Оскар (кинопремия, 1956)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<< 27-я  Церемонии награждения  29-я >>
28-я церемония награждения премии «Оскар»
Дата 21 марта 1956 года
Место проведения RKO Pantages Theatre,
Голливуд, Калифорния, США
Телеканал NBC
Ведущий(-е) Джерри Льюис,
Клодетт Колбер,
Джозеф Л. Манкевич
Продюсер Роберт Долан
Режиссёр Джордж Ситон

28-я церемония вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1955 год прошла 21 марта 1956 года в «RKO Pantages Theatre» (Голливуд, Калифорния).

Лучшим фильмом года стала кинокартина Делберта Манна «Марти», получившая этим вечером 4 «Оскара».





Фильмы, получившие несколько номинаций

Фильм номинации победы
Марти / Marty
8
<center>4
Любовь — самая великолепная вещь на свете / (англ.) <center>8 <center>3
Татуированная роза / The Rose Tattoo <center>8 <center>3
Пикник / Picnic <center>6 <center>2
Люби меня или покинь меня / Love Me or Leave Me <center>6 <center>1
Оклахома! / Oklahoma! <center>4 <center>2
К востоку от рая / East of Eden <center>4 <center>1
Я буду плакать завтра / I'll Cry Tomorrow <center>4 <center>1
Школьные джунгли / Blackboard Jungle <center>4 <center>-
Парни и куколки / Guys and Dolls <center>4 <center>-
Мистер Робертс / Mister Roberts <center>3 <center>1
Прерванная мелодия / Interrupted Melody <center>3 <center>1
Поймать вора / To Catch a Thief <center>3 <center>1
Плохой день в Блэк Роке / Bad Day at Black Rock <center>3 <center>-
Человек с золотой рукой / The Man with the Golden Arm <center>3 <center>-
Бунтарь без причины / Rebel Without a Cause <center>3 <center>-
Длинноногий папочка / Daddy Long Legs <center>3 <center>-
Мосты у Токо-Ри / The Bridges at Toko-Ri <center>2 <center>1
The Face of Lincoln (док.) <center>2 <center>1
Лето / Summertime <center>2 <center>-
Всегда хорошая погода / It's Always Fair Weather <center>2 <center>-
Королева пчёл / Queen Bee <center>2 <center>-
The Battle of Gettysburg (док.) <center>2 <center>-

Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Основные категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший фильм Марти (продюсер: Харольд Хект)
Любовь — самая великолепная вещь на свете (продюсер: Бадди Адлер)
Мистер Робертс (продюсер: Лелэнд Хейуорд)
Пикник (продюсер: Фред Колмар)
Татуированная роза (продюсер: Хэл Б. Уоллис)
<center>Лучший режиссёр Делберт Манн за фильм «Марти»
Джон Стёрджес — «Плохой день в Блэк Роке»
Элиа Казан — «К востоку от рая»
Джошуа Логан — «Пикник»
Дэвид Лин — «Лето»
<center>Лучшая мужская роль
Эрнест Боргнайн — «Марти» (за роль Марти Пилетти)
Джеймс Кэгни — «Люби меня или покинь меня» (за роль Мартина Снайдера)
Джеймс Дин (посмертно)[1] — «К востоку от рая» (за роль Кэла Траска)
Фрэнк Синатра — «Человек с золотой рукой» (за роль Фрэнки Макине)
Спенсер Трейси — «Плохой день в Блэк Роке» (за роль Джона Дж. Макриди)
<center>Лучшая женская роль
Анна Маньяни[2] — «Татуированная роза» (за роль Серафины Делла Розы)
Сьюзен Хэйворд — «Я буду плакать завтра» (за роль Лиллиан Рот)
Кэтрин Хепбёрн — «Лето» (за роль Джейн Хадсон)
• Дженнифер Джонс — «Любовь — самая великолепная вещь на свете» (за роль д-ра Хан Суйин)
Элинор Паркер — «Прерванная мелодия» (за роль Марджори Лоуренс)
<center>Лучшая мужская роль второго плана
Джек Леммон — «Мистер Робертс» (за роль Фрэнка Палвера)
Артур Кеннеди — «Суд» (англ.) (за роль Берни Кастла )
Джо Мэнтелл — «Марти» (за роль Энджи)
Сэл Минео — «Бунтарь без причины» (за роль Джона «Плато» Кроуфорда)
Артур О’Коннелл — «Пикник» (за роль Ховарда Бевенса)
<center>Лучшая женская роль второго плана
Джо Ван Флит — «К востоку от рая» (за роль Кейт)
Бетси Блэр — «Марти» (за роль Клары Шнайдер)
Пегги Ли — «Блюз Пита Келли» (англ.) (за роль Розы Хопкинс)
Мариса Паван — «Татуированная роза» (за роль Розы Делла Розы)
Натали Вуд — «Бунтарь без причины» (за роль Джуди)
<center>Лучший оригинальный сценарий (англ. Best Writing, Story and Screenplay) Уильям Людвиг и Соня Левин — «Прерванная мелодия»
• Милтон Сперлинг и Эммет Лэйвери — «Трибунал Билли Митчелла» (англ.)
Бетти Комден и Адольф Грин — «Всегда хорошая погода»
Жак Тати и Анри Марке — «Каникулы господина Юло»
• Мелвилл Шэвелсон и Джек Роуз — «Семеро маленьких Фоев» (англ.)
<center>Лучший адаптированный сценарий (англ. Best Writing, Screenplay) Пэдди Чаефски — «Марти»
Миллард Кауфман — «Плохой день в Блэк Роке»
Ричард Брукс — «Школьные джунгли»
• Пол Осборн — «К востоку от рая»
• Дэниэл Фукс и Изобель Леннарт — «Люби меня или покинь меня»
<center>Лучший литературный первоисточник (англ. Best Writing, Motion Picture Story) Дэниэл Фукс — «Люби меня или покинь меня»
• Джо Коннелли и Боб Мошер — «Частные войны майора Бенсона» (англ.)
Николас Рэй — «Бунтарь без причины»
• Жан Марсан, Анри Труайя, Жак Перре, Анри Вернёй и Рауль Плоквин — «Баран с пятью ногами»
• Бирн Лэй мл. — «Стратегическое воздушное командование» (англ.)

