Оскар (кинопремия, 1945)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<< 16-я Церемонии награждения 18-я >>
17-я церемония награждения премии «Оскар»
Дата 15 марта 1945 года
Место проведения Китайский театр Граумана, Голливуд, Лос-Анджелес, США
Ведущий(-е) Джон Кромвелл и Боб Хоуп

17-я церемония вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1944 год состоялась 15 марта 1945 года в Китайском театре Граумана (Лос-Анджелес, США).

Барри Фицджеральд за роль отца Фицгиббона в картине «Идти своим путём» претендовал сразу на две награды[1].





Фильмы, получившие несколько номинаций

Фильм номинации победы
Идти своим путём / Going My Way
10
<center>7
Вильсон / Wilson <center>10 <center>5
С тех пор как вы ушли / Since You Went Away <center>9 <center>1
Газовый свет / Gaslight <center>7 <center>2
Двойная страховка / Double Indemnity <center>7 <center>-
Лора / Laura <center>5 <center>1
Девушка с обложки / Cover Girl <center>5 <center>1
Только одинокое сердце / None but the Lonely Heart <center>4 <center>1
Встреть меня в Сент-Луисе / Meet Me in St. Louis <center>4 <center>-
Кисмет / Kismet <center>4 <center>-
Спасательная шлюпка / Lifeboat <center>3 <center>-
Приключения Марка Твена / The Adventures of Mark Twain <center>3 <center>-
Казанова Браун / Casanova Brown <center>3 <center>-
Бразилия / Brazil <center>3 <center>-
Голливудская лавка для войск / Hollywood Canteen <center>3 <center>-
Леди в ночи / Lady in the Dark <center>3 <center>-
Тридцать секунд над Токио / Thirty Seconds Over Tokyo <center>2 <center>1
Мистер Скеффингтон / Mr. Skeffington <center>2 <center>-
Миссис Паркингтон / Mrs. Parkington <center>2 <center>-
Потомство дракона / Dragon Seed <center>2 <center>-
Адрес неизвестен / Address Unknown <center>2 <center>-
Это случилось завтра / It Happened Tomorrow <center>2 <center>-
Принцесса и пират / The Princess and the Pirate <center>2 <center>-
Голос на ветру / Voice in the Wind <center>2 <center>-
Выше и выше / Higher and Higher <center>2 <center>-
Леди, давайте танцевать / Lady, Let’s Dance <center>2 <center>-
Менестрель / Minstrel Man <center>2 <center>-
Песня большой дороги / Song of the Open Road <center>2 <center>-
Вступайте в ряды армии / Up in Arms <center>2 <center>-

Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Основные категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший фильм Идти своим путём / Going My Way (Paramount)
Двойная страховка / Double Indemnity (Paramount)
Газовый свет / Gaslight (Metro-Goldwyn-Mayer)
С тех пор как вы ушли / Since You Went Away (Selznick International Pictures)
Вильсон / Wilson (20th Century Fox)
<center>Лучший режиссёр Лео Маккэри за фильм «Идти своим путём»
Билли Уайлдер — «Двойная страховка»
Отто Премингер — «Лора»
Альфред Хичкок — «Спасательная шлюпка»
Генри Кинг — «Вильсон»
<center>Лучший актёр
Бинг Кросби — «Идти своим путём» (за роль отца Чака О`Молли)
Шарль Буайе — «Газовый свет» (за роль Грегори Антона)
Барри Фицджеральд[1] — «Идти своим путём» (за роль отца Фицгиббона)
Кэри Грант — «Только одинокое сердце» (за роль Эрни Мотта)
Александер Нокс — «Вильсон» (за роль Вудро Вильсона)
<center>Лучшая актриса
Ингрид Бергман — «Газовый свет» (за роль Полы Олквист)
Клодетт Колбер — «С тех пор как вы ушли» (за роль миссис Энн Хилтон)
Бетт Дэвис — «Мистер Скеффингтон» (за роль Фанни Треллис Скеффингтон)
Грир Гарсон — «Миссис Паркингтон» (за роль Сюзи Паркингтон)
Барбара Стэнвик — «Двойная страховка» (за роль Филлис Дитрихсон)
<center>Лучший актёр второго плана
Барри Фицджеральд[1] — «Идти своим путём» (за роль отца Фицгиббона)
Хьюм Кронин — «Седьмой крест» (англ.) (за роль Пола Родера)
Клод Рейнс — «Мистер Скеффингтон» (за роль Джоба Скеффингтона)
Клифтон Уэбб — «Лора» (за роль Уолдо Лайдекера)
Монти Вулли — «С тех пор как вы ушли» (за роль полковника Уильяма Дж. Смоллетта)
<center>Лучшая актриса второго плана
Этель Берримор — «Только одинокое сердце» (за роль мамы Мотт)
Дженнифер Джонс — «С тех пор как вы ушли» (за роль Джейн Деборы Хилтон)
Анджела Лэнсбери — «Газовый свет» (за роль Нэнси Оливер)
Алин Макмагон — «Потомство дракона» (за роль жены Линг Тана)
Агнес Мурхед — «Миссис Паркингтон» (за роль баронессы Аспазии Конти)
<center>Лучший оригинальный сценарий (англ. Best Writing, Original Screenplay) Ламар Тротти — «Вильсон»
Престон Стёрджес — «Слава герою-победителю» (англ.)
Престон Стёрджес — «Чудо в Морганс-Крик» (англ.)
Ричард Коннелл и Глэдис Леман — «Две девушки и моряк» (англ.)
• Джером Кэди — «На одном крыле и молитве» (англ.)
<center>Лучший адаптированный сценарий (англ. Best Writing, Screenplay) Фрэнк Батлер и Фрэнк Каветт — «Идти своим путём»
Билли Уайлдер и Раймонд Чандлер — «Двойная страховка»
• Джон Вэн Друтен, Вальтер Райш и Джон Л. Болдерстон — «Газовый свет»
• Джей Дрэтлер, Сэмюэл Хоффенстайн и Бетти Рейнхарт — «Лора»
• Ирвинг Бречер и Фред Ф. Финклхофф — «Встреть меня в Сент-Луисе»
<center>Лучший литературный первоисточник (Best Writing, Original Motion Picture Story) Лео Маккэри — «Идти своим путём»
• Чандлер Спрэг и Дэвид Боэм — «Парень по имени Джо» (англ.)
Джон Стейнбек — «Спасательная шлюпка»
• Альфред Нейманн и Йозеф Тан — «Никто не уйдёт живым» (англ.)
• Эдвард Доэрти и Жюль Шермер — «Салливаны» (англ.)

