Освобождение (киноэпопея)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В другом языковом разделе есть более полная статья Liberation (film series) (англ.)
Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка.
Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
Освобождение
Жанр

киноэпопея,
драма,
военный,
исторический

Режиссёр

Юрий Озеров

Автор
сценария

Юрий Бондарев,
Юрий Озеров,
Оскар Курганов

В главных
ролях

Николай Олялин,
Лариса Голубкина,
Борис Зайденберг,
Сергей Никоненко,
Михаил Ульянов,
Владлен Давыдов

Оператор

Игорь Слабневич

Композитор

Юрий Леви́тин

Кинокомпания

Мосфильм
Авала-фильм,
Dino De Laurentiis Cinematografica S.P.A.,
PRF-ZF,
DEFA

Длительность

445 мин.

Страна

СССР СССР
Югославия Югославия
Италия Италия
Польша Польша
ГДР ГДР

Язык

Русский

Год

1972

IMDb

ID 0151852

К:Фильмы 1972 года

«Освобожде́ние» — киноэпопея из пяти фильмов о Второй мировой войне, снятая совместно несколькими странами в 1968—1972 годах, режиссёра Юрия Озерова по сценарию Юрия Бондарева и Оскара Курганова. Съёмки фильма проходили в период с 1967 по 1971 год.





История создания

До постановки киноэпопеи «Освобождение» в советском кинематографе примерами монументальных кинопостановок были такие картины сталинских времён, как «Падение Берлина», «Третий удар», «Сталинградская битва».

Режиссёром-постановщиком новой монументальной кинокартины был утверждён кинорежиссёр Юрий Озеров.

Сценарий был поручен двум известным писателям — Оскару Курганову (он взялся за исторические сцены) и Юрию Бондареву, который должен был написать все «окопные» эпизоды с капитаном Цветаевым, майором Орловым, подполковником Лукиным и остальными героями. Здесь Юрий Бондарев использовал уже готовые свои произведения. И прежде всего, «Батальоны просят огня» (откуда и вышел Сашка — герой Сергея Никоненко). В 1985 году повесть «Батальоны просят огня» была отдельно экранизирована на ТВ.

После того, как обе части были готовы, все трое приступили к созданию единого сценария. Утверждался он тяжело, а в ходе съёмок претерпевал различные изменения. Курировал работу съёмочной группы непосредственно ЦК КПСС. И с самого начала Юрия Озерова предупредили, что о первых двух годах Великой Отечественной войны не может быть и речи: картина должна сразу начинаться с Курской битвы.

Сюжет

Фильм первый — «Огненная дуга», 1969 год

Картина рассказывает о Курской битве июля 1943 года. Съёмки проводились в окрестностях города Переяслав-Хмельницкого под Киевом. Разрешение на проведение съёмок на месте реальных событий так и не было получено, хотя группа и выезжала в Курск. Проблема заключалась в том, что в местах боёв всё ещё оставалось значительное количество неразорвавшихся бомб и снарядов, которые могли сдетонировать от пиротехнических эффектов или прохождения тяжёлой военной техники.

Фильм второй — «Прорыв», 1969 год

Идёт освобождение Орла и Белгорода, а также оставление немцами Харькова. Впереди форсирование Днепра. Реальный факт создания ложного плацдарма на правом берегу Днепра с тем, чтобы оттянуть на него крупные силы немцев. Плацдарм был полностью окружён, и большая часть его защитников погибла. Лишь немногим удалось прорвать окружение и выйти к основной переправе советских войск. В этот список авторы включили и своих героев — капитана-артиллериста Цветаева и майора Орлова. В это же самое время Бенито Муссолини был арестован в ходе заговора маршала Пьетро Бадольо. По приказу Адольфа Гитлера дуче освободила специальная группа Отто Скорцени. Немецко-фашистские войска вторглись в Италию. Фильм заканчивается Тегеранской конференцией.

