Освейское гетто

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гетто в Освее

Памятник на месте убийства евреев - узников Освейского гетто.
Местонахождение

Освея
Верхнедвинского района
Витебской области

Период существования

1941 — 8 марта 1942 года

Число погибших

более 650

Гетто в Освее на Викискладе

Гетто в Осве́е (1941 — 8 марта 1942) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев посёлка Освея Верхнедвинского района Витебской области в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.





Оккупация Освеи и создание гетто

Перед нападением Германии на СССР в Освее находилось немало польских беженцев, которые рассказывали о действиях немцев в отношении евреев, но мало кто воспринял это со всей серьезностью[1].

С 1 июля 1941 года до 17 июля 1944 года Освея была оккупирована немецкими войсками[2][3].

После ухода основных частей вермахта на восток, в Освее под властью немецкого гарнизона начались первые убийства евреев — поодиночке и по нескольку человек[1].

В 1941 году немцы, реализуя гитлеровскую программу уничтожения евреев, организовали в Освее гетто[3][4].

Перед окончательным уничтожением немцы перегнали евреев в здание школы, находившемся на месте нынешнего интерната[1].

Уничтожение гетто

«Акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства) против евреев Освеи с февраля 1942 года велись постоянно[4].

В здании школы обреченные люди прожили только несколько дней. 8 марта 1942 года Освейское гетто было уничтожено окончательно. В это день с утра полицаи стали выгонять евреев на улицу и строить в колонны у входа в парк. Поселок был прочесан в поисках тех, кто ещё оставался в своих домах или прятался в сараях и банях. Затем узников под конвоем «бобиков» (так в народе презрительно прозвали полицаев[5][6][7]) и немцев, натравливающих на колонну овчарок, привели к заранее вырытой яме — в парке недалеко от старинного дворца Шадурских — и расстреляли из автоматов[1].

Большинство узников составляли старики, женщины и дети. Стариков, которые не могли идти, отвезли к яме на повозке[1].

Во время расстрела раненых евреев зарывали живьем, а детей кидали в яму после удара прикладом по голове[1].

В этот день в парке были убиты 459 евреев[8].

Всего со 2 февраля и до начала марта 1942 года в Освее были убиты более 650 евреев[1][3][4].

Среди убитых в Освее евреев были не только жители Освеи, а также и евреи, свезенные гитлеровцами из близлежащих деревень и из Себежа[1].

Случаи спасения

Несколько евреев из Освеи сумели спастись. Одна из них — Соня Маскель[1].

Память

Сохранились списки, в которых в целом указана 181 фамилия евреев, расстрелянных в старом парке — но это фамилии только освейских жителей. Списки евреев из других деревень не сохранились[1][9].

В 1960 на могиле жертв Катастрофы был установлен обелиск, а в 1989 году — стела[3].

В 2012 году на месте убийства был возведен новый памятник[10][11].

Источники

  • У. С. Богау, А. Ф. Бубала i iнш. (рэдкал.); А. Ф. Бубала. (уклад.). «Памяць. Верхнядзвінскі раён». Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раѐнаў Беларусі. кнiга 1. — Мн.: "Палiграфафармленне", 1999. — 526 с. — ISBN 985-6351-06-5.  (белор.)
  • Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.;
  • Л. Смиловицкий. [www.souz.co.il/clubs/read.html?article=2236&Club_ID=1 Гетто Белоруссии — примеры геноцида] (из книги «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.»;
  • [rujen.ru/index.php/%D0%9E%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%8F Освея] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
  • [narb.by Национальный архив Республики Беларусь] (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 64, лист 44[4];

Напишите отзыв о статье "Освейское гетто"

Литература

  • Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
  • Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
  • Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 А. Шульман. [shtetle.co.il/Shtetls/osvea/osvea.html Многострадальная земля]
  2. [archives.gov.by/index.php?id=447717 Периоды оккупации населенных пунктов Беларуси]
  3. 1 2 3 4 [rujen.ru/index.php/%D0%9E%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%8F Освея] — статья из Российской еврейской энциклопедии
  4. 1 2 3 4 Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
  5. «Памяць. Асiповiцкi район» / уклад.: П. С. Качановiч, В. У. Xypciк; рэдкал.: Г. К. Кiсялёу, П. С. Качановiч i iнш. — Мiнск: БЕЛТА, 2002 ISBN 985-6302-36-6  (белор.)
  6. [mbzona.info/category/история/ Уроки Холокоста — путь к толерантности]
  7. А. Адамович, Я. Брыль, В. Колесник. [www.warmech.ru/karateli/adam_1.html Я из огненной деревни]
  8. «Памяць. Верхнядзвінскі раён», 1999, с. 326.
  9. «Памяць. Верхнядзвінскі раён», 1999, с. 326-327.
  10. [berega.by/sites/default/files/nomer/2013/04/pdf/Berega_2012_dec_8Mb.pdf Память жива]
  11. [www.jewish.ru/news/cis/2013/01/news994314473.php В Витебской области установлен памятник жертвам Холокоста]

См. также

Отрывок, характеризующий Освейское гетто

Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]