Осада Штральзунда (1678)

Осада Штральзунда (нем. Belagerung von Stralsund) — осада Шведской крепости Штральзунд войсками курфюршества Бранденбург 10-11 октября 1678 года в ходе датско-шведской войны за Сконе. После мощной бомбардировки крепости, вызвавшей обширные пожары, последняя сдалась на капитуляцию, а её гарнизон был отпущен.

История

Курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм I в кампанию 1678 года отняв у шведов несколько крепостей и остров Рюген, принудил шведского генерала Кёнигсмарка отступить в Штральзунд.

С Рюгена курфюрст снарядил на Денхольм 2000 человек, которые вскоре овладели островом и его укреплениями. На требование сдать город, магистрат отказался, ссылаясь на его сильный гарнизон. Курфюрст, в условиях наступающей зимы и помня неудачу Валленштейна в 1626 году, решил овладеть крепостью с помощью бомбардирования и перевел большую часть войска на твердую землю. Свою осадную артиллерию (80 орудий, в основном полукартауны, 22 мортиры и 50 гаубиц) он расположил в 3-х больших батареях: на Денхольме, у Франкенских ворот и между последними и Трибзеерскими воротами. В крепости готовились к обороне, сожгли предместья и обещали Кёнгсмарку перенести все лишения, чем сдаться.

Вечером 10 октября осадные работы на батареях были закончены и начальник артиллерии полковник Вейлер открыл огонь. Последний был настолько сильным, что через полчаса город загорелся. Тем не менее бомбардировка продолжалась всю ночь. На рассвете три белых флага известили осаждающих, что крепость готова вступить в переговоры, но когда курфюрст и генерал Дерфлингер, стоявшие у Трибзеерских ворот заметили, что этим жители только хотели выиграть время для возможности тушить пожары, возобновили огонь в 9 часов утра следующего дня, 11 октября.

Пожар быстро распространялся и к 11 часам утра им была охвачена половина города, что вынудило жителей в полдень просить о начале перемирия. Магистрат выслал парламентеров с предложением прекратить огонь до того времени, как шведский король согласиться на сдачу города. Но так как в этом предложении не было упоминания о шведском гарнизоне, парламентерам отказали и бомбардировка продолжалась.

В 3 часа дня город пылал в 5 местах. Загорелись даже Франкенские ворота у которых с войском стоял Кёнигсмарк. Жар отражавшийся от вала был так силен, что солдаты не могли оставаться на валганге. Вечером Кёнигсмарк решился вступить в переговоры. Бомбардировка была немедленно прекращена, а с обеих сторон высланы переговорщики. 15 октября была подписана капитуляция, на условиях которой шведскому гарнизону (21 эскадрон и 30 рот) было позволено уйти в ближайшие шведские крепости.20 октября Фридрих Вильгельм торжественно вступил в Штральзунд, губернатором которого он назначил генерала Шёнинга.

Литература

• Энциклопедия военных и морских наук / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°. — Т. 7.
• Военный энциклопедический лексикон (в 14 томах). Второе исправленное издание под общим руководством М. И. Богдановича. СПб, 1852—1858. Том 12.

Отрывок, характеризующий Осада Штральзунда (1678)

– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.