Фильм третий — «Направление главного удара», 1969 год

Рассказ о решающих и драматических событиях 1944 года, о Белорусской наступательной операции «Багратион» и полном освобождении территории СССР. В начале июня союзники высаживаются в Нормандии. Несмотря на то, что немецкий агент «Цицерон» сумел выкрасть документы об открытии Второго фронта, немцам не удаётся предотвратить высадку. Неудачи на фронтах порождают заговор генералитета с целью убийства Гитлера и заключения сепаратного мира с западными союзниками. Покушение 20 июля не удаётся. Заговор раскрыт, и мятеж подавлен.

Военные съёмки велись там же, где и два предыдущих фильма — на специально выделенной территории около Переяслав-Хмельницкого.

Фильм четвёртый — «Битва за Берлин», 1971 год

Главное сражение на подступах к Берлину — штурм Зееловских высот. Ялтинская конференция. По указанию Гитлера рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер посылает начальника штаба СС обергруппенфюрера Карла Вольфа в Берн, на переговоры с Алленом Даллесом.

Фильм пятый — «Последний штурм», 1971 год

Заключительный фильм киноэпопеи, рассказывающий о последних днях войны. Его просмотрело самое большое количество зрителей, так как он демонстрировался по Центральному телевидению СССР ко Дню Победы 9 мая чаще других фильмов киноэпопеи. В отличие от предыдущих лент, пятый фильм снимался непосредственно в столице ГДР.

Сюда прибыл целый съёмочный эшелон. Как раз в это время в Берлине начиналась реконструкция одного из центральных районов. Все старые дома предполагалось снести, чтобы на их месте возвести современные здания, поэтому этот район легко отдали под съёмки. Здесь можно было взрывать и ломать без всяких ограничений.

Штурм рейхстага снимался в нескольких местах: в Берлине был найден полуразрушенный собор, фасад и парадная лестница которого напоминали рейхстаг; бои внутри здания снимались в декорациях на «Мосфильме», а перестрелка наверху — в берлинском Доме техники.

Особое место в картине занимает эпизод с затоплением берлинского метро (по сценарию, Гитлер приказал открыть шлюзы и спустить воды Шпрее в метро, чтобы не допустить прохода по нему советских войск. Этот эпизод основан на реальных событиях — группа сапёров из дивизии СС «Нордланд» взорвала тоннель, проходящий под Ландвер-каналом в районе Треббинерштрассе. Взрыв привёл к разрушению тоннеля и заполнению его водой на 25-км участке. Вода хлынула в тоннели, где укрывалось большое количество мирных жителей и раненых). Эти съёмки прошли под Москвой. На одном из шлюзов Москвы-реки построили декорацию берлинской подземки, куда привезли вывезенные в 1945 году из Берлина вагоны. Затопление «метро» происходило в результате открытия шлюза.

В этом фильме звучит песня «Последний бой» в исполнении Михаила Ножкина.

Исторические персонажи

Всего в картине действует 51 реальный исторический персонаж. Подбор актёров на роли этих персонажей оказался непростым делом. Главная проблема заключалась в том, что практически все прототипы героев фильма были ещё живы. Большинство из них занимали высокие посты и весьма интересовались тем, как будут выглядеть на экране. Нужно было не просто добиться портретного сходства, но и получить согласие самого прототипа (или кураторов съёмочного процесса) на изображение на экране этого прототипа тем или иным актёром.

Иосиф Виссарионович Сталин

Впервые со времени XX съезда КПСС в советском кино перед зрителями предстал И.В. Сталин как Верховный Главнокомандующий. На эту роль Юрий Озеров пригласил Бухути Закариадзе.

Существует мнение, что Сталин как киногерой появился именно в «Освобождении» впервые после XX съезда КПСС, однако, это неверно. Сталина изображали в кино после XX съезда и в других фильмах, ещё до выхода «Освобождения»: его роль исполнял Андро Кобаладзе в фильмах «Правда» (1957), «В дни Октября» (1958) и «На одной планете» (1965). В этих картинах Сталин показан как близкий соратник Ленина, один из советских руководителей — его образ был изображён в соответствии с официальными трактовками истории и оценками роли Сталина периода второй половины 50-х годов и лишён оттенков «культа личности». Однако, все эти картины малоизвестны — как тогда, так и сейчас.

