Освящение храма
Освящение храма, в исторических церквях — обряд освящения здания (помещения), являющийся необходимым условием возможности проведения в нём богослужения — Божественной литургии. Правила освящения восходят к V веку, когда они были рассмотрены и утверждены на IV (Халкидонском) Вселенском Соборе, признаваемом как православной, так и католической церковью.
Обряд освящения храма по христианскому канону также носит название обновление храма — «потому что чрез освящение храм из обыкновенного здания делается святым, а потому совершенно иным, новым»[1]. Это понятие относится как ко вновь построенным (созданным), так и к отремонтированным и иным образом переделанным местам, которые ранее уже освящались для проведения литургий. Так, обновление в частном смысле повторного освящения, может потребоваться после того, как при ремонте храма был вынужденно затронут престол, или если церковь была каким-то образом осквернена (в т.ч. насилием, например, убийством).
Содержание
Чин Великого освящения храма в Православии
Если храм выстроен заново, освящению храма предшествуют:
- «Чин на основание храма» после заложения основания (фундамента)
- «Чин на поставление креста» перед установкой креста на кровле
- «Чин благословения колокола» перед подвеской колокола на колокольне
Чин освящения храма архиереем
По 4-му Правилу IV Вселенского Собора, освящение храма должен совершать архиерей. Если же архиерей не может сам освятить храм, то он посылает освящённый им антиминс, который священник возлагает во время освящения храма, на установленный и освящённый им престол.
Освящение храма архиерейское и иерейское называется великим. Различают следующие чины великого освящения храма:[2]
- Храм освящает сам архиерей — при этом он освящает и антиминс. Чин изложен в особой книжке и в Дополнительном Требнике (или в Требнике в 2-х частях, часть 2-я): «Чин освящения храма от архиерея творимаго».
- Архиерей освящает только антиминс. «Возследование, како освящати антиминсы архиерею» — находится в «Чиновнике архиерейскаго священнослужения», а также в упомянутом «Чине освящения храма от архиерея творимаго».
- Храм освящает священник, получивший от архиерея освященный антиминс для положения в храме. Чин богослужения находится в Большом Требнике, гл. 109: «Последование како освященный антиминс положити в новозданном храме, данный от архиерея архимандриту или игумену, или протопресвитеру, или пресвитеру, избранному на сие и искусну».[3]
Приготовления к освящению храма
Молитвы и обряды освящения храма возводят наши взоры от храмов рукотворенных к храмам нерукотворенным, членам духовного тела Церкви, каковыми являются все верные христиане (2 Кор. 6, 16). Поэтому при освящении храма делается подобное тому, что делается для освящения каждого человека в таинствах крещения и миропомазания.
Накануне в обновляемом храме служится малая вечерня и всенощное бдение.
Чин освящения храма включает:
- устройство престола в знак вселения Бога в храм;
- омовение и миропомазание его в знак излияния благодати Божией;
- облачение престола и жертвенника (возлагаются две одежды, соответствующие духовному значению престола как гроба Господня и Престола Царя Небесного);
- освящение стен храма. Каждение всего храма изображает славу Божию, a помазание стен Миром знаменует освящение храма;
- перенесение из соседнего храма и положение под престолом (только если обновление проводит архиерей) и в антиминс мощей означает, что благодать освящения переходит и преподается через первые храмы.
При освящении церкви освящаются также и все её принадлежности, в том числе иконостас и другие иконы.
Во вновь освященном храме литургия совершается семь дней подряд. История чина обновления восходит к дохристианским временам и ежегодному семидневному празднику обновления в Иерусалимском храме.
Малое освящение храма
Чин малого освящения храма совершается, если внутри алтаря был проведён ремонт, но престол не был поврежден или сдвинут с места. В этом случае престол, алтарь и весь храм окропляются святой водой.
Малое освящение храма используется также, когда престол был осквернен прикосновением неосвященных рук, или когда храм был осквернен, была пролита в церкви человеческая кровь или кто-либо умер в ней насильственной смертью. В этом случае читаются специальные молитвы «на отверзение церкви».
Источники
- [www.pravoslavie.ru/put/2325.htm Гермоген Шиманский. Чин освящения храма]
- [typikon.ru/books/shimansky.pdf Г.И. Шиманский Литургика: Таинства и обряды]. Глава XIII. Чин Освящения храма.
- Нестеровский Е., Литургика, или наука о богослужении Православной Церкви. СПб, 1905.
- Большой Требник, гл. 109
Напишите отзыв о статье "Освящение храма"
Примечания
Отрывок, характеризующий Освящение храма
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
