Осенины

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эта статья — о славянской обрядности. О церковном праздновании см. Рождество Пресвятой Богородицы.
Осенины
</td>
Братчина — «деревенское пировство»
Тип народно-христианский
Иначе Осенние оспожинки, Праздник урожая, Богач, Малая Пречистая
также Рождество Богородицы (церк.)
Значение Окончание полевых работ, встреча осени
Отмечается славянами
Дата 8 (21) сентября
Традиции Чествование Богородицы, возжигание огня, братчина
Связан с осенним равноденствием

Осени́ны (вар. Вторые осенины) — день народного календаря восточных славян, соотносящийся по времени с христианским праздником Рождества Пресвятой Богородицы — 8 (21) сентября. Праздник урожая, гостевания, угощения; окончание уборки яровых хлебов и огородных культур; встречи осени[1]. В этот день чествовали и благодарили Богородицу за собранный урожай[2]. К этому времени завершаются полевые работы[3]: жатва, вывоз хлеба в овины, уборка льна. В некоторых местах отправляются поминки по мёртвым, как в Дмитриевскую субботу[3].





Другие названия праздника

рус. Рождество Богородицы[4], Оспожинки[4], АспожинкиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], ГоспожинкиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Вторая встреча осениК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Богородицкая, Спасов деньК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Поднесеньев день, Спожа, Богáч, Праздник урожаяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Малая Пречистая, Вторая Пречистая[5], Луков день[4] (Яросл., Вологод.), День луковой слезинкиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Пасиков день[4] (Пенз., Сарат.), Пасекин деньК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2894 дня], Аспосов день[6], Вторые осенины[6], Спосов день (рязан.), Женское Рождество[7] (прикам.), Праздник Рожаниц[8]; укр. Друга Пречиста, Мати Пречиста[1]; белор. Багач, Багатнiк, Багатуха, Малая Прачистая, Спожка, Другі святок[9][10]; укр. Різдво богородиці, Друга Пречиста, Сватання, Заручини; польск. Bogarodzica, Dzień Narodzin Najswiqtszej Panny Siewnej, Gruszki, Gruszkowy odpust, Jablka, Jabłkowy odpust, Matka Boska Siewna, Matka Boska Żytosiewna, Matki Boskiej Siewnej, Narodzenie Maryi, Narodzenie Najświętszej Marii Panny, Odpust Matki Boskiej Siewnej, Siewna, Węgorzowy odpust; морав. и чеш. Narození Panny Marie, Panenka Márie, Matka Bozi (Semenná); словацк. Zelinová Раnna Maria, Set'ová Panna Maria, Vel'ká Mara, Mala Mara; серб. Мала Госпоjина, Мала Госпоине; макед. Мала Богороица; болг. Малка Богородица (Богройца), Мала Госпа, Малка черква (чорква); хорв. sveta Marija mala; словен. mali šmaren, mala maša, mala gospojnica, Marijino rojstvo[1].

У восточных славян

Возжигание огня

Кое-где в Белоруссии «другую Пречистую Матерь Божию» считали первым осенним днём[11].

Встреча осени в некоторых местностях отмечается обновлением в избе огня: старый огонь гасят и зажигают новый[4], который добывают ударами кремня или трением дерева[12].

Белорусское название праздника «Засiдкi» говорит о том, что с этого дня позволяется сидеть в доме с огнём[13]. Засидки устраиваются с 8 по 14 сентября включительно; в них принимают участие слесаря, бочары, столяры и вообще те, кто после 14 сентября (Воздвиженье) начинает заниматься каким-либо мастерством[14].

Почитание женщин

Рано утром женщины выходили к берегам озёр и прудов встретить матушку Осенину овсяным хлебом[15] и киселём[16]. Старшая женщина стоит с хлебом, а молодые вокруг неё поют песни. Затем разламывают хлеб на куски по числу присутствующих и кормят им домашний скот[15].

Женщины произносили заговорные слова: «Богородица Пречистая, избави от маеты, надсады, от других отведи, моё житие-бытие освети!» По обычаю в этот день все родные и знакомые ходили в гости к новобрачным, чтобы «поучить их уму-разуму»[17].

Посещение новобрачных

В старые годы[когда?][где?] в этот день сходились к новобрачным все родные и знакомые, созванные «навестить молодых, посмотреть на их житье-бытье»[18]. После сытного обеда молодая хозяйка показывала в доме все своё хозяйство[18]. Гости, по обыкновению, должны были хвалить и учить уму-разуму[15]. Хозяин водил гостей на двор, показывал им в амбарах жито, в сараях летнюю и зимнюю упряжь, а в саду угощал пивом из бочонка[15] приговаривая: «Аспосов день — поднесеньев день. Лей, лей, кубышка! Поливай, кубышка! Пейте, гости, пейте — хозяйского добришка не жалейте!»[15][18].