Георгий Константинович Жуков

Ещё в процессе написания сценария Юрий Озеров твёрдо намеревался сделать Георгия Константиновича Жукова главным консультантом картины (что было вполне оправданно).

Однако он не учёл обстановки тех лет. Отставной маршал раздражал как военное, так и партийное руководство, и Жукова консультантом не утвердили (им стал предложенный маршалом Сергей Матвеевич Штеменко). Тем не менее, Жуков передал Юрию Озерову только что законченную первую часть своих мемуаров и активно продолжал сотрудничать с ним во время съёмок. Книга Жукова подверглась резкой критике высшего генералитета страны — Андрея Антоновича Гречко, Алексея Алексеевича Епишева и Сергея Матвеевича Штеменко, которые с критикой высказывались по поводу некоторых фактов, описанных Жуковым. Это же касалось и «Освобождения», где их раздражение вызвало «чрезмерное преувеличение» роли Жукова в Великой Отечественной войне. На роль Жукова был приглашён Михаил Ульянов. Этот выбор получил одобрение Жукова, с которым Ульянов, кстати, виделся только один раз, и то мимоходом. Эта роль стала своего рода фирменной для знаменитого актёра; впоследствии он исполнял её не один раз (в том числе, в последующих фильмах Озерова о войне).

Андрей Андреевич Власов

В эпопее «Освобождение» впервые появился на экране бывший генерал-лейтенант Власов. Огромной удачей для Юрия Озерова было уже то, что ему разрешили эту единственную сцену с Власовым (в лагере Заксенхаузен он беседует с сыном Сталина Яковом Джугашвили, имя и трагедия которого тоже не афишировались в то время). Показ Власова был разрешён с условием, что его имя нигде упоминаться не будет: не только в фильме, но и на съёмках. Данный персонаж получил условное наименование «Генерал».

На роль Власова пригласили Юрия Померанцева. Померанцев, участник войны, почти всю жизнь проработал в Алма-Атинском русском драматическом театре им. М. Ю. Лермонтова. Многие зрители знали его по известной комедии Шакена Айманова «Наш милый доктор». Выбор Юрия Померанцева определился случайностью, как часто бывает в кино. Театр им. Лермонтова находился на гастролях в Москве. Там, на одном из спектаклей, на актёра обратил внимание один из ассистентов режиссёра Юрия Озерова. По мнению самого Померанцева, он не очень похож на Власова. Но он легко мог быть загримирован под него. Съёмку под Москвой эпизода в Заксенхаузене провели в один день. А вечером, когда актёр торопился на спектакль, Юрий Озеров сказал ему: «Вы, Юрий Борисович, не очень расстраивайтесь, если не найдёте себя в картине. Я не уверен, что этот эпизод не вырежут. Мы с огромным трудом получили даже фотографии Власова из архива МВД». К счастью, эпизод вошёл в фильм. А уже через несколько лет, когда Юрий Чулюкин приступил к съёмкам фильма о генерале Карбышеве («Родины солдат»), с Власовым уже никаких проблем не было. Его имя уже стояло в титрах. И здесь его также сыграл Юрий Померанцев, специально вызванный режиссёром из Алма-Аты.

Адольф Гитлер

Юрий Озеров в поисках исполнителей реальных персонажей сразу начинал с тех, кто уже играл этих персонажей раньше. Незадолго до начала съёмок «Освобождения», в 1967 году, актёр киностудии ДЕФА Фриц Диц сыграл Адольфа Гитлера сразу в двух картинах, в том числе в «Замёрзших молниях», вышедших в советский прокат. Именно Фрицу Дицу было предложено сыграть роль Гитлера. Но актёру казалось, что он станет заложником одной роли, и уж тем более ему не хотелось стать заложником роли Адольфа Гитлера. Антифашисту Фрицу Дицу роль Гитлера, которую он исполнял также и в театре, в котором работал, порядком поднадоела. С большим трудом удалось уговорить актёра на съёмки в этом фильме, и он потом даже продолжил свою гитлериану в «Солдатах свободы». Юрий Озеров планировал его участие и в намечаемом им к постановке фильме «Битва за Москву». Однако в этом фильме роль Гитлера вместо умершего в 1979 году Дица сыграл Ахим Петри.

