Османский Алжир
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
Османский Алжир (в европейских источниках — Алжирское регенство; тур. Cezayir-i Garp Eyaleti) — северные (в основном прибрежные) районы современного Алжира, номинально управлявшиеся Османской империей с 1515 по 1830 гг (фактическое османское правление завершилось гораздо раньше — после укрепления власти деев в XVII—XVIII вв.[1]). С 1515 по 1570 гг. Алжир был вассалом Османской империи[1]. В составе же собственно Османской Империи Алжир был эялетом (краем) со столицей в Алжире, которым управляли сначала бейлербеи (1518–1570), затем паши (губернаторы) (1570–1659), ага (1659–1671) и деи (1671–1830). К 1808 году население эялета составляло около 3 миллионов человек, из них не более 6 тысяч турок или туркоязычных, составлявших в османский период янычарскую элиту края. Остатки Османского Алжира, находящегося в глубоком экономическом упадке и переживавшем период политической анархии, были ликвидированы в ходе французского завоевания Алжира, начавшегося в 1830 году. На месте довольно рыхлого эялета, земли которого перемежались с независимыми и полунезависимыми султанатами местных горных и пустынных князьков, была создана централизованная французская поселенческая колония Алжир.
Стратегическое значение
Алжирский эялет охватывал территорию современного Северного Алжира, преимущественно земли средиземноморского побережья, но также и плодородные долины некоторых рек. Был одним из стратегически важных оплотов Османской империи в районе Магриба. Османы сыграли важную роль в становлении самосамосознания алжирцев: именно под османами Магриб был разделен на три области: Алжир, Тунис и Триполи. Выполнял роль османской базы для нападения на европейские корабли в Западном Средиземноморье. Был место подготовки для войн с мусульманскими династиями Заянидов и Хафсидов, а также борьбы с испанскими владениями в Африке. Центр берберских пиратов и работорговли. Даже после укрепления власти деев в XVII—XVIII вв., когда Алжир фактически стал независимым от Стамбула[1], оба государства продолжали придерживаться политики взаимовыгодного сотрудничества для защиты исламских интересов в Средиземноморье[3]. Это альянс был необходим для защиты от испанской интервенции. Благодаря атакам войнов-гази, испанцам так и не удалось продвинуться дальше нескольких прибрежных крепостей. Так называемая испанская Африка в определённые периоды своей истории включала Оран (1509—1708; 1732—1790), Алжир (1510—1529) и г. Беджайя (1510–1554).
Хронология османского периода
- Алжирский эялет (1515-1830)
- Алжирское наместничество/регенство
- Алжирский султанат для 1517–1533 гг.
- Алжирское бейлербейство для 1533–1570 гг.
- Алжирское пашство для 1570–1659 гг.
- Алжирское действо для 1671–1830 гг.
Уклад
В османский период хозяйство Алжира оставалось полунатуральным. Частная собственность получила развитие лишь в прибрежных городах и некоторых земледельческих оазисах. В городах, живших фактически обособленно от села за счёт работоровли и похищений европейской знати с целью последующего выкупа, проживало не более 5—6% населения региона. Как и в других регионах Османской империи, разные этнические группы (арабы, берберы, турки, евреи, мориски, европейцы романского происхождения) проживали в отдельных кварталах, почти не смешиваясь[4]. На пике своего могущества число анатолийских турок достигало 11 тыс. человек и они получили значительные привилегии, в том числе бесплатное мясо, масло и хлеб.
Напишите отзыв о статье "Османский Алжир"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.privateers.ru/geography/algeria.html Алжир - ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР - история морского разбоя]
- ↑ Шаблон:Article
- ↑ [studopedia.ru/1_39748_vneshnee-i-vnutrennee-polozhenie-alzhira-v-XVIII-v.html Внешнее и внутреннее положение Алжира в XVIII в. — Студопедия]
- ↑ [studopedia.ru/1_39749_alzhir-v-predkolonialniy-period.html Алжир в предколониальный период — Студопедия]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Османский Алжир
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
