Мосли, Освальд

Освальд Мосли англ. Oswald Mosley<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Сэр Освальд Мосли, портрет кисти Глина Филпота</td></tr>
Канцлер Герцогства Ланкастерского
7 июня 1929 года — 19 Мая 1930 года
Предшественник:	Рональд МакНейл
Преемник:	Клемент Эттли
Рождение:	Мейфэр, Лондон
Супруга:	Синтия Мосли (1920—1933), Диана Митфорд (1936—1980)
Дети:	Вивьен, Николас, Майкл, Александр, Макс
Партия:	Консервативная (1918—1922), Лейбористская (1924—1931), Новая партия (1931—1932), Британский союз фашистов (1932—1940), Юнионистское движение (1948—1973), Национальная партия Европы (1962—1980)
Образование:	Винчестерский колледж, Королевская военная академия в Сандхёрсте
Награды:

Сэр О́свальд Э́рнальд Мо́сли (англ. Oswald Mosley; 16 ноября 1896 — 3 декабря 1980) — британский политик, баронет, основатель Британского союза фашистов.

Биография

Родился 16 ноября 1896 года в аристократической семье. Один из его предков, занимавшийся торговлей, в 1599 году был избран мэром Лондона, а на следующий год королева Елизавета I возвела его в рыцарское звание и дала фамильный девиз «Mos Legem Regit» («Традиция правит законом»). Другой представитель семьи Мосли во время гражданской войны в Англии (40-е годы XVII века), оказав поддержку королю, получил от него титул баронета, который в последующие столетия вплоть до настоящего времени переходит в роду Мосли по мужской линии. К концу XIX века семья Мосли владела землями в графстве Стаффордшир в центральной Англии, а также поместьем Ролстон, где родился Освальд Мосли. В первые годы жизни его воспитанием занималась мать и дед по отцовской линии. На всю жизнь Мосли сохранил теплые отношения с матерью, которая поддерживала многие его политические начинания, в том числе и создание Британского союза фашистов. Образование Мосли получил в привилегированной частной школе Винчестер, а в январе 1914 года в 17-летнем возрасте поступил в известное своими традициями военное училище (в Сандхерсте). В годы учения Мосли увлекался фехтованием и боксом и достиг в этих видах спорта заметных успехов. В 30-е годы он несколько раз выступал за сборную Великобритании по фехтованию.

Вскоре после начала Первой мировой войны Мосли, получив звание младшего лейтенанта, покинул колледж и в октябре 1914 года вступил в ряды XVI уланского полка, дислоцированного во Франции в составе Британского экспедиционного корпуса. Он был кавалерийским и пехотным офицером, а также служил в Королевских воздушных силах как летчик-наблюдатель. В начале 1915 года во время тренировочного полёта в результате неудачного приземления Мосли получил серьёзную травму — множественный перелом правой ноги. Вследствие этого, он был вынужден покинуть Западный фронт и долгое время находился на лечении. Осенью 1915 года Мосли вновь попал во Францию в действующую армию, однако вскоре ему пришлось вернуться в Англию для повторной операции ноги и продолжения лечения. После выписки из госпиталя врачи признали Мосли непригодным для несения службы в боевых частях, и до окончания войны он работал в министерствах иностранных дел и вооружений.

Политическая деятельность

Первая мировая война оказала значительное влияние на формирование взглядов и представлений Мосли. В воспоминаниях он с восхищением писал о военном братстве, отмечал, что в годы войны он осознал необходимость построить «лучшую страну», «создать более благородный мир» в память о погибших боевых товарищах. В немалой степени под воздействием этих настроений Мосли после окончания войны в ноябре 1918 года решил заняться политической деятельностью и на первых послевоенных парламентских выборах выступил как кандидат от консервативной партии. На выборах 14 декабря 1918 года Мосли удалось победить, и в 22 года он стал самым молодым в это время парламентарием.

Бывший офицер был одним из руководителей основанного после выборов парламентского Комитета новых членов. Он состоял в основном из ветеранов войны, которые, по словам Мосли, стремились выполнить предвыборные обещания и осуществить «передовую политику социальных реформ, выдвинутую Ллойд Джорджем». Однако уже вскоре после начала работы в палате общин Мосли пришёл к выводу, что представители старшего поколения не могут понять молодых людей, прошедших войну, и надежды «военного поколения» на построение «лучшего мира» вряд ли получат воплощение в реальности. Во время осенней сессии парламента 1920 года Мосли перешёл в палате общин на скамью оппозиции. В 192? и 1923 годах он дважды побеждал на выборах в парламент, выступая как независимый консерватор.

