские снаряды несколько раз вызывали пожары в крепости, однако возгорания были незначительны и их быстро гасили. Урону в гарнизоне было только 6 убитых и 32 раненых.
Со стороны осаждавших главные силы стояли вдоль берегов; пешие и конные посты окружали крепость и беспрерывно их тревожили, в чём особенно отличились лейб-казаки. Малые отряды их, пробравшись ночью между утесами, выходили на лёд и внезапно появлялись под крепостью, обращая на себя весь огонь её и заставляя гарнизон становиться под ружьё. Когда открывалась пальба, казаки прятались за утёсы, а шведы, не видя в темноте куда посылать выстрелы, действовали наудачу, без всякого для русских вреда. Шведами была сделана только одна незначительная вылазка, стоившая русским одного убитого.
В продолжение бомбардировки несколько раз возобновлялись переговоры между Сухтеленом и Кронстедтом, причём русские имели случаи удостовериться, что решимость некоторых лиц в крепости не соответствовала силе оборонявшихся и что можно заставить капитулировать гарнизон и без интенсивных военных действий, чем Буксгевден и не замедлил воспользоваться.
Увеличивая опасения и упадок духа в гарнизоне сообщением известий об успехах русских войск и приготовлением на льду туров, фашин, лестниц и других потребностей к приступу, русские не запрещали пропускать через свои аванпосты многочисленных выходцев из Свеаборга, в том числе и семейства коменданта и офицеров, снабжали деньгами и распускали по домам перебежчиков. Как отмечал А. И. Михайловский-Данилевский «сила золотого пороха ослабила пружину военную».
После 12-дневной бомбардировки, заключено было 1 апреля перемирие до 4 мая, с условиями: сдать крепость, если к тому времени не получит она помощи от своих; тотчас же уступить остров Лангерн; в залог соблюдения условий, допустить наши войска, до окончания перемирия, занять острова Вестер-Сварто, Остер-Лилла-Сварто и маленький остров, лежащий между ними, со всей на них артиллерией; в случае прибытия подкрепления прежде условленного срока русские возвращают эти три последние острова, но удерживают за собой Лангерн; если же подкрепление, не придёт к 4 мая, то Свеаборг будет сдан с артиллериею, снарядами, магазинами и флотскими запасами. Шведские офицеры возвратятся на родину, с обязательством не служить против России в текущую войну, а нижние чины отправятся в Выборг; финские войска будут распущены; флотилия вернётся в Швецию, но только в том случае, если Англия отдаст взятый ей у Дании флот.
После утверждения этой конвенции, русские войска 5 апреля заняли уступленные им острова и начали сооружать на них батареи, из-за чего остальные укрепления Свеаборга перешли из осадного положения в строгую блокаду.
Время до 3 мая прошло спокойно; со стороны шведов не последовало ни одной попытки к освобождению Свеаборга, хотя их войска одержали победы на Россией при Сикайоки и Револаксе и очистили от русских Саволакскую область и остров Готланд.
4 мая и в следующие два дня, русские постепенно заняли все острова Свеаборгской крепости. В 11:30 8 мая 121 пушечный выстрел возвестил о поднятии русского флага на Свеаборгской твердыне.
С покорением Свеаборга русские захватили: военно-пленных всех чинов 7300 человек (в том числе — 1 вице-адмирал, 188 офицеров, 6416 солдат и моряков, 127 нестроевых, 323 рабочих при крепостных работах, 245 остального крепостного персонала); орудий 2033 (в том числе — 50 мортир, 12 гаубиц, 21 карронада, 9 картечниц, 208 фальконетов); зарядов в картузах 9535; ядер, бомб и гранат 340 000; ружей 8680; знамён 11; судов военных 119, (в том числе — 2 гребных фрегата(по 28 орудий), 1 полугемама, 1 турума, 6 шебек(по 24 орудия), 1 бриг(14 орудий), 8 яхт, 25 канонерских лодок, 51 канонерский иол, 4 канонерских баркаса, 1 королевская баржа, 19 транспортных судов) и много прочего военного имущества.
По предписанию короля Швеции было положено считать Кронстедта и всех сдавшихся офицеров гарнизона Свеаборга уволенными в отставку с 4 мая, также они были преданы суду. Впоследствии Кронстедт принял российское подданство и был записан в дворяне Великого княжества Финляндского.
Источники
- Военный энциклопедический лексикон. 2-е изд. Т. XII. — СПб., 1857. — С. 90—92
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003542959#?page=5 Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны на сухом пути и на море в 1808 и 1809 годах. — СПб., 1841. — С. 106—108]
- Шведская война 1808—1809 гг. Составлена военно-историческим отделом Шведского Генерального штаба. Перевод группы офицеров бывшего Финляндского военного округа под общей редакцией генерал-майора Алексеева и полковника Ниве. Часть II. — СПб., 1907. — С. 217—275
Напишите отзыв о статье "Осада Свеаборга"
Отрывок, характеризующий Осада Свеаборга
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