Другие персонажи

Долго искали исполнителей остальных исторических личностей. В конце концов, на роль Уинстона Черчилля был утвержден Юрий Дуров — клоун и дрессировщик, народный артист СССР, представитель династии Дуровых. Роль маршала Конева исполнил Василий Шукшин, для роли побривший голову наголо.

Популярный румынский актёр Флорин Пьерсик, кумир зрителей и исполнитель ролей гайдуков в костюмных лентах (многие из которых выходили в советском прокате), сыграл Отто Скорцени.

Итальянец Иво Гаррани, не похожий внешне на дуче, но уловивший его внутреннюю суть, выступил в роли Бенито Муссолини.

В известном телесериале ГДР «Без борьбы нет победы», шедшем по советскому ТВ, роль полковника Клауса Шенка фон Штауффенберга исполнил Альфред Штруве. Его же пригласили и в «Освобождение». В других немецких ролях заняты известные актёры ГДР, такие как Ханньо Хассе, Зигфрид Вайс, Петер Штурм, Герд-Михаэль Хеннеберг и многие другие.

В «польских» эпизодах снялись Барбара Брыльска, Даниэль Ольбрыхский, Францишек Печка, Игнацы Маховский, Адам Пежик, Станислав Микульский, Ян Энглерт и другие. Роль президента США Франклина Делано Рузвельта исполнил Станислав Яськевич.

