Оскар (кинопремия, 2000)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<< 71-я  Церемонии награждения  73-я >>
72-я церемония награждения премии «Оскар»
Дата 26 марта 2000 года
Место проведения Shrine Auditorium
Лос-Анджелес, Калифорния, США
Телеканал ABC
Ведущий(-е) Билли Кристал
Продюсер Ричард Д. Занук
Лили Фини Занук
Режиссёр Луис Хорвитц
Продолжительность 4 часа, 4 минуты

72-я церемония вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1999 год состоялась 26 марта 2000 года в «Shrine Auditorium» (Лос-Анджелес, Калифорния). Ведущим церемонии в седьмой раз стал комик Билли Кристал.





Фильмы, получившие несколько номинаций

Указаны фильмы, получившие больше одной номинации, а также фильмы-лауреаты (игровые и анимационные).

Фильм номинации победы
Красота по-американски / American Beauty
8
<center>5
Правила виноделов / The Cider House Rules <center>7 <center>2
Свой человек / The Insider <center>7 <center>-
Шестое чувство / The Sixth Sense <center>6 <center>-
Талантливый мистер Рипли / The Talented Mr. Ripley <center>5 <center>-
Матрица / The Matrix <center>4 <center>4
Кутерьма / Topsy-Turvy <center>4 <center>2
Зелёная миля / The Green Mile <center>4 <center>-
Сонная Лощина / Sleepy Hollow <center>3 <center>1
Быть Джоном Малковичем / Being John Malkovich <center>3 <center>-
Магнолия / Magnolia <center>3 <center>-
Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза <center>3 <center>-
Парни не плачут / Boys Don't Cry <center>2 <center>1
Сладкий и гадкий / Sweet and Lowdown <center>2 <center>-
Конец романа / The End of the Affair <center>2 <center>-
Музыка сердца / Music of the Heart <center>2 <center>-
Анна и король / Anna and the King <center>2 <center>-
Прерванная жизнь / Girl, Interrupted <center>1 <center>1
Всё о моей матери / Todo sobre mi madre <center>1 <center>1
Красная скрипка / Le violon rouge <center>1 <center>1
Тарзан (м/ф) / Tarzan <center>1 <center>1

Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Основные категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший фильм Красота по-американски (продюсеры: Брюс Коэн и Дэн Джинкс)
Правила виноделов (продюсер: Ричард Н. Гладштейн)
Зелёная миля (продюсеры: Дэвид Вальдес и Фрэнк Дарабонт)
Свой человек (продюсеры: Майкл Манн и Питер Жан Брюгге)
Шестое чувство (продюсеры: Фрэнк Маршалл, Кэтлин Кеннеди и Барри Мендел)
<center>Лучший режиссёр
Сэм Мендес за фильм «Красота по-американски»
Спайк Джонз — «Быть Джоном Малковичем»
Лассе Халльстрём — «Правила виноделов»
Майкл Манн — «Свой человек»
М. Найт Шьямалан — «Шестое чувство»
<center>Лучшая мужская роль
Кевин Спейси — «Красота по-американски» (за роль Лестера Бёрнэма)
Рассел Кроу — «Свой человек» (за роль Джеффри Уайгэнда)
Ричард Фарнсуорт — «Простая история» (за роль Элвина Стрэйта)
Шон Пенн — «Сладкий и гадкий» (за роль Эммета Рэя)
Дензел Вашингтон — «Ураган» (за роль Рубина «Урагана» Картера)
<center>Лучшая женская роль
Хилари Суонк — «Парни не плачут» (за роль Тины Брэндон / Брэндона Тины)
Аннетт Бенинг — «Красота по-американски» (за роль Кэролайн Бёрнэм)
Джанет Мактир — «Перекати-поле» (англ.) (за роль Мэри Джо Уокер)
• Джулианна Мур — «Конец романа» (за роль Сары Майлз)
Мерил Стрип — «Музыка сердца» (за роль Роберты Гуаспари)
<center>Лучшая мужская роль второго плана
Майкл Кейн — «Правила виноделов» (за роль доктора Уилбура Ларча)
Том Круз — «Магнолия» (за роль Фрэнка Т. Дж. Мэки)
Майкл Кларк Дункан — «Зелёная миля» (за роль Джона Коффи)
Джуд Лоу — «Талантливый мистер Рипли» (за роль Дикки Гринлифа)
Хэйли Джоэл Осмент — «Шестое чувство» (за роль Коула Сиэра)
<center>Лучшая женская роль второго плана
Анджелина Джоли — «Прерванная жизнь» (за роль Лисы Роув)
Тони Коллетт — «Шестое чувство» (за роль Линн Сиэр)
Кэтрин Кинер — «Быть Джоном Малковичем» (за роль Максин Лунд)
Саманта Мортон — «Сладкий и гадкий» (за роль Хэтти)
Хлоя Севиньи — «Парни не плачут» (за роль Ланы Тисдел)
<center>Лучший сценарий, созданный непосредственно для экранизации
Алан Болл — «Красота по-американски»
Чарли Кауфман — «Быть Джоном Малковичем»
Пол Томас Андерсон — «Магнолия»
М. Найт Шьямалан — «Шестое чувство»
Майк Ли — «Кутерьма»
<center>Лучший адаптированный сценарий
Джон Ирвинг — «Правила виноделов»
Александр Пэйн и Джим Тейлор — «Выскочка»
Фрэнк Дарабонт — «Зелёная миля»
Эрик Рот и Майкл Манн — «Свой человек»
Энтони Мингелла — «Талантливый мистер Рипли»
<center>Лучший фильм на иностранном языке Всё о моей матери / Todo sobre mi madre (Испания) режиссёр Педро Альмодовар
 Гималаи / हिमालय / Himalaya — l’enfance d’un chef (Непал) реж. Эрик Валли
Восток — Запад / Est-Ouest (Франция) реж. Режис Варнье
Соломон и Гейнор / Solomon a Gaenor (Великобритания) реж. Пол Моррисон
Под солнцем / Under solen (Швеция) реж. Колин Нютле

