Осада крепости Озерище

Осада Озерища
Основной конфликт: Ливонская война
Дата	июль и ноябрь 1564 года
Место	Езерище, ныне Витебская область
Итог	победа русских войск
Противники
Великое княжество Литовское Русское царство
Командующие
Станислав Пац Юрий Токмаков Василий Серебряный-Оболенский
Силы сторон
12 тысяч 13 тысяч
Потери
неизвестно неизвестно

Осада крепости Озерище (Езерище) — эпизод Ливонской войны, в ходе которого русское войско со второй попытки взяло стратегически важную порубежную литовскую крепость Озерище.

События накануне осады

После того как Русское государство разгромило Ливонию, её магистр Готхард Кетлер по Виленской унии признал себя вассалом польско-литовского монарха Сигизмунда II Августа и заключил с ним военно-политический союз. Между Великим княжеством Литовским и Русским государством в 1563 году начались военные действия, вскоре войска Ивана Грозного, выступившие из Великих Лук, взяли Полоцк. В «тылу», к востоку от Полоцка оставалась порубежная крепость Озерище, в которой находился крупный литовский гарнизон.

Взятие крепости Озерище

Крепость находилась на берегу одноимённого озера, в 56 верстах севернее Витебска. 22 июля к Озерищу на лодках по реке подошла 13-тысячная русская рать во главе с невельскими воеводами Юрием Токмаковым и Фёдором Чеглоковым. По данным летописи, войско состояло из конных и пеших людей, однако имело лишь «лехкий наряд». В ходе первых дней осады разрушить стены полевыми орудиями не удалось. Ожидая подхода литовского войска из Витебска, воевода Токмаков приказал возводить на дорогах засеки, однако они не смогли воспрепятствовать скорому появлению 12-тысячного литовского войска во главе со Станиславом Пацем.

Токмаков принял решение снять осаду и отправить наряд по реке в Невель, конницу же и стрельцов направил атаковать литовцев. Русским удалось смять передовой литовский отряд и захватить в плен 50 неприятельских воинов. С основными силами Паца они, однако, в бой не вступили и ушли, перебив взятых в плен. Главная цель похода, коей являлось взятие стратегически важной крепости, оставалась неосуществлённой.

Тем не менее, отступление в данной ситуации оказалось правильным шагом. Литовский отряд направился под Полоцк, где присоединился к безрезультатной осаде города во главе с Григорием Ходкевичем. К Озерищу подошёл другой отряд, возглавляемый Василием Серебряным-Оболенским, Симеоном Касаевичем и Иваном Пронским, о котором летопись сообщает, что он «взяша городок огнём» 6 ноября. Во время штурма был захвачен ротмистр Мартын Островецкий, его пленил сын боярский, некий Карп Жеребятичев. Погибли многие шляхтичи и ратные люди, в том числе ротмистры Держинский и Прогалинский. Сообщается, что посад и крепость Озерища выгорели до основания, а из тех, кто в них запирался, никто не спасся.

Последствия

Воеводой в Озерище был назначен Токмаков, а головами к нему присланы Чеглоков и Карамышев. Они тотчас приступили к восстановлению стратегической крепости. В последующие годы для закрепления завоеваний в Литве по указу Ивана Грозного был возведён целый ряд новых крепостей. Тем не менее, в 1579 году Озерище и окрестные земли были вновь завоёваны польско-литовскими войсками во главе со Стефаном Баторием.

Литература

• Волков, В. А. Ратные подвиги Древней Руси. Изд-во «Эксмо». М., 2010 ISBN 978-5-699-48722-6

Отрывок, характеризующий Осада крепости Озерище

– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.