Другие категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшая музыка,
Саундтрек к драматическому или комедийному фильму
Альфред Ньюман — «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
Макс Стайнер — «Боевой клич» (англ.)
Элмер Бернстайн — «Человек с золотой рукой»
Джордж Данинг — «Пикник»
Алекс Норт — «Татуированная роза»
<center>Лучшая музыка,
Саундтрек к музыкальному фильму
Роберт Расселл Беннетт, Джей Блэктон и Адольф Дойч — «Оклахома!»
Альфред Ньюман — «Длинноногий папочка»
• Джей Блэктон и Кирил Дж. Мокридж — «Парни и куколки»
Андре Превин — «Всегда хорошая погода»
Перси Фейт и Джордж Столл — «Люби меня или покинь меня»
<center>Лучшая песня к фильму Love Is a Many-Splendored Thing — «Любовь — самая великолепная вещь на свете» — музыка: Сэмми Фэйн, слова: Пол Френсис Уэбстер
I'll Never Stop Loving You — «Люби меня или покинь меня» — музыка: Николас Бродский, слова: Сэмми Кан
Something's Gotta Give — «Длинноногий папочка» — музыка и слова: Джонни Мёрсер
(Love Is) The Tender Trap — «Нежная ловушка» (англ.) — музыка: Джимми Ван Хэйсен, слова: Сэмми Кан
Unchained Melody — «Спущенные с цепи» (англ.) — музыка: Алекс Норт, слова: Хай Зарет
<center>Лучший монтаж Чарльз Нельсон, Уильям А. Лион — «Пикник»
• Феррис Уэбстер — «Школьные джунгли»
• Альма Макрори — «Мосты у Токо-Ри»
• Джин Руджеро, Джордж Бемлер — «Оклахома!»
• Уоррен Лоу — «Татуированная роза»
<center>Лучшая операторская работа
(Чёрно-белый фильм)
Джеймс Вонг Хоу — «Татуированная роза»
Расселл Хэрлан — «Школьные джунгли»
Артур Э. Арлинг — «Я буду плакать завтра»
Джозеф Лашелл — «Марти»
Чарльз Лэнг мл. — «Королева пчёл»
<center>Лучшая операторская работа
(Цветной фильм)
Роберт Бёркс — «Поймать вора»
Хэрри Стрэдлинг ст. — «Парни и куколки»
Леон Шамрой — «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
• Гарольд Липстайн — «Человек по имени Питер» (англ.)
Роберт Л. Сёртис — «Оклахома!»
<center>Лучшая работа художников
(Чёрно-белый фильм)
Хэл Перейра, Тамби Ларсен (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы)«Татуированная роза»
Седрик Гиббонс, Рэндолл Дюэлл (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Генри Грэйс (декораторы) — «Школьные джунгли»
Седрик Гиббонс, Малкольм Браун (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) — «Я буду плакать завтра»
• Джозеф Ч. Райт (постановщик), Даррел Сильвера (декоратор) — «Человек с золотой рукой»
• Тед Хаворт, Уолтер М. Симондз (постановщики), Роберт Пристли (декоратор) — «Марти»
<center>Лучшая работа художников
(Цветной фильм)
Уильям Флэннери, Джо Мильзнер (постановщики), Роберт Пристли (декоратор)«Пикник»
• Лайл Р. Уилер, Джон ДеКуир (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) — «Длинноногий папочка»
• Оливер Смит, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Ховард Бристоль (декоратор) — «Парни и куколки»
• Лайл Р. Уилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Уолтер М. Скотт, Джек Стаббс (декораторы)«Любовь — самая великолепная вещь на свете»
Хэл Перейра, Дж. МакМиллан Джонсон (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) — «Поймать вора»
<center>Лучший дизайн костюмов
(Чёрно-белый фильм)
Хелен Роуз — «Я буду плакать завтра»
• Беатрис Даусон — «Записки Пиквикского клуба» (англ.)
• Жан Луис — «Королева пчёл»
Эдит Хэд — «Татуированная роза»
• Тадаото Каиносё — «Сказки туманной луны после дождя»
<center>Лучший дизайн костюмов
(Цветной фильм)
Чарльз Ле Мэр — «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
Ирен Шарафф — «Парни и куколки»
Хелен Роуз — «Прерванная мелодия»
Эдит Хэд — «Поймать вора»
Чарльз Ле Мэр и Мэри Уиллс — «Королева-девственница» (англ.)
<center>Лучший звук Фред Хайнс (Todd-AO SSD) — «Оклахома!»
• Карлтон У. Фолкнер (20th Century-Fox SSD) — «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
• Уэсли С. Миллер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) — «Люби меня или покинь меня»
• Уильям А. Мюллер (Warner Bros. SSD) — «Мистер Робертс»
• Уотсон Джонс (Radio Corporation of America SD) — «Не как чужой» (англ.)
<center>Лучшие спецэффекты Paramount Studio — «Мосты у Токо-Ри»
• Associated British Picture Corporation, Ltd. — «Разрушители плотин»
• 20th Century-Fox Studio — «Дожди Ранчипура» (англ.)
<center>Лучший документальный полнометражный фильм Непобеждённая / Helen Keller in Her Story / The Unconquered (продюсер: Нэнси Хэмилтон)
• / Crèvecœur (продюсер: René Risacher)
<center>Лучший документальный короткометражный фильм Люди против Арктики / Men Against the Arctic (продюсер: Уолт Дисней)
• / The Battle of Gettysburg (продюсер: Дор Шэри)
• / The Face of Lincoln (продюсер: Вилбур Т. Блюме)
<center>Лучший короткометражный фильм,
снятый на 1 бобину
/ Survival City (продюсер: Эдмунд Рээк)
• / Gadgets Galore (продюсер: Роберт Янгсон)
• / 3rd Ave. El (продюсер: Карсон Дэвидсон)
• Три поцелуя / Three Kisses (продюсер: Джастин Херман)
<center>Лучший короткометражный фильм,
снятый на 2 бобины
/ The Face of Lincoln (продюсер: Вилбур Т. Блюме)
• / The Battle of Gettysburg (продюсер: Дор Шэри)
• На двенадцатый день... / On the Twelfth Day... (продюсер: Джордж К. Артур)
• Швейцария / Switzerland (продюсер: Уолт Дисней)
• / 24-Hour Alert (продюсер: Седрик Френсис)
<center>Лучший короткометражный фильм (мультипликация) Быстрый Гонзалес / Speedy Gonzales (продюсер: Эдвард Селзер)
• Завещание человечеству / Good Will to Men (продюсеры: Фред Куимби, Уильям Ханна и Джозеф Барбера)
Легенда Рокабей Пойнта / The Legend of Rockabye Point (продюсер: Уолтер Ланц)
• Охотиться запрещено / No Hunting (продюсер: Уолт Дисней)

