Оскар (кинопремия, 1998)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<< 69-я  Церемонии награждения  71-я >>
70-я церемония награждения премии «Оскар»
Дата 23 марта 1998 года
Место проведения Shrine Auditorium,
Лос-Анджелес, США
Телеканал ABC
Ведущий(-е) Билли Кристал
Продюсер Гилберт Кэйтс
Режиссёр Louis J. Horvitz
Продолжительность 3 часа, 47 минут

70-я церемония вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1997 год прошла 23 марта 1998 года в Shrine Auditorium (Лос-Анджелес, Калифорния).

Лидером по числу номинаций и наград стал фильм «Титаник» (четырнадцать номинаций, одиннадцать «Оскаров»). Фильмы «Секреты Лос-Анджелеса» и «Умница Уилл Хантинг» получили по девять номинаций, но каждый из них смог заработать только по два «Оскара». Фильм «Лучше не бывает» также получил два «Оскара», хотя был представлен в семи номинациях. А фильм Стивена Спилберга «Амистад», номинировавшийся на четыре «Оскара», не смог получить ни одного из них.





Фильмы, получившие несколько номинаций

Фильм номинации победы
Титаник / Titanic
14
<center>11
Умница Уилл Хантинг / Good Will Hunting <center>9 <center>2
Секреты Лос-Анджелеса / L.A. Confidential <center>9 <center>2
Лучше не бывает / As Good as It Gets <center>7 <center>2
Мужской стриптиз / The Full Monty <center>4 <center>1
Крылья голубки / The Wings of the Dove <center>4 <center>-
Амистад / Amistad <center>4 <center>-
Кундун / Kundun <center>4 <center>-
Люди в чёрном / Men in Black <center>3 <center>1
Ночи в стиле буги / Boogie Nights <center>3 <center>-
Славное будущее / The Sweet Hereafter <center>2 <center>-
Плутовство / Wag the Dog <center>2 <center>-
Миссис Браун / Mrs. Brown <center>2 <center>-
Анастасия (м/ф) / Anastasia <center>2 <center>-
Воздушная тюрьма / Con Air <center>2 <center>-
Самолёт президента / Air Force One <center>2 <center>-

Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Основные категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший фильм Титаник / Titanic (продюсеры: Джеймс Кэмерон и Джон Ландау)
Лучше не бывает / As Good as It Gets (продюсеры: Джеймс Л. Брукс, Бриджет Джонсон и Кристи Зиа)
Мужской стриптиз / The Full Monty (продюсер: Уберто Пазолини)
Умница Уилл Хантинг / Good Will Hunting (продюсер: Лоренс Бендер)
Секреты Лос-Анджелеса / L.A. Confidential (продюсеры: Арнон Милчэн, Кёртис Хэнсон и Майкл Натансон)
<center>Лучший режиссёр
Джеймс Кэмерон за фильм «Титаник»
Питер Каттанео — «Мужской стриптиз»
Гас Ван Сент — «Умница Уилл Хантинг»
Кёртис Хэнсон — «Секреты Лос-Анджелеса»
Атом Эгоян — «Славное будущее»
<center>Лучшая мужская роль
Джек Николсон — «Лучше не бывает» (за роль Мелвина Аделла)
Мэтт Деймон — «Умница Уилл Хантинг» (за роль Уилла Хантинга)
Роберт Дюваль — «Апостол» (за роль Юлисса «Сонни» Дьюи)
Питер Фонда — «Золото Ули» (англ.) (за роль Ули Джексона)
Дастин Хоффман — «Плутовство» (за роль Стэнли Мотсса)
<center>Лучшая женская роль
(Награду вручал Джеффри Раш)
Хелен Хант — «Лучше не бывает» (за роль Кэрол Коннелли)
Хелена Бонэм Картер — «Крылья голубки» (за роль Кейт Крой)
Джули Кристи — «На закате» (англ.) (за роль Филлис Манн)
• Джуди Денч — «Миссис Браун» (за роль королевы Виктории)
Кейт Уинслет — «Титаник» (за роль Розы Дьюитт Бьюкейтер (в молодости))
<center>Лучшая мужская роль второго плана
(Награду вручала Мира Сорвино)
Робин Уильямс — «Умница Уилл Хантинг» (за роль Шона Магуайера)
Роберт Форстер — «Джеки Браун» (за роль Макса Черри)
Энтони Хопкинс — «Амистад» (за роль Джона Куинси Адамса)
Грэг Киннир — «Лучше не бывает» (за роль Саймона Бишопа)
Бёрт Рейнольдс — «Ночи в стиле буги» (за роль Джека Хорнера)
<center>Лучшая женская роль второго плана
(Награду вручал Кьюба Гудинг-мл.)
Ким Бейсингер — «Секреты Лос-Анджелеса» (за роль Линн Брэкен)
Джоан Кьюсак — «Вход и выход» (за роль Эмили Монтгомери)
Минни Драйвер — «Умница Уилл Хантинг» (за роль Скайлэр)
Джулианна Мур — «Ночи в стиле буги» (за роль Амбер Уэйвз)
Глория Стюарт — «Титаник» (за роль Розы (в старости))
<center>Лучший сценарий, созданный непосредственно для экранизации Бен Аффлек и Мэтт Деймон — «Умница Уилл Хантинг»
• Марк Эндрус и Джеймс Л. Брукс — «Лучше не бывает»
Пол Томас Андерсон — «Ночи в стиле буги»
Вуди Аллен — «Разбирая Гарри»
Саймон Бофой — «Мужской стриптиз»
<center>Лучший адаптированный сценарий Брайан Хелгеленд и Кёртис Хэнсон — «Секреты Лос-Анджелеса» (по одноимённому роману Джеймса Эллроя)
Пол Аттанасио — «Донни Браско» (по роману Джозефа Пистоне «Donnie Brasco: My Undercover Life in the Mafia»)
Атом Эгоян — «Славное будущее» (по одноимённому роману Рассела Бэнкса)
• Хилари Хенкин и Дэвид Мэмет — «Плутовство» (по роману Ларри Байнхарта «American Hero»)
Хуссейн Амини — «Крылья голубки» (по одноимённому роману Генри Джеймса)
<center>Лучший фильм на иностранном языке Характер / Karakter (Нидерланды) реж. Майк ван Дием
За гранью тишины / Jenseits der Stille (Германия) реж. Каролина Линк
Четыре дня в сентябре / O Que É Isso, Companheiro? (Бразилия) реж. Бруну Баррету
Секреты сердца / Secretos del corazón (Испания) реж. Мончо Армендарис
Вор (Россия) реж. Павел Чухрай