Начало 20-х годов ознаменовалось для Мосли не только изменением его положения на политической арене, но и в личной жизни. Весной 1920 года он женился на младшей дочери лорда Керзона, исполнявшего тогда обязанности министра иностранных дел, а ранее занимавшего пост вице-короля Индии (1899—1905) На церемонии бракосочетания Освальда Мосли и Синтии Керзон, состоявшейся 11 мая 1920 года, присутствовало несколько сотен гостей и среди них британский король Георг V с королевой Мэри, бельгийский король Альберт I с королевой Елизаветой, лидер консерваторов Э. Бонар Лоу и многие другие представители британского истеблишмента. Семейная жизнь Мосли сложилась удачно, взаимоотношения между супругами на протяжении всей их совместной жизни (до смерти Синтии в 1933 года от перитонита) оставались ровными и дружескими. Синтия оказывала поддержку мужу в большинстве его политических начинаний. В 1921 году у них родилась дочь Вивьен, а через два года сын Николас, который впоследствии (в середине 80-х годов) написал книгу об отце. Мосли странным образом притягивал женщин семьи Керзона: младшая сестра Синтии, Мария, имела с ним короткий роман до свадьбы, её старшая сестра Александра была его любовницей, вторая жена Керзона, Грейс, также имела с ним связь.

В марте 1924 года Мосли перешёл в Лейбористскую партию Великобритании. Это решение стало следствием его разочарования в способности консерваторов создать страну «достойную героев» и было вызвано неудовлетворённостью своим положением «заднескамеечника». Кроме этого, после формирования в январе 1924 года первого лейбористского правительства Мосли осознал, что эта партия реально может привести его в высшие эшелоны власти. В ходе выборов, состоявшихся в конце октября 1925 года, Мосли не прошёл в парламент, уступив лишь незначительное число голосов видному деятелю консервативной партии, будущему премьер-министру Невиллу Чемберлену. В 1924—1926 годах, оказавшись вне стен парламента, Мосли посетил ряд стран, в том числе США.

Вскоре после перехода к лейбористам Мосли смог стать заметной фигурой в новой партии. Организаторские способности и ораторский талант, а также хорошие манеры и аристократическое происхождение позволили Мосли сблизиться с лидером лейбористов Рамсеем Макдональдом и сделать быструю карьеру в Лейбористской партии. В 1926 году он принял участие в дополнительных парламентских выборах. Мосли смог опередить своих политических оппонентов и стал одним из представителей Лейбористской партии в палате общин. В 1928 году после смерти отца он унаследовал титул баронета. В 1929 году лейбористы победили на всеобщих выборах и сформировали кабинет министров.

Мосли, вновь ставший парламентарием, вошёл в состав второго лейбористского правительства и получил в нём пост младшего министра — канцлера герцогства Ланкастерского, в чьи обязанности входило помогать министру, отвечавшему за состояние занятости в стране, решать проблему безработицы.

Британский союз фашистов

Вопрос занятости в конце 1920-х — начале 1930-х годов стоял очень остро. На протяжении почти всех 20-х годов безработных в Великобритании было не менее одного миллиона человек. В начале 1930 года в условиях мирового экономического кризиса потерявших работу граждан страны стало 1 млн 520 тыс., а к концу этого года — 1 млн 991 тыс. Став членом правительства, Мосли уже в январе 1930 года выдвинул ряд предложений для решения проблемы безработицы. Одним из центральных пунктов его программы была идея активно использовать государственные средства для создания новых рабочих мест. Эта программа, в которой многое было заимствовано из предложений других политиков, не нашла поддержки у руководителей Лейбористской партии. Они считали, что она малореальна с финансовой точки зрения, недостаточно детально разработана, а также имеет ряд недостатков, в частности, в той её части, которая касалась проектов выделения в течение трех лет 100 млн фунтов стерлингов на строительство дорог в стране. Мосли, не согласившись с подобной позицией лейбористских лидеров, в конце мая 1930 года демонстративно вышел из состава правительства. В октябре 1930 года в ходе работы лейбористской партийной конференции он выступил с критикой политического курса Р. Макдональда, но не получил поддержки участников этого форума. В конце 1930 года Мосли продолжал отстаивать идею о необходимости активного использования государства для решения всего комплекса социально-экономических проблем, стоявших перед страной. В декабре 1930 года он выдвинул ряд предложений, среди которых были введение контроля государственных органов за внешними закупками сырья и продовольствия, предлагалось также фактически изолировать внутренний рынок Великобритании от воздействия извне и др. Для реализации этого проекта Мосли считал необходимым создать кабинет из пяти министров без портфеля, наделенных самыми широкими полномочиями и фактически независимых от парламента. Этот проект, получивший название Манифеста Мосли, не был одобрен большинством лейбористов. 27 января 1931 года на собрании членов парламента от Лейбористской партии Мосли вновь подверг резкой критике политику Р. Макдональда, касающуюся проблемы занятости в стране, но, как и раньше на лейбористской конференции, его позиция не нашла понимания со стороны коллег по партии.