Специальная награда

<center>Почётная награда за
лучший фильм на иностранном языке
Самурай: Путь воина (Япония) — лучшему фильму на иностранном языке, впервые показанному в США в 1955 году.

См. также

  • «Золотой глобус» 1956 (премия Голливудской ассоциации иностранной прессы)
  •  BAFTA 1956 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)

Напишите отзыв о статье "Оскар (кинопремия, 1956)"

Примечания

  1. Джеймс Дин стал первым актёром номинированым посмертно на премию Американской киноакадемии. Он погиб в автомобильной катастрофе 30 сентября 1955 года, в возрасте 24 лет.
  2. Анна Маньяни не присутствовала на церемонии награждения, награду от её имени приняла актриса Мариса Паван.

Ссылки

  • [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/28th-winners.html Лауреаты и номинанты 28-й церемонии награждения премии «Оскар» на официальном сайте киноакадемии] (англ.)
  • [www.imdb.com/event/ev0000003/1956 Лауреаты и номинанты премии «Оскар» в 1956 году на сайте IMDb] (англ.)
  • [www.imdb.com/title/tt0339980/ Ведущие и участники 28-й церемонии награждения премии «Оскар» на сайте IMDb] (англ.)
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных по всем номинантам и победителям] (англ.)

Отрывок, характеризующий Оскар (кинопремия, 1956)

– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.