Другие категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшая музыка:
Саундтрек к драматическому фильму
Джеймс Хорнер — «Титаник»
Джон Уильямс — «Амистад»
Дэнни Эльфман — «Умница Уилл Хантинг»
Филип Гласс — «Кундун»
Джерри Голдсмит — «Секреты Лос-Анджелеса»
<center>Лучшая музыка:
Саундтрек к музыкальному или комедийному фильму

(Награду вручала Дженнифер Лопез)
Энн Дадли — «Мужской стриптиз»
• Стефен Флаэрти (музыка), Линн Аренс (слова), Дэвид Ньюман (оркестровая партитура) — «Анастасия»
Ханс Циммер — «Лучше не бывает»
Дэнни Эльфман — «Люди в чёрном»
Джеймс Ньютон Ховард — «Свадьба лучшего друга»
<center>Лучшая песня к фильму My Heart Will Go On — «Титаник»музыка: Джеймс Хорнер, слова: Уилл Дженнингс
Go the Distance — «Геркулес» — музыка: Алан Менкен, слова: Дэвид Зиппель
How Do I Live — «Воздушная тюрьма» — музыка и слова: Дайан Уоррен
Journey to the Past — «Анастасия» — музыка: Стефен Флаэрти, слова: Линн Аренс
Miss Misery — «Умница Уилл Хантинг» — музыка и слова: Эллиотт Смит
<center>Лучший монтаж Конрад Бафф IV, Джеймс Кэмерон, Ричард А. Харрис — «Титаник»
• Ричард Фрэнсис-Брюс — «Самолёт президента»
• Ричард Маркс — «Лучше не бывает»
Пьетро Скалия — «Умница Уилл Хантинг»
• Питер Хонесс — «Секреты Лос-Анджелеса»
<center>Лучшая операторская работа Расселл Карпентер — «Титаник»
Януш Камински — «Амистад»
Роджер Дикинс — «Кундун»
Данте Спинотти — «Секреты Лос-Анджелеса»
Эдуарду Серра — «Крылья голубки»
<center>Лучшая работа художника Питер Ламонт (постановщик), Майкл Форд (декоратор)«Титаник»
• Ян Рулфс (постановщик), Нэнси Най (декоратор) — «Гаттака»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) — «Кундун»
• Жаннин Клаудия Оппуолл (постановщик), Джей Харт (декоратор) — «Секреты Лос-Анджелеса»
• Бо Уэлш (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) — «Люди в чёрном»
<center>Лучший дизайн костюмов Дебора Линн Скотт — «Титаник»
• Рут Э. Картер — «Амистад»
Данте Ферретти — «Кундун»
• Джанет Паттерсон — «Оскар и Люсинда»
Сэнди Пауэлл — «Крылья голубки»
<center>Лучший звук Гэри Райдстром, Том Джонсон, Гэри Саммерс, Марк Улано — «Титаник»
• Пол Мэсси, Рик Клайн, Даг Хемфилл, Кейт А. Вэстер — «Самолёт президента»
Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Арт Рочестер — «Воздушная тюрьма»
• Рэнди Том, Том Джонсон, Деннис Сэндс, Уильям Б. Каплан — «Контакт»
• Энди Нельсон, Анна Бельмер, Кирк Фрэнсис — «Секреты Лос-Анджелеса»
<center>Лучший монтаж звуковых эффектов Том Беллфорт, Кристофер Бойес — «Титаник»
• Марк П. Стокингер, Пер Холлберг — «Без лица»
• Марк Манджини — «Пятый элемент»
<center>Лучшие визуальные эффекты Роберт Легато, Марк Ласофф, Томас Л. Фишер, Майкл Канфер — «Титаник»
Деннис Мьюрен, Стэн Уинстон, Рэнди Дутра, Майкл Лантьери — «Парк Юрского периода: Затерянный мир»
Фил Типпетт, Скотт Э. Андерсон, Алек Гиллис, Джон Ричардсон — «Звёздный десант»
<center>Лучший грим Рик Бейкер, Дэвид ЛеРой Андерсон — «Люди в чёрном»