В ролях

СССР

Актёр Роль
Николай Олялин  Сергей Цветаев капитан-артиллерист Сергей Цветаев
Лариса Голубкина  Зоя медсестра Зоя невеста Цветаева
Борис Зайденберг  Орлов майор Орлов командир батальона
Сергей Никоненко  Сашка Сашка адъютант
Михаил Ульянов  Георгий Константинович Жуков Георгий Константинович Жуков
Владлен Давыдов  Константин Константинович Рокоссовский Константин Константинович Рокоссовский
Юрий Легков  Иван Степанович Конев Иван Степанович Конев (фильмы 1, 2)
Василий Шукшин Иван Степанович Конев Иван Степанович Конев (фильмы 3, 4, 5)
Евгений Буренков  Александр Михайлович Василевский Александр Михайлович Василевский
Дмитрий Франько  Павел Семёнович Рыбалко Павел Семёнович Рыбалко
Юрий Каморный  Васильев лейтенант Васильев танкист
Михаил Ножкин  Ярцев лейтенант Ярцев
Валерий Носик Дорожкин сержант Дорожкин радист танка Васильева
Всеволод Санаев  Лукин полковник Лукин
Владимир Самойлов  Владимир Николаевич Громов полковник Владимир Николаевич Громов
Игорь Озеров  Леонтьев лейтенант Леонтьев
Бухути Закариадзе  Иосиф Виссарионович Сталин Иосиф Виссарионович Сталин
Иван Переверзев  Василий Иванович Чуйков[1] Василий Иванович Чуйков[1]
Владислав Стржельчик  Алексей Иннокентьевич Антонов Алексей Иннокентьевич Антонов заместитель начальника Генерального штаба
Анатолий Ромашин  Василий Митрофанович Шатилов Василий Митрофанович Шатилов
Николай Рыбников  Михаил Фёдорович Панов Михаил Фёдорович Панов
Владимир Коренев  Степан Андреевич Неустроев Степан Андреевич Неустроев
Эдуард Изотов  Алексей Прокопьевич Берест Алексей Прокопьевич Берест
Сергей Харченко  Николай Фёдорович Ватутин Николай Фёдорович Ватутин
Николай Рушковский  Кирилл Семёнович Москаленко Кирилл Семёнович Москаленко
Константин Забелин  Михаил Ефимович Катуков Михаил Ефимович Катуков (озвучивание — Константин Тыртов)
Владимир Заманский  Павел Иванович Батов Павел Иванович Батов
Клён Протасов  Сергей Матвеевич Штеменко Сергей Матвеевич Штеменко
Александр Афанасьев  Дмитрий Данилович Лелюшенко Дмитрий Данилович Лелюшенко
Алексей Глазырин  Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко
Петр Глебов  Павел Алексеевич Ротмистров Павел Алексеевич Ротмистров
Григорий Михайлов  Михаил Сергеевич Малинин Михаил Сергеевич Малинин
Пётр Щербаков  Константин Фёдорович Телегин генерал-майор Константин Фёдорович Телегин Член военного совета фронта
Роман Ткачук  Алексей Алексеевич Епишев Алексей Алексеевич Епишев
Сергей Ляхницкий  Семён Ильич Богданов Семён Ильич Богданов
Лев Поляков Андрей Антонович Гречко Андрей Антонович Гречко
Александр Смирнов Михаил Барсуков генерал Михаил Барсуков
Виктор Борцов Григорий Орёл генерал-лейтенант танковых войск Григорий Орёл начальник БТМВ 1-го Белорусского фронта
Вячеслав Воронин Алексей Бурдейный генерал Алексей Бурдейный
Валерий Карен  Иван Христофорович Баграмян Иван Христофорович Баграмян
Виктор Байков  Вячеслав Молотов Вячеслав Молотов
Николай Боголюбов  Климент Ефремович Ворошилов Климент Ефремович Ворошилов
Виктор Авдюшко Максимов майор Максимов
Владимир Герасимов  Кругликов лейтенант Кругликов
Михаил Глузский  Ряженцев сержант Ряженцев
Николай Еременко  Иосип Броз Тито Иосип Броз Тито
Петр Любешкин  Коркин подполковник Коркин
Иван Миколайчук  Савчук Савчук
Роман Хомятов  немецкий переводчик, расстрелявший майора Максимова
Алексей Алексеев Василий Иванович Кузнецов Василий Иванович Кузнецов
Вадим Грачёв  Анатолий Голубов полковник Анатолий Голубов
Юрий Мартынов  адъютант Громова
Юрий Померанцев Андрей Андреевич Власов Андрей Андреевич Власов
Михаил Постников  Василий Данилович Соколовский Василий Данилович Соколовский
Алексей Преснецов  Сергей Игнатьевич Руденко Сергей Игнатьевич Руденко
Олев Эскола  Артур фон Кристман Артур фон Кристман
Анатолий Кузнецов  Георгий Нефёдович Захаров Георгий Нефёдович Захаров
Николай Лебедев  Степан Акимович Красовский Степан Акимович Красовский
Георгий Тусузов Виктор Эммануил III Виктор Эммануил III король Италии
Юлия Диоши Магда Геббельс Магда Геббельс
Юрий Дуров Уинстон Черчилль Уинстон Черчилль
Елизавета Алексеева  Элеонора Рузвельт Элеонора Рузвельт
Александр Барушной Алан Фрэнсис Брук Алан Фрэнсис Брук
Леонид Довлатов  Сергей Теодоросович Галаджев генерал-лейтенант Сергей Теодоросович Галаджев (в титрах указан как Л. Давлатов)
Николай Симкин  Сидоренко генерал-лейтенант Сидоренко
Виктор Шахов  Горохов Горохов водитель танка
Иосиф Гогичайшвили  Яков Джугашвили Яков Джугашвили
Владимир Разумовский  Зайцев лейтенант Зайцев лётчик «Нормандии»
Лев Прыгунов  Жак, «Ромашка» Жак, «Ромашка» лётчик Нормандии-Неман
Ирэн Азер  Таня Таня связистка
Александр Кузнецов  «Гуля» «Гуля» повар
Георгий Бурков  сержант
Юрий Назаров  боец РОА, захваченный Сашкой
Юрий Дубровин  вестовой, посланный к Леонтьеву
Евгений Шутов  командир партизан (фильм 3) / боец из батальона Неустроева (фильм 5)
Болот Бейшеналиев  танкист, механик-водитель танка Васильева
Валентин Грачёв  Леонтьев Леонтьев радист
Владимир Протасенко  адъютант Ватутина
Ингрида Андриня  немка, говорившая с лейтенантом Васильевым
Тыну Аав  немецкий офицер в концлагере
Михаил Кокшенов  артиллерист капитана Цветаева
Юрий Киреев  санитар
Юрий Боголюбов  переводчик Молотова в Тегеране
Герман Качин  фотограф в батальоне Неустроева
Владимир Кашпур  солдат с «мокроступами»
Леонид Куравлев  связист, посланный в бункер Гитлера
Николай Сморчков  ординарец капитана Неустроева
Виктор Уральский  солдат
Константин Тыртов  генерал штаба Воронежского фронта
Ольга Прохорова  немка в берлинском доме
Юрий Леонидов  майор, командир пехотного батальона из армии Рыбалко
Бруно Оя немецкий офицер в концлагере, который кричит
Волдемар Акуратерс  Уильям Ф. Стюарт капитан Уильям Ф. Стюарт
Анатолий Соловьёв капитана 2 ранга [kwit.kiev.ua/%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B8%D1%8F-%D0%B8-%D0%BB%D1%8E%D0%B4%D0%B8/%D0%B0%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8B-%D0%B8-%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8B-%D1%83%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D1%8B/28-%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%80-%D0%B0%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BB-%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BF%D0%B0%D0%BD-%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87-%D0%BB%D1%8F%D0%BB%D1%8C%D0%BA%D0%BE.html Степан Максимович Лялько]
Герман Апитин
Евгений Власов
Ю. Емельянов
В. Запорожец
Ю. Козловский
Лев Лобов  Фёдор Матвеевич Зинченко полковник Фёдор Матвеевич Зинченко
Сергей Малишевский  адъютант Ватутина (фильм 3)
Вильям Рейшвиц
Георгий Рыбаков  переводчик Чуйкова
Александр Титов
Георгий Харабадзе  Мелитон Кантария Мелитон Кантария
Геннадий Крашенинников Михаил Егоров Михаил Егоров разведчик
Эрвин Кнаусмюллер