Застолье

Иногда в связи с окончанием сбора урожая устраивалась сельская братчина[19]. «Празднество это, в зависимости от урожая, отличается большим разгулом. При видимо благополучном результате жатвы „оспожинки“ справляются иногда в течение целой недели: чем урожайнее было лето, тем продолжительнее праздник. Это деревенское „пировство“ развертывается по всем правилам хлебосольства и со всеми приёмами гостеприимства по преданию и заветам седой старины и по возможности широко и разгульно»[20].

Начало осени

В Заонежье в некоторых деревнях молодёжь гадала, когда выезжала на острова для проведения молодёжного праздника в честь завершения жатвы[21].

У западных славян

У поляков в этот день было принято делать первый посев озимых: высевают несколько горстей ржи из колосьев, освящённых в венке на Обжинки.

Чехи, моравы и словаки освящали в костёле пшеницу для посева или освящали букетики первых колосьев; и то и другое украшали цветами. По словацким поверьям, в этот день змеи уходят в землю — до Юрия. Верили, что какая погода будет на Рождество Богородицы, такая потом продержится ещё четыре недели. Словаки и чехи считали, что на Рождество Богородицы улетают ласточки (словацк. Panny Marie narodenie, lastoviciek rozlucenie). Много примет и поверий связано с уборкой урожая: «Матерь Божья капустные головки складывает» (чеш. Matka Bozí hlávku (zelnou) slozí); «На Матерь Божью первые сливы в сушильне» (чеш. Na Matku Bozi prvni násyp trnek); «Малая Мария (Благовещенье) забрала хлеб, Большая дала хлеба» (чеш. Malá Mara chleba vzala, vel'ká Mara chleba dala)[1].

Поговорки и приметы

  • «Будзь багаты, як восень!» (белорус.)[22].
  • Осенины — вторая встреча осени[4].
  • Луков день — с этого дня собирают лук с гряд (Яросл., Вологод.)[4].
  • Пасиков день — убирают пчёл с пасек или пчёльников (Пенз., Сарат.)[4].
  • Женщины встречают осень у воды[4].
  • К новобрачным идёт в гости родня[4].

См. также

Напишите отзыв о статье "Осенины"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 Агапкина и др., 2009, с. 460.
  2. ↑ Алмазов, Питерский, 1962, с. 101.
  3. ↑ 1 2 Терещенко, 1999.
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Некрылова, 1991, с. 347.
  5. ↑ Максимов, 1903, с. 500.
  6. ↑ 1 2 Даль, 1880—1882.
  7. ↑ Атрошенко, 2013, с. 17.
  8. ↑ Грушевський, 1993.
  9. ↑ Мiнько, Пiлiпенка, 1989, с. 45.
  10. ↑ Васілевіч, 1992.
  11. ↑ Лозка, 2002, с. 179.
  12. ↑ Плотникова, 2004, с. 519.
  13. ↑ Лозка, 2002, с. 181.
  14. ↑ Брокгауз и Ефрон, 1890—1907.
  15. ↑ 1 2 3 4 5 Сахаров, 1885, с. 127.
  16. ↑ Сахаров, 1885.
  17. ↑ Рожнова, 1992, с. 114.
  18. ↑ 1 2 3 Коринфский, 1901.
  19. ↑ Терновская, Толстой, 1995, с. 256.
  20. ↑ Максимов, 1903, с. 500–501.
  21. ↑ Логинов, 2003.
  22. ↑ Соколова, 1979, с. 130.