Другие категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшая музыка Оригинальный саундтрек Джон Корильяно — «Красная скрипка»
Томас Ньюман — «Красота по-американски»
Джон Уильямс — «Прах Анджелы»
Рэйчел Портман — «Правила виноделов»
Габриэль Яред — «Талантливый мистер Рипли»
<center>Лучшая песня к фильму You'll Be in My Heart — «Тарзан»музыка и слова: Фил Коллинз
Blame Canada — «Южный парк: больше, длиннее и без купюр» — музыка и слова: Трей Паркер и Марк Шейман
Music of My Heart — «Музыка сердца» — музыка и слова: Дайан Уоррен
Save Me — «Магнолия» — музыка и слова: Эйми Мэнн
When She Loved Me — «История игрушек 2» — музыка и слова: Рэнди Ньюман
<center>Лучший монтаж Зак Стэнберг — «Матрица»
Тарик Анвар, Кристофер Гринбери (англ.) — «Красота по-американски»
• Лиза Зено Чургин — «Правила виноделов»
• Уильям Голденберг, Пол Рубелл, Дэвид Розенблюм — «Свой человек»
• Эндрю Мондшейн — «Шестое чувство»
<center>Лучшая операторская работа Конрад Л. Холл — «Красота по-американски»
Роджер Прэтт (англ.) — «Конец романа»
Данте Спинотти — «Свой человек»
Эммануэль Любецки — «Сонная Лощина»
Роберт Ричардсон — «Заснеженные кедры» (англ.)
<center>Лучшая работа
художника-постановщика,
художника по декорациям
Рик Хайнрихс (постановщик), Питер Янг (декоратор)«Сонная Лощина»
• Лучана Арриги (постановщик), Йен Уитэйкер (декоратор) — «Анна и король»
• Дэвид Гропмэн (постановщик), Бет А. Рубино (декоратор) — «Правила виноделов»
• Рой Уолкер (постановщик), Бруно Чезари (декоратор) — «Талантливый мистер Рипли»
• Ева Стюарт (постановщик и декоратор), Джон Буш (декоратор) — «Кутерьма»
<center>Лучший дизайн костюмов Линди Хемминг (англ.) — «Кутерьма»
Дженни Беван — «Анна и король»
Коллин Этвуд — «Сонная Лощина»
Энн Рот (англ.) и Гэри Джонс — «Талантливый мистер Рипли»
Милена Канонеро — «Тит — правитель Рима»
<center>Лучший звук Джон Т. Рейтц, Грегг Рудлофф, Дэвид Э. Кэмпбелл, Дэвид Ли — «Матрица»
• Роберт Дж. Литт, Эллиот Тайсон, Майкл Хэрбик, Уилли Д. Бёртон — «Зелёная миля»
• Энди Нельсон, Даг Хемфилл, Ли Орлофф — «Свой человек»
• Лесли Шатц, Крис Карпентер, Рик Клайн, Крис Манро — «Мумия»
Гэри Райдстром, Том Джонсон, Шон Мерфи, Джон Миджли — «Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза»
<center>Лучший монтаж звуковых эффектов Дейн А. Дэвис — «Матрица»
• Рен Клайс, Ричард Химнс (англ.) — «Бойцовский клуб»
Бен Бёртт, Том Беллфорт — «Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза»
<center>Лучшие визуальные эффекты Джон Гаэта, Янек Сиррс, Стив Картли, Джон Тум — «Матрица»
Джон Нолл, Деннис Мьюрен, Скотт Сквайрс, Роб Коулмэн — «Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза»
Джон Дайкстра, Джером Чен, Генри Ф. Андерсон III, Эрик Аллард — «Стюарт Литтл»