Озвучивание

  • Константин Тыртов — роль Константина Забелина
  • Артем Карапетян — текст за кадром

ГДР

Польша

Актёр Роль
Станислав Яськевич  Франклин Делано Рузвельт Франклин Делано Рузвельт
Даниэль Ольбрыхский Хенрик Домбровский Хенрик Домбровский танкист
Францишек Печка  Пелка сержант Пелка
Ян Энглерт  Ян Вольны Ян Вольны танкист из армии Катукова
Станислав Микульский
Барбара Брыльска  Хелена Хелена
Игнацы Маховский  «Старик» «Старик»
Венчислав Глинский  «Кузнец» «Кузнец»
Адам Пежик  немецкий офицер, свистящий на ипподроме
Цезары Юльский  немецкий офицер, задержавший Хенрика
Мацей Новаковский  Александр Завадский Александр Завадский
Тадеуш Шмидт Зыгмунт Берлинг Зыгмунт Берлинг

Италия

Румыния

Съёмочная группа

Съёмки

Картину консультировали сотни специалистов и участников тех событий. С немецкой стороны одним из консультантов выступал полковник Национальной народной армии Иоб-Вильгельм Хеннинг Дитрих фон Вицлебен, племянник фельдмаршала Эрвина фон Вицлебена — одного из участников «заговора генералов» 20 июля 1944 года, польскую сторону консультировал польский полковник, участник Второй мировой войны Збигнев Залуский.