Другие категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшая музыка:
Саундтрек к драматическому или комедийному фильму
Макс Стайнер — «С тех пор как вы ушли»
Моррис Столофф и Эрнст Тох — «Адрес неизвестен»
Макс Стайнер — «Приключения Марка Твена»
Дмитрий Тёмкин — «Мост короля Людовика Святого» (англ.)
Артур Ланж — «Казанова Браун»
• Ханс Дж. Сэлтер — «Рождественские каникулы»
Миклош Рожа — «Двойная страховка»
Уолтер Шарф и Рой Уэбб — «На линии огня» (англ.)
• Эдвард Пол и Мишель Мишле — «Косматая обезьяна» (англ.)
Роберт Штольц — «Это случилось завтра»
• Фредди Рич — «Джек Лондон» (англ.)
Герберт Стотхарт — «Кисмет»
Ханс Эйслер и Константин Бакалейникофф — «Только одинокое сердце»
Дэвид Роуз — «Принцесса и пират»
• Карл Хаджос — «Летняя буря» (англ.)
• У. Франке Харлинг — «Три русские девушки» (англ.)
• Эдвард Пол — «Up in Mabel’s Room»
• Мишель Мишле — «Голос на ветру»
Альфред Ньюман — «Вильсон»
Миклош Рожа — «Горожанка» (англ.)
<center>Лучшая музыка:
Саундтрек к музыкальному фильму
Моррис Столофф и Кармен Драгон — «Девушка с обложки»
Уолтер Шарф — «Бразилия»
Константин Бакалейникофф — «Выше и выше»
Рэй Хайндорф — «Голливудская лавка для войск»
Альфред Ньюман — «Улыбка ирландских глаз» (англ.)
• Вернер Р. Хейманн и Курт Вайль — «Праздник в Нью-Йорке» (англ.)
• Роберт Эмметт Долан — «Леди в ночи»
• Эдвард Дж. Кэй — «Леди, давайте танцевать»
Джордж Столл — «Встреть меня в Сент-Луисе»
• Ханс Дж. Сэлтер — «Мэрри Монаханс» (англ.)
Ферди Грофе и Лео Эрдоди — «Менестрель»
• Малон Меррик — «Сенсации 1945-го года» (англ.)
• Чарльз Превин — «Песня большой дороги»
Рэй Хайндорф и Луис Форбс — «Вступайте в ряды армии»
<center>Лучшая песня к фильму Swinging on a Star — «Идти своим путём» — музыка: Джимми Ван Хэйсен, слова: Джонни Бурк
I Couldn’t Sleep a Wink Last Night — «Выше и выше» — музыка: Джимми МакХью, слова: Харольд Адамсон
I’ll Walk Alone — «Следуя за парнями» (англ.) — музыка: Жюль Стайн, слова: Сэмми Кан
I’m Making Believe — «Sweet and Low-Down» — музыка: Джеймс В. Монако, слова: Мак Гордон
Long Ago and Far Away — «Девушка с обложки» — музыка: Джером Керн, слова: Айра Гершвин
Now I Know — «Вступайте в ряды армии» — музыка: Гарольд Арлен, слова: Тед Колер
Remember Me to Carolina — «Менестрель» — музыка: Гарри Ревель, слова: Пол Френсис Уэбстер
Rio de Janeiro — «Бразилия» — музыка: Ари Баррозу, слова: Нед Вашингтон
Silver Shadows and Golden Dreams — «Леди, давайте танцевать» — музыка: Лью Поллак, слова: Чарльз Ньюман
Sweet Dreams Sweetheart — «Голливудская лавка для войск» — музыка: М. К. Джером, слова: Тед Колер
Too Much in Love — «Песня большой дороги» — музыка: Уолтер Кент, слова: Ким Гэннон
The Trolley Song — «Встреть меня в Сент-Луисе» — музыка и слова: Ральф Блейн и Хью Мартин
<center>Лучший монтаж Барбара Маклин — «Вильсон»
• Лерой Стоун — «Идти своим путём»
• Оуэн Маркс — «Джени» (англ.)
• Роланд Гросс — «Только одинокое сердце»
• Хэл Си Керн, Джеймс Э. Ньюком — «С тех пор как вы ушли»
<center>Лучшая операторская работа
(Чёрно-белый фильм)
Джозеф Лашелл — «Лора»
Джон Ф. Зейтц — «Двойная страховка»
• Сидни Вагнер — «Потомство дракона»
Джозеф Руттенберг — «Газовый свет»
• Лайонел Линдон — «Идти своим путём»
• Глен МакУильямс — «Спасательная шлюпка»
Стенли Кортес и Ли Гармс — «С тех пор как вы ушли»