В условиях, когда социально-экономическая ситуация в стране продолжала ухудшаться, а лейбористское правительство не могло решить основных проблем, с которыми столкнулась страна, Мосли в начале марта 1931 года, разочаровавшись в традиционных партиях, принял решение покинуть лейбористов и создать политическое объединение, которое сам намеревался возглавить. 1 марта 1931 года он объявил об организации так называемой «Новой партии», в программе которой были использованы и развиты основные идеи, изложенные в Манифесте Мосли. В брошюре «Национальная политика», опубликованной Мосли в марте 1931 года, отразилось стремление основателя Новой партии заметно ограничить демократию в стране, расширить права и полномочия исполнительной власти, а также, используя социальную риторику, опереться в своей деятельности на широкие слои населения. В октябре 1931 года в ходе всеобщих парламентских выборов руководство Новой партии выставило 24 кандидата, однако все они потерпели поражение. Это привело Мосли к окончательному разочарованию в парламентаризме, и он все больше внимания стал уделять изучению опыта итальянских фашистов. В январе 1932 года он посетил Италию, где встречался с Муссолини. После этого визита Мосли окончательно утвердился в мысли организовать под своим началом фашистское объединение. В октябре 1932 года Мосли заявил о создании Британского союза фашистов (БСФ), который он возглавлял на протяжении всей истории его существования. Мосли предлагал ограничить власть парламента и фактически установить в стране диктатуру. Британские фашисты активно использовали социальную риторику, националистическую и антикоммунистическую пропаганду. Ими были организованы силы обороны БСФ — штурмовые отряды, члены которых в ходе многих митингов устраивали избиение политических оппонентов. С осени 1934 года фашисты Мосли начали проводить антисемитскую кампанию, а в конце 1930-х годов поддержали агрессивные устремления Гитлера в континентальной Европе.

Осенью 1936 года Мосли посетил Германию, где он женился на Диане Гиннес (в девичестве Митфорд). Она происходила из старого английского аристократического рода, её родителями были лорд и леди Ридсдейл. Одна из шести сестёр Дианы — Юнити была убеждённой сторонницей нацистов, она не раз посещала Германию, где смогла близко познакомиться с Гитлером. На свадьбе Мосли в доме Геббельса присутствовал Адольф Гитлер, подаривший молодожёнам свою фотографию в серебряной раме.

Первые месяцы после начала Второй мировой войны Мосли и руководимый им Союз имел возможность продолжить свою деятельность. Однако после прихода к власти в Великобритании в мае 1940 года Уинстона Черчилля руководство страны приняло решение положить конец политической активности БСФ. В мае-июне 1940 года Освальд Мосли вместе с большинством руководителей БСФ был арестован, а в июле вся фашистская организация была объявлена вне закона.

Вождя британских фашистов поместили в тюрьму Брикстон. Там Мосли имел возможность много читать, он изучал немецкий язык и историю древней Греции. Заключению была подвергнута также жена Мосли, Диана. Она была арестована в конце июля 1940 года, когда её второму сыну — Максу (будущему президенту ФИА), рождённому в браке с Мосли, исполнилось всего 11 недель (первый сын Александр родился в 1938 году). После полутора лет раздельного содержания супругам Мосли было разрешено совместное проживание в одном из помещений тюрьмы Холловэй. В течение последних двух лет они имели возможность встречаться в тюрьме с друзьями, им было разрешено самостоятельно готовить еду. Несмотря на мягкий режим заключения, в тюрьме у Мосли обострилась старая болезнь вен. Вследствие этого, по рекомендации врачей и в результате ходатайства влиятельных друзей Освальда Мосли, в ноябре 1943 года бывший вождь БСФ был по состоянию здоровья освобождён из заключения.