Техника и реквизит

Установка на создание киноэпопеи означала необходимость крупного бюджета. Хотя создание фильма предусматривалось с участием нескольких европейских социалистических государств, значительную часть этого бюджета предоставил СССР. Значительную часть затрат составляли костюмы и вооружение: режиссёр требовал максимальной достоверности (главным художником по костюмам была жена Озерова Диляра). Мундир Иосифа Виссарионовича Сталина изготовил портной, который шил мундиры самому Сталину. Немецкие мундиры, за неимением оригинальных, также были сшиты. Каски, для экономии веса изготовленные из пластмассы, были произведены на подсобном производстве «Мосфильма». Там же сделали и немецкие ордена. Советское обмундирование было взято со складов, где оно сохранилось со времён Великой Отечественной войны.

Проблемы возникли с военным снаряжением, особенно со снаряжением германской армии. Ни в СССР, ни в ГДР не имелось нужного количества танков «Тигр», «Пантера» и «Фердинанд». На Львовском ремонтно-механическом заводе были изготовлены 10 «Тигров» и 8 «Пантер».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2949 дней] Министр обороны маршал Родион Малиновский распорядился выделить 100 советских танков, которые перекрасили под немецкие — для съёмок на заднем плане. Тем не менее, современная послевоенная техника даже в массовых эпизодах на заднем плане очень легко опознаётся. Также и некоторые образцы времен войны задействованные в съёмках не могли в реальности участвовать в показываемых боях, так как стали выпускаться гораздо позднее — например, танк Т-34-85 не мог участвовать в Курской битве (но за неимением машин более раннего образца, Т-34-85 практически постоянный участник любых фильмов о войне, в том числе и начального периода 1941 — 1943 годов). Всего в съёмках участвовало 150 танков.

Подобным образом обзавелись и самолётами. Як-18 выступал в роли всех советских истребителей, а чешские Zlin Z-526 — в роли немецких «Мессершмиттов».

В съёмках принимали участие более 3000 солдат. Сами съёмки проходили почти как настоящие сражения: оборудовались штабы, прокладывалась связь, над полем битвы кружили вертолёты (на одном из которых постоянно находился Юрий Озеров). Увязать действия всех родов войск во время боя — это непростая задача, но она была решена.

Выход на экран

К 1968 году был завершён первый фильм эпопеи — «Огненная дуга». Картина была продемонстрирована С. М. Штеменко. Вопреки ожиданиям Юрия Озерова, обе ленты генерал воспринял в целом неплохо; сделал всего лишь два замечания: первое касалось эпизода, где лейтенант Васильев развлекается с девушкой в танке («это не разрешалось»), а второе — Штеменко не очень остался доволен «собой». Собственно, к самому актёру Клеону Протасову у него претензий не было, только к режиссёру. Штеменко обратил внимание Юрия Озерова, что в июле 1943 года у него была ещё одна звёздочка на погонах. Да и орденов явно не хватает. На что режиссёр ответил, что всё соответствует документам, предоставленным Военным архивом. Значит, в них были именно такие данные.

Следующими картину увидели А. А. Гречко с А. А. Епишевым. Оба сидели недовольные и мрачные. Так, ничего не сказав, они и уехали. После этого картина легла на полку и пролежала там до лета 1969 года. В течение этого времени Юрий Озеров переделывал картину четыре раза.

К лету 1969 года режиссёр закончил также и второй фильм («Прорыв»), так что обе ленты вышли в прокат одновременно и демонстрировались на одном сеансе. В конце 1970 — начале 1971 года вышел третий фильм киноэпопеи — «Направление главного удара» (в двух частях). А в конце 1971 года — два заключительных фильма — «Битва за Берлин» и «Последний штурм». В 2002 году лента была полностью отреставрирована на киностудии «Мосфильм».

Переиздания

Издание отреставрированной версии «Мосфильма» на DVD имеет фрагментарные потери в фильме «Битва за Берлин». Эпизод ночного штурма Зееловских высот от немецкого издателя эпопеи «IceStorm» содержит фрагменты, утерянные в российском издании от «Крупный план».