Роберт Л. Сёртис и Гарольд Россон — «Тридцать секунд над Токио»
Чарльз Лэнг — «Незваные»
Джордж Дж. Фолси — «Белые скалы Дувра» (англ.)
<center>Лучшая операторская работа
(Цветной фильм)
Леон Шамрой — «Вильсон»
Рудольф Мате и Аллен М. Дэвей — «Девушка с обложки»
Эдвард Кронджагер — «Дом в Индиане» (англ.)
Чарльз Рошер — «Кисмет»
Рей Реннахан — «Леди в ночи»
Джордж Дж. Фолси — «Встреть меня в Сент-Луисе»
<center>Лучшая работа художника
(Чёрно-белый фильм)
Седрик Гиббонс, Уильям Феррари (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Пауль Хульдшински (декораторы) — «Газовый свет»
• Лайонел Бэнкс, Уолтер Хольшер (постановщики), Джозеф Киш (декоратор) — «Адрес неизвестен»
• Джон Хьюз (постановщик), Фред М. Маклин (декоратор) — «Приключения Марка Твена»
• Перри Фергюсон (постановщик), Джулия Херон (декоратор) — «Казанова Браун»
• Лайл Р. Вилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Томас Литтл (декоратор) — «Лора»
Ганс Дрейер, Роберт Ашер (постановщики), Сэм Комер (декоратор) — «Не время для любви» (англ.)
• Марк-Ли Кирк (постановщик), Виктор А. Гангелин (декоратор) — «С тех пор как вы ушли»
• Альберт С. Д’Агостино, Кэрролл Кларк (постановщики), Даррел Сильвера, Клод Э. Карпентер (декораторы) — «Шагай веселее» (англ.)
<center>Лучшая работа художника
(Цветной фильм)
Уиард Инен (постановщик), Томас Литтл (декоратор) — «Вильсон»
• Джон Б. Гудман, Александр Голицын (постановщики), Расселл А. Гаусман, Айра Уэбб (декораторы) — «Кульминация» (англ.)
• Лайонел Бэнкс, Кэри Оделл (постановщики), Фэй Бабкок (декоратор) — «Девушка с обложки»
• Чарльз Нови (постановщик), Джек МакКонаги (декоратор) — «Песня пустыни» (англ.)
Седрик Гиббонс, Дэниэл Б. Кэткарт (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ричард Пефферл (декораторы) — «Кисмет»
Ганс Дрейер, Рауль Пин Ду Бойс (постановщики), Рэй Мойер (декоратор) — «Леди в ночи»
• Эрнст Фегте (постановщик), Ховард Бристоль (декоратор) — «Принцесса и пират»
<center>Лучший звук 20th Century-Fox Studio Sound Department, звукорежиссёр Эдмунд Х. Хэнсен — «Вильсон»
• Republic Studio Sound Department, звукорежиссёр Дэниэл Дж. Блумберг — «Бразилия»
• Samuel Goldwyn Studio Sound Department, звукорежиссёр Томас Т. Моултон — «Казанова Браун»
• Columbia Studio Sound Department, звукорежиссёр Джон П. Ливадери — «Девушка с обложки»
• Paramount Studio Sound Department, звукорежиссёр Лорен Л. Райдер — «Двойная страховка»
• Universal Studio Sound Department, звукорежиссёр Бернард Б. Браун — «Сестра его дворецкого»
• Warner Bros. Studio Sound Department, звукорежиссёр Натан Левинсон — «Голливудская лавка для войск»
• Sound Service, Inc., звукорежиссёр Джек Уитни — «Это случилось завтра»
• Metro-Goldwyn-Mayer Studio Sound Department, звукорежиссёр Дуглас Ширер — «Кисмет»
• RKO Radio Studio Sound Department, звукорежиссёр Стивен Данн — «Музыка на Манхэттене» (англ.)
• RCA Sound, звукорежиссёр Мак Далглиш — «Голос на ветру»
<center>Лучшие спецэффекты А. Арнольд Гиллеспи, Дональд Джараус, Уоррен Ньюкомб (фотографические эффекты), Дуглас Ширер (звуковые эффекты) — «Тридцать секунд над Токио»
• Пол Детлефсен, Джон Круз (фотографические эффекты), Натан Левинсон (звуковые эффекты) — «Приключения Марка Твена»
Джеймс Г. Стюарт, Рой Грэнвилл (звуковые эффекты) — «Дни славы»
