Османов, Магомед-Нури Османович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Магомед-Нури Османович Османов
Дата рождения:

6 февраля 1924(1924-02-06)

Место рождения:

Махачкала, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР

Дата смерти:

8 августа 2015(2015-08-08) (91 год)

Место смерти:

Хаджалмахи, Республика Дагестан, Российская Федерация

Научная сфера:

востоковедение, иранистика

Место работы:

Дагестанский государственный университет

Учёная степень:

доктор филологических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Московский государственный университет

Известен как:

Один из переводчиков на русский язык смыслов Корана.

Награды и премии:

Магоме́д-Нури́ Осма́нович Осма́нов (6 февраля 1924, Махачкала, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР — 8 августа 2015[1], Хаджалмахи, Республика Дагестан, Российская Федерация) — российский востоковед-иранист, иранолог и исламовед. Доктор филологических наук, профессор кафедры иранской и тюркской филологии и директор Института исламоведения Дагестанского государственного университета, член-корреспондент Иорданского королевского института исламской мысли. Один из переводчиков на русский язык смыслов Корана.





Биография

Родился в Махачкале, по национальности — даргинец. В 1941 году окончил с отличием Махачкалинскую среднюю школу № 2. В 1950 году окончил филологический факультет Московского государственного университета по специальности «иранская филология», получил диплом с отличием. С 1951 по 1954 годы проходил аспирантскую подготовку в Институте востоковедения АН СССР. С 1954 по 1997 гг. работал в Институте востоковедения, последняя должность — главный научный сотрудник. В 1987 г. получил звание профессора, в 1984 г. был избран членом-корреспондентом Иорданского королевского института исламской мысли (Fellow of The Royal Aal al-Bayt Institute for Islamic Thought).[2]

С 1997 г. работает в отделе востоковедения Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН главным научным сотрудником. Одновременно профессор кафедры иранской и тюркской филологии и директор Института исламоведения ДГУ.[3][4]

В 1951 г. защитил кандидатскую диссертацияю на тему «Шах-наме» Фирдоуси в истории персидской литературы"; в 1970 г. — докторскую диссертацию на тему «Стиль персидской поэзии IX—Х вв.». Проживал в г. Махачкала РД. Работал над четвертым изданием перевода Корана.

Основные направления научно-исследовательских работ — история и текстология персидской литературы, персидская лексикография, перевод и комментирование Корана.

Автор более 250 научных работ, в том числе монографий: «Омар Хайям. Жизнь и творчество» (М.: Изд-во АН СССР, 1959) — в соавторстве с Алиевым Р. М.; «Фирдоуси. Жизнь и творчество» (М.: Наука, 1959); «Частотный словарь Унсуфи» (М.: Наука, 1970); «Стиль персидско-таджикской поэзии IX—Х вв.» (М.: Наука, 1970).

Перевод Корана

В 1995 году вышел перевод Корана на русский язык.[5] Этот перевод сочетает в себе попытку точной передачи смысла и доступность понимания языка. В отличие от других научных переводов в комментариях Османов широко использует тафсиры, а также для лучшей связности текста делает вставки слов и выражений и ведёт повествование в одном глагольном времени, в отличие от подлинника, где связь времен часто бывает нарушена. Но в то же время учёными отмечается недостаточное стремление передать художественную и сакральную особенность текста, хотя это стремление имеет место. Так д.ф.н., профессор кафедры арабской филологии Восточного факультета СПбГУ А. А. Долинина отмечает следующее
Хороший, добротный, академический перевод принадлежит Нури Османову. Коран в его переводе выдержал несколько изданий. Нури Османов использовал много тафсиров. Замечу, что Крачковский дает тот текст, когда еще тафсиров не было. Нури Османов хотел, чтобы перевод был максимально понятен современному мусульманину, человеку, который арабского языка не знает. Он сделал хорошим русским языком перевод, комментированный, вставляя те слова и выражения, которых в тексте Корана нет, но которые подразумеваются. Текст у него достаточно связный. При этом Нури Османов абсолютно не пытался передать художественную сторону Корана.
Второе издание вышло в 1999 году. В 2007 году вышло третье издание.

Также учёными отмечается, что перевод Османова ввиду его отхода от строгого следования букве и замены слов смысловыми вставками из тафсиров не может быть отнесён к документальным и дословным.

За издание «Коран: академический перевод и комментарий» награждён Государственной премией РФ в области науки и техники (2002).[6] В 2003 г. присуждено звание Заслуженного деятеля науки РФ.[7]

Напишите отзыв о статье "Османов, Магомед-Нури Османович"

Примечания

  1. [www.dagpravda.ru/novosti/27449443/ Ушёл из жизни известный востоковед Мухаммед-Нури Османов] // Дагестанская правда, 10.08.2015
  2. [www.aalalbayt.org/en/fellows.php Список членов-корреспондентов Иорданского королевского института исламской мысли] (англ.)
  3. [www.dgu.ru/content/view/98/30/ Институт исламоведения ДГУ]
  4. [www.dgu.ru/content/view/97/30/ Кафедра иранской и тюркской филологии ДГУ]
  5. Коран / Пер. с араб. и коммент. М.-Н. Османова. М., 1995
  6. [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=20400&PSC=1&PT=1&Page=10 Указ Президента РФ от 13.12.2003 № 1481]
  7. [www.dgu.ru/content/view/101/30/ Центр корановедения ДГУ]

Ссылки

  • [www.ihae.ucoz.net/index/personalii/0-73 Краткие сведения о сотрудниках Отдела востоковедения ИИАЭ ДНЦ РАН]

Отрывок, характеризующий Османов, Магомед-Нури Османович

Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.