Литература

  1. Рождество Богородицы / Агапкина Т. А., Валенцова М. М., Плотникова А. А. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 2009. — Т. 4: П (Переправа через воду) — С (Сито). — С. 460–461. — ISBN 5-7133-0703-4, 978-5-7133-1312-8.
  2. Алмазов С. Ф., Питерский П. Я. Праздники православной церкви. — М.: Госполитиздат, 1962. — 256 с.
  3. Атрошенко О. В. [elar.urfu.ru/bitstream/10995/4619/2/urgu1151s.pdf Русская народная хрононимия: системно-функциональный и лексикографический аспекты] // Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Уральский федеральный университет. — Екатеринбург, 2013.
  4. Осень // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882. — Т. 2.</span>
  5. Засидки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  6. Золотые правила народной культуры / О. В. Котович, И. И. Крук. — Мн.: Адукацыя i выхаванне, 2010. — 592 с. — 3000 экз. — ISBN 978-985-471-335-9.
  7. Коринфский А. А. Народная Русь. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — 723 с.
  8. Логинов К. К. [kizhi.karelia.ru/library/vestnik-9/315.html Русский народный календарь Заонежья] // [kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2003 Кижский вестник № 9] / Ред. И. В. Мельников, Р. Б. Калашникова. — Кижи: Музей-заповедник «Кижи», 2003.
  9. Максимов С. В. Оспожники // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильворг, 1903. — 529 с.
  10. Некрылова А. Ф. Круглый год. — М.: Правда, 1991. — 496 с. — ISBN 5-253-00598-6.
  11. Огонь живой / Плотникова Л. Л. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 2004. — Т. 3: К (Круг) — П (Перепелка). — С. 519–521. — ISBN 5-7133-1207-0.
  12. Рожнова П. К. Радоница. Русский народный календарь: обряды, обычаи, травы, заговорные слова. — М.: Дружба народов, 1992. — 174 с. — ISBN 5-285-00135-8.
  13. Русские: История и этнография / Под редакцией И. В. Власовой и В. А. Тишкова — М.: Издательство: АСТ, 2008. 751 с. ISBN 978-5-17-052666-6
  14. Рыбаков Б. А. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000031/ Язычество древних славян]. — М.: Наука, 1981. — 608 с.
  15. Сахаров И. П. [www.bibliotekar.ru/rusSaharov/ Сказания русского народа. Народный дневник. Праздники и обычаи]. — СПб.: Издательство МГУ, 1885. — 245 с.
  16. Соколова В. К. [www.bolesmir.ru/index.php?content=text&name=o336 Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX — начало XX в. Академия наук СССР, Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая]. — М.: Наука, 1979. — 286 с.
  17. Терещенко А.В. [www.booksite.ru/fulltext/4by/tru/ssk/ogo/index.htm Быт русского народа: забавы, игры, хороводы]. — М.: Русская книга, 1999. — 336 с. — ISBN 5-268-01383-1. (по изд. 1847—1848 гг.).
  18. Братчина / Терновская О. А., Толстой Н. И. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 256—257. — ISBN 5-7133-0704-2.
  19. Толстая С. М. Полесский народный календарь. — М.: Индрик, 2005. — 600 с. — (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования). — ISBN 5-85759-300-X.
  20. Толстой Н. И. Славянский и балканский фольклор: Духовная культура Полесья на общеславянском фоне. — М.: Наука, 1986. — 286 с. — (Институт славяноведения и балканистики АН СССР).
  21. Васілевіч Ул. А. [starbel.narod.ru/kalendar.htm Беларускі народны каляндар] // Паэзія беларускага земляробчага календара. Склад. Ліс А.С.. — Мн., 1992. — С. 554-612.  (белор.)
  22. Грушевський М. С. [litopys.org.ua/hrushukr/hrush107.htm Словесність часів нового розселення і пізніших] // [izbornyk.org.ua/hrushrus/iur.htm Історія української літератури: В 6 т. 9 кн.] / Упоряд. В. В. Яременко. — К.: Либідь, 1993. — Т. 1.  (укр.)
  23. Лозка А. Ю. Беларускі народны каляндар. — Мн.: Полымя, 2002. — 238 с. — ISBN 98507-0298-2.  (белор.)
  24. Катовiч А., Крук Я. [www.zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=7262&idate=2008-01-19 Рэшатам вады не наносіш] // Звязда, 19 студзеня 2008 года, № 11 (26124).  (белор.)
  25. Мiнько Л. I., Пiлiпенка М. Ф. Багач // Этнаграфiя Беларусi. Энцыклапедыя / Рэдкал.: І. П. Шамякін (гал. рэд.) і інш. — Мн.: БелСЭ, 1989. — С. 45. — ISBN 5-85700-014-9.  (белор.)
  26. Скуратівський В. Т. Дiдух. — К.: Освiта, 1995. — 272 с. — ISBN 5-330-02487-0.  (укр.)

Коляда / Божич • Святки • Васильев вечер • Крещенский вечер • Громницы (Сретенье) • Власьев день • Масленица / Мясопуст • Со́роки • Благовещенье • Вербное воскресенье • Пасха • Светлая неделя • Красная горка • Радоница • Егорий Вешний • Никола Вешний • Вознесенье • Зелёные святки • Троицкая суббота • Троица • Русальная неделя • Иван Купала • Петров день • Ильин день • Медовый Спас • Яблочный Спас • Третий Спас • Обжинки • Осенины • Покров • Дмитриевская суббота • Дмитриев день • Кузьминки • Никола Зимний

Отрывок, характеризующий Осенины



На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Осенины&oldid=80753857»