• Дэвид Аллен, Рей Кори, Роберт Райт (фотографические эффекты), Рассел Малмгрен, Гарри Кусник (звуковые эффекты) — «Секретный приказ» (англ.)
• Джек Косгроув (фотографические эффекты), Артур Джонс (звуковые эффекты) — «С тех пор как вы ушли»
• Гордон Дженнингс, Фарсиот Эдуарт (фотографические эффекты), Джордж Даттон (звуковые эффекты) — «История доктора Уоссела» (англ.)
• Фред Серсен (фотографические эффекты), Роджер Хеман ст. (звуковые эффекты) — «Вильсон»
<center>Лучший документальный фильм Сражающаяся леди / The Fighting Lady (Военно-морские силы США)
• / Resisting Enemy Interrogation (Военно-воздушные силы армии США)
<center>Лучший документальный короткометражный фильм С морпехами у Таравы / With the Marines at Tarawa (Корпус морской пехоты США)
• Национальный гимн / Arturo Toscanini: Hymn of the Nations (United States Office of War Information Overseas Motion Picture Bureau)
• Новые американцы / New Americans (RKO Radio)
<center>Лучший короткометражный фильм, снятый на 1 бобину Кто есть кто в стране животных / Who’s Who in Animal Land (продюсер: Джерри Фербенкс)
• / Blue Grass Gentlemen (продюсер: Эдмунд Рээк)
• Играя блюз / Jammin' the Blues (продюсер: Гордон Холлингсхед)
• / Movie Pests (продюсер: Пит Смит)
• Пятидесятилетие кинематографа / Screen Snapshots' 50th Anniversary of Motion Pictures (продюсер: Ральф Стауб)
<center>Лучший короткометражный фильм, снятый на 2 бобины Играть не буду / I Won’t Play (продюсер: Гордон Холлингсхед)
• Бомбалера / Bombalera (продюсер: Луис Харрис)
• Главная улица сегодня / Main Street Today (продюсер: Джерри Бреслер, ассоциированный продюсер: Херберт Молтон)
<center>Лучший короткометражный фильм (мультипликация) Неуловимый мышонок / Mouse Trouble (продюсер: Фред Куимби)
• / And to Think I Saw It on Mulberry Street (продюсер: Джордж Пал)
• Собака, кот и канарейка / Dog, Cat and Canary (Screen Gems)
• Энди Панда: Жареная рыба / Fish Fry (продюсер: Уолтер Ланц)
• Как играть в футбол / How to Play Footbal (продюсер: Уолт Дисней)
• Мой мальчик Джонни / My Boy, Johnny (продюсер: Пол Терри)
• Обворожительный певец / Swooner Crooner (Warner Bros.)

Специальные награды

Награда Лауреаты
<center>Специальная награда
(Special Award)
Маргарет О'Брайен — Выдающейся юной актрисе 1944 года. (миниатюрная статуэтка)
Боб Хоуп — За многочисленные заслуги перед Академией. (звание пожизненного члена Академии кинематографических искусств и наук)
<center>Награда имени Ирвинга Тальберга
Дэррил Ф. Занук

Интересные факты

  • В последний раз были вручены статуэтки из гипса. Позднее их заменили стандартными золотыми статуэтками.

См. также

Напишите отзыв о статье "Оскар (кинопремия, 1945)"

Примечания

  1. 1 2 3 Барри Фицджеральд — единственный актёр в истории «Оскара», который претендовал на две награды (главную роль и роль второго плана) за игру одного персонажа в одном и том же фильме.

Ссылки

  • [www.oscars.org/oscars/ceremonies/1945 Лауреаты и номинанты 17-й церемонии на официальном сайте американской киноакадемии] (англ.)
  • [www.imdb.com/event/ev0000003/1945 Лауреаты и номинанты премии «Оскар» в 1945 году на сайте IMDb] (англ.)
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных американской киноакадемии] (англ.)

Отрывок, характеризующий Оскар (кинопремия, 1945)

– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.