• Лиза Уэсткотт, Вероника МакАлир, Беверли Бинда — «Миссис Браун»
• Тина Эрншоу, Грег Кэнном, Саймон Томпсон — «Титаник»
<center>Лучший документальный полнометражный фильм Долгая дорога домой / The Long Way Home (Марвин Хиер и Ричард Транк)
• Айн Рэнд: Смысл жизни / Ayn Rand: A Sense of Life (Майкл Пэкстон)
• Основные цвета / Colors Straight Up (Мишель Охайон и Джулия Шахтер)
• 4 маленькие девочки / 4 Little Girls (Спайк Ли и Сэм Поллард)
• Правила поединка / Waco: The Rules of Engagement (Дэн Гиффорд и Уильям Газецки)
<center>Лучший документальный короткометражный фильм История исцеления / A Story of Healing (Донна Дьюи и Кэрол Пастернак)
• Аляска: Дух безумия / Alaska: Spirit of the Wild (Джордж Кэйси и Пол Новрос)
• Амазонка / Amazon (Кит Мэрилл и Джонатан Штерн)
• Дочь невесты / Family Video Diaries: Daughter of the Bride (Терри Рэндалл)
• Продолжительный пинок: Фантастическая глупость Палм Спрингс / Still Kicking: The Fabulous Palm Springs Follies (Мэл Дэмски и Андреа Блаугрунд)
<center>Лучший игровой короткометражный фильм Висас и Вирту / Visas and Virtue (Крис Ташима и Крис Донахью)
• Танцуй, Лекси, танцуй / Dance Lexie Dance (Пирс Мур и Тим Лоан)
• Хороший разговор / It’s Good to Talk (Роджер Голдби и Барни Рейш)
• Любовники? / Skal vi være kærester? (Биргер Ларсен и Томас Лидхольм)
• Вольфганг / Wolfgang (Ким Магнуссон и Андерс Томас Йенсен)
<center>Лучший анимационный короткометражный фильм Игра Джери / Geri’s Game (Ян Пинкава)
• Знаменитый Фрэд / Famous Fred (Джоанна Куинн)
Старая дама и голуби / La Vieille Dame et les Pigeons (Сильвен Шоме)
Русалка (Александр Петров)
• Всадник без головы / Redux Riding Hood (Стив Мур и Дэн О'Шэннон)

Специальные награды

Награда Лауреаты
<center>Премия за выдающиеся заслуги в кинематографе (Почётный «Оскар») Стенли ДоненВ знак признания объёма его работ, отмеченных изяществом, элегантностью, остроумием и визуальным новаторством. (In appreciation of a body of work marked by grace, elegance, wit and visual innovation.)
<center>Награда имени Гордона Сойера Дон Айверкс (англ.)
<center>Medal of Commendation Питер КларкЗа выдающиеся заслуги и самоотверженность в отстаивании высоких стандартов Академии кинематографических искусств и наук.

См. также

Напишите отзыв о статье "Оскар (кинопремия, 1998)"

Ссылки

  • [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/70th-winners.html Лауреаты и номинанты 70-й церемонии на официальном сайте Американской киноакадемии] (англ.)
  • [www.imdb.com/event/ev0000003/1998 Лауреаты и номинанты премии «Оскар» в 1998 году на сайте IMDb] (англ.)
  • [www.imdb.com/title/tt0284808/ Организаторы и участники 70-й церемонии на сайте IMDb] (англ.)
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных по всем номинантам и победителям] (англ.)

Отрывок, характеризующий Оскар (кинопремия, 1998)

– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»