Особняк Т. И. Коробкова

Здание
Особняк Т. И. Коробкова
Страна	Россия
Город	Москва, Пятницкая улица, дом 33-35, строение 1
Автор проекта	Л. Н. Кекушев (при участии С. С. Шуцмана)
Первое упоминание	1866 год
Строительство	1866—1899 годы

Особняк Т. И. Коробко́ва — памятник архитектуры, расположенный в городе Москве.

История

Здание возведено в 1866 году. Первую реконструкцию особняк претерпевает в 1894 году при московском купце и предпринимателе Трифоне Ивановиче Коробкове, когда по проекту архитектора Льва Николаевича Кекушева были построены флигель и ограда. В 1899 году архитектором С. С. Шуцманом здание было расширено, а декоративная отделка фасада продлена.

Следующей владелицей особняка стала вдова Коробкова — Ольга Петровна.

В 1935—1936 годах в здании проживал геолог, академик, с мая 1917 года и до конца жизни первый выборный президент Российской академии наук (Академия наук СССР с июля 1925 года) А. П. Карпинский. В 1936—1945 годах в особняке проживал советский ботаник и географ, педагог и общественный деятель В. Л. Комаров.

До 2013 года в здании располагалось посольство африканской республики Танзания.

В настоящее время Особняк Т. И. Коробкова является одним из объектов культурного наследия федерального значения.

Архитектура

Особняк Т. И. Коробкова — это асимметричное здание небесно-голубого цвета, имеющее чешуйчатый купол и выразительный скульптурный декор, образующий козырёк над входом.

Источники

• [um.mos.ru/houses/osobnyak_korobkovoy// Особняк Коробковой — Знаменитые и известные исторические здания и дома Москвы]
• [dkn.mos.ru/contacts/register-of-objects-of-cultural-heritage/4272/ ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ ГОРОДА МОСКВЫ — Особняк Коробковой, 1894 г.]

Отрывок, характеризующий Особняк Т. И. Коробкова

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.