Технические данные

Интересные факты

В Викицитатнике есть страница по теме
Освобождение (киноэпопея)

В начале фильма (12-я минута) показана ночь 5-го июля 1943 года и на небе полная луна. На самом деле Луна только перешла из фазы новолуния и её на небе не было видно вообще.

  • События фильма, происходящие на советско-германском фронте, показаны в цветном, а события в Москве, за границей и так далее — в чёрно-белом изображении.
  • Впоследствии материалы этого фильма были использованы в сериале «Трагедия века» и фильме «Великий полководец Георгий Жуков».
  • Во 2 фильме "Прорыв" есть эпизод с членом Военного совета 38-й армии Епишевым, когда тот отвечает на критическое замечание Жукова о слишком малом фронте наступления армии. Реального Жукова вряд ли стало бы интересовать мнение простого генерал-майора, к тому же не командира, а политработника. Но в 1970-х годах, когда снимался фильм, Епишев был уже генералом армии, начальником Главного политуправления СА и ВМФ, вероятно, просто поступило указание "сверху" включить его в фильм хотя бы в виде эпизода. Ситуация напоминает исторический анекдот со включением в переиздание мемуаров самого Жукова эпизода с полковником Брежневым, как раз по "просьбе" партийного руководства. А в следующем фильме "Солдаты свободы" появится уже и роль второго плана самого Брежнева.
  • В 2011 году впервые на телевидении на Первом телеканале была показана вся киноэпопея в широкоэкранном режиме и в цвете.
  • Советский танковый ас, Герой Советского Союза, Владимир Бочковский, уничтоживший во время войны 36 бронеединиц противника, критично отзывался об эпизоде в фильме, когда два горящих танка, советский и немецкий, с разных сторон съезжают в реку, из них выскакивают танкисты и вступают в рукопашную схватку. По воспоминаниям сына Бочковского, отец несколько раз был свидетелем похожих эпизодов, но всё происходило совсем не так — танкисты, не глядя друг на друга, тушили свои машины и, не стреляя, разъезжались в противоположные стороны.
— Надо знать психологию танкиста, — говорил он. А для этого надо хоть раз гореть в танке, тогда все поймешь, и не будешь снимать, писать и говорить глупости.[2]

Награды

  • 1972 — Фильмы «Битва за Берлин» и «Последний штурм» (4 и 5 фильмы киноэпопеи «Освобождение») награждены Главным призом и премией V Всесоюзного кинофестиваля в Тбилиси.[3]

Напишите отзыв о статье "Освобождение (киноэпопея)"

Примечания

  1. ↑ В финальной части 5-го фильма, в эпизоде телефонного диалога Чуйкова с Жуковым роль Ивана Переверзева озвучивает Владимир Балашов
  2. ↑ Жилин В. А. [ta-1g.narod.ru/ludi/b/bochkovs/bochkovs.html Воспоминание об отце] // Герои-танкисты 44-го… Документальные очерки. Книга 1. — М.: Воениздат, 2003. — 544 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7873-0036-4.
  3. ↑ КИНО: Энциклопедический словарь, М. Советская энциклопедия, 1987, с.82

Ссылки

Внешние видеофайлы
[www.youtube.com/watch?v=wcekvQeHS6o&list=PLkoqdZCr5ymxkv6uq-464NNJFr89kbFes Киноэпопея «Освобождение» на YouTube]
  • [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/4797/annot/ Киноэпопея «Освобождение» на сайте Кино—Театр. Ру]
  • «Освобождение» (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.gazetanv.ru/archive/article/?id=65 «Наше время»]
  • [www.izvestia.kz/news.php?date=08-02-08&number=10 Проверяй алгеброй гармонию]
  • [www.rg.ru/2007/03/28/ulianov.html Валерий Кичин о Михаиле Ульянове]
  • [www.film.ru/article.asp?id=2815 Виктор Матизен о Юрии Озерове]

Отрывок, характеризующий Освобождение (киноэпопея)

Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Освобождение_(киноэпопея)&oldid=81177974»