Послевоенная деятельность

После Второй мировой войны Мосли вернулся к активной политической деятельности. 7 февраля 1947 года он основал Юнионистское движение (англ. Union Movement), куда вошли более 50 небольших крайне правых организаций и групп. В послевоенные годы Мосли активно отстаивал идею объединения западноевропейских стран. Мосли полагал, что это необходимо для противодействия агрессивным устремлениям СССР в Европе. Лидер Юнионистского движения выступал за наращивание военной мощи Великобритании и единой Европы. Последняя в представлении Мосли должна была быть вооружена до уровня США и СССР. Мосли предлагал сформировать общеевропейское правительство для решения международных проблем, вопросов обороны, экономической политики, финансов и национального развития. Он считал, что подобный наднациональный орган позволит избежать экономических кризисов и безработицы и будет регулировать цены и заработную плату, что позволит повысить уровень жизни европейцев. В качестве необходимого условия процветания единой Европы Мосли считал необходимым придать ей треть Африки, которая должна была стать аграрно-сырьевым придатком Европы. Основатель Юнионистского движения также выступал за сохранение британской колониальной империи. Отмеченные планы объединения Европы Мосли пропагандировал на страницах издаваемого им с 1953 по 1959 год журнала «Европеец» («Europeen») и в западногерманском журнале «Нация Европа» («Nation Europa»).

Для решения внутриполитических проблем Великобритании Мосли предлагал репатриировать из страны всех иммигрантов. Он также выражал несогласие с результатами Нюрнбергского трибунала над нацистскими преступниками. Отстаивая подобные идеи, Мосли в 1959 году впервые после окончания Второй мировой войны принял участие во всеобщих выборах в парламент. Британские избиратели не поддержали его взгляды, и Мосли не удалось стать членом палаты общин. Впоследствии, в начале 60-х годов он попытался создать Национальную партию Европы, которая должна была объединить ведущие крайне правые организации западноевропейских стран. Однако данное начинание Мосли не получило развития. В результате этого, Мосли после 1962 года отошёл от активной политической деятельности. Он в основном жил во Франции, где умер 3 декабря 1980 года в возрасте 84 лет.

Написал автобиографическую книгу «Моя жизнь».

Личность Мосли и деятельность созданного им в 30-е годы Британского союза фашистов вызывают у британцев в последние два десятилетия постоянный интерес. В Великобритании регулярно выходят книги и снимаются телевизионные фильмы, посвященные «главному» фашисту Британии. В 1998 году на четвёртом канале британского телевидения вышел четырёхсерийный фильм «Мосли», консультантом которого был сын бывшего лидера британских фашистов Николас Мосли. В лондонском Имперском военном музее в разделе, рассказывающем о жизни страны в 1930-е годы, создана экспозиция о деятельности фашистов Мосли, а в одном из залов Национальной портретной галереи экспонируется портрет основателя БСФ. Кроме этого, в Лондоне существует небольшая общественная организация «Друзья Освальда Мосли», представители которой (в большинстве своем бывшие соратники и последователи вождя фашистского Союза) стремятся популяризировать личность Мосли среди британцев. С середины 1980-х годов они издавали информационный листок «Комрад», где пытались оправдать политику, проводившуюся О. Мосли, и со своих позиций объяснить действия фашистского Союза в 1930-е годы.

Сочинения

• The Blackshirt Policy. — n.d.
• Fascism: 100 Questions Asked and Answered. — L., 1936.
• Fascism in Britain. — n.d.
• The Greater Britain. — L., 1932.
• A National Policy. — L., 1931.
• Revolution by Reason. — L., 1925.
• Tomorrow We Live. — L., 1938.
• My Answer. — L., 1947.
• My Life. — L., 1968.

Литература

• Прокопов А. Фашисты Британии. — СПб., 2001.
• Skidelsky R. Oswald Mosley. — L., 1981.
• Cross C. The Fascists in Britain. — L., 1961.
• Benewick R. The Fascist Movement in Britain. — L., 1972.
• Thurlow R. Fascism in Britain. A History. 1918—1985. — N.-Y., 1987.

Фильмы

В 1998 г. был снят сериал «Мосли».

Ссылки

• [www.vojnik.org/mosley.htm Освальд Мосли и Британский союз фашистов]
• [www.samaranews.ru/slovar/mirsens/index.php?id=084 Информация о жене Мосли и её сестре]
• [www.youtube.com/watch?v=CpOrBP2tBcA Освальд Мосли в фильме Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» (видео)]
• [ns-letters.blogspot.ru/2014/01/blog-post.html Сэр Освальд Мосли. «Синдикализм — рабочий контроль путём производственной демократии».]

Отрывок, характеризующий Мосли, Освальд

– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.