Основные цвета (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Основные цвета
Primary Colors
Жанр

комедия / драма

Режиссёр

Майк Николс

Продюсер

Майк Николс
Джонатан Д. Крэйн
Нил А. Мэклис

Автор
сценария

Джо Клейн (англ.)
Элейн Мэй (англ.)

В главных
ролях

Джон Траволта
Эмма Томпсон

Оператор

Михаэль Балльхаус

Композитор

Рай Кудер

Кинокомпания

Universal Pictures

Длительность

143 мин.

Бюджет

65 млн $

Страна

США США
Великобритания Великобритания
Германия Германия
Франция Франция
Япония Япония

Язык

английский

Год

1998

IMDb

ID 0119942

К:Фильмы 1998 года

«Основные цвета» (англ. Primary Colors) — фильм, трагикомедия режиссёра Майкла Николса 1998 года с Джоном Траволтой в главной роли. Сюжет основан на одноимённом романе (англ.) Джо Клейна. Фильм был номинирован на премию «Оскар» за лучший адаптированный сценарий и получил премию BAFTA за лучший сценарий.





Сюжет

Джек Стэнтон (Джон Траволта) — губернатор одного из южных штатов, решивший вступить в предвыборную кампанию на пост президента Соединённых Штатов. История повествуется от лица Генри Бартона, сотрудника штаба Стэнтона. Представителям кандидата в президенты предстоит отразить многочисленные атаки конкурентов, которые находят нелицеприятные факты из прошлого Стэнтона. Супруга Стэнтона Сьюзен полностью встаёт на сторону мужа и готова стоять за него в предвыборной гонке, несмотря ни на какие сенсационные открытия журналистов.

В кампании Стэнтона начинаются серьёзные проблемы. Соперники узнают о том, что у Стэнтона был роман с несовершеннолетней и он оставил её в положении. Даже многоопытный Ричард Джеммонс, знающий PR-махинации до тонкостей, не может ничем помочь Джеку. Сьюзен предлагает обратиться к Либби Холден — по отзывам, гениальному политтехнологу. Либби оказывается неуравновешенной и странной особой со своеобразным моральным кодексом, но своё дело она знает. Скандал удаётся замять и, более того, на удачу Джека, его главный оппонент слёг с сердечным приступом. На другого претендента — губернатора Флориды Фреда Пиккера Либби — удалось найти отличный компромат. Путь к заветному кабинету в Белом Доме почти открыт. Но тут выясняется, что Либби передумала и больше не хочет защищать Джека, которого она ещё недавно боготворила. Она считает, что публикация материалов о Пикере аморальна. В конце фильма Стэнтон, уже ставший президентом, танцует вместе со своей супругой на балу в честь своей инаугурации. Среди гостей, поздравляющих новоизбранного президента, присутствует и Генри Бартон.

В ролях

Награды и номинации

  • 1999 — две номинации на премию «Оскар»: лучшая женская роль второго плана (Кэти Бэйтс), лучший адаптированный сценарий (Элейн Мэй)
  • 1999 — две номинации на премию «Золотой глобус»: лучшая мужская роль — комедия или мюзикл (Джон Траволта), лучшая женская роль второго плана (Кэти Бэйтс)
  • 1999 — премия BAFTA за лучший адаптированный сценарий (Элейн Мэй), а также номинация за лучшую женскую роль второго плана (Кэти Бэйтс)
  • 1999 — номинация на премию «Спутник» за лучшую женскую роль второго плана — комедия или мюзикл (Кэти Бэйтс)
  • 1999 — премия Гильдии киноактёров США за лучшую женскую роль второго плана (Кэти Бэйтс)
  • 1999 — номинация на премию Гильдии сценаристов США за лучший адаптированный сценарий (Элейн Мэй)

Теглайны

Напишите отзыв о статье "Основные цвета (фильм)"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Основные цвета (фильм)

– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.