<center>Лучший грим Кристин Бланделл, Трефор Проуд — «Кутерьма»
Мишель Бёрк (англ.), Майк Смитсон — «Остин Пауэрс: Шпион, который меня соблазнил»
Грег Кэнном — «Двухсотлетний человек»
Рик Бэйкер«Пожизненно» (англ.)
<center>Лучший документальный полнометражный фильм Однажды в сентябре / One Day in September (Артур Кон и Кевин Макдональд)
Клуб Буэна Виста / Buena Vista Social Club (Вим Вендерс и Ульрих Фельсберг)
• Дженис Блюз / Genghis Blues (Роко Белик и Эдриан Белик)
• На канатах / On the Ropes (Нанетт Бурстейн и Бретт Морген)
• Говорящие струны / Speaking in Strings (Паола ди Флорио и Лилибет Фостер)
<center>Лучший документальный короткометражный фильм Король Джимп / King Gimp (Сьюзэн Ханна Хэдари, Уильям А. Уайтфорд)
• Очевидец / Eyewitness (Берт Ван Борк)
• Дичайшее шоу на Юге: Тюремное родео в Анголе / The Wildest Show in the South: The Angola Prison Rodeo (Семен Соффер и Джонатан Стэк)
<center>Лучший игровой короткометражный фильм Моей матери снятся Апостолы Сатаны в Нью-Йорке / My Mother Dreams the Satan's Disciples in New York (Барбара Шок и Тэмми Тихель)
• Тейс и Нико / Bror, min bror (Генрик Рубен Генц и Михаэль В. Хорстен)
• Убийство Джо / Killing Joe (Мехди Норовзян и Стив Уэкс)
• Небольшие перемены / Kleingeld (Марк-Андреас Бошерт и Габриэль Линс)
• Большие и маленькие чудеса / Stora & små Mirakel (Маркус Олссон)
<center>Лучший анимационный короткометражный фильм Старик и море (Александр Петров)
• Однообразие / Humdrum (Питер Пик)
• Моя бабушка гладила королевские рубашки / My Grandmother Ironed the King's Shirts (Торилл Коув)
• Три девушки / 3 Misses (Пол Дриссен)
• Когда весь день испорчен / When the Day Breaks (Венди Тилби и Аманда Форбис)

Специальные награды

Награда  Лауреаты
<center>Премия за выдающиеся заслуги в кинематографе (Почётный «Оскар») Анджей Вайда — in recognition of five decades of extraordinary film direction.
<center>Награда имени Ирвинга Тальберга Уоррен Битти
<center>Награда имени Гордона Сойера ★ доктор Родерик Т. Райан

См. также

Напишите отзыв о статье "Оскар (кинопремия, 2000)"

Ссылки

  • [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/72nd-winners.html Лауреаты и номинанты 72-й церемонии награждения премии «Оскар» на официальном сайте киноакадемии] (англ.)
  • [www.imdb.com/event/ev0000003/2000 Лауреаты и номинанты премии «Оскар» в 2000 году на сайте IMDb] (англ.)
  • [www.imdb.com/title/tt0266222/ Организаторы и участники 72-й церемонии награждения премии «Оскар» на сайте IMDb] (англ.)
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных по всем номинантам и победителям] (англ.)

Отрывок, характеризующий Оскар (кинопремия, 2000)

«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.