Осроена
Эде́сское ца́рство или Осрое́на (др.-греч. Ὀσροήνη) — государство, существовавшее на территории западной, приевфратской области Месопотамии в 132 до н. э. — 244 гг., населённое преимущественно сирийскими народами (в основном ассирийцами), говорящими на арамейском языке, а также со значительным армянским населением, которое было сосредоточено, главным образом на севере царства, в её столице — Эдессе.
Содержание
Основание
Осроеной в древности называлась западная часть Месопотамии, главным городом которой была Эдесса. После распада империи Александра Македонского Осроена вошла в состав царства Селевкидов. В 132 до н. э. она провозгласила свою независимость от Антиоха VII Сидета, а в 127 до н. э. была завоёвана арабским племенем оррои, образовавшем здесь своё царство[1]. Независимым оно было совсем недолго. Местные властители из династии Абгара и Ма’ну вынуждены были признавать над собой власть Парфии.
Римское владение
При Абгаре I Осроена некоторое время входила в состав армянской державы Тиграна II Великого. Его преемник Абгар II поддерживал римлян в их войне против Парфии, которая вспыхнула в 54 до н. э. Римские источники утверждали, что именно он, был главным виновником тяжелого поражения Красса летом 53 до н. э. в битве при Каррах. Вопреки мнению армянского царя Артавазда II, который предлагал для вторжения в Парфию окружный путь через Армению, Абгар советовал, чтобы римская армия шла напрямик — через безлюдную месопотамскую степь. В результате римская армия была окружена парфянской конницей и полностью уничтожена. После этой победы, Абгар II был казнён по приказу парфянского царя.
При Абгаре VII, который правил в начале II века, при императоре Траяне, началась новая римско-парфянская война. Абгар один из первых перешёл на сторону римлян и выслал навстречу Траяну своего сына Ерванда. Этот юноша снискал расположение императора, и Траян решил сохранить Эдесское царство. Однако когда в 116 году Траян покинул Месопотамию, здесь вспыхнуло антиримское восстание. Абгар VII как союзник Рима был убит своими поддаными. В 117 году Эдесса была захвачена римским войском, которые сильно разрушили город. По решению римлян царём был поставлен римский союзник — парфянский царевич Парфамаспат.
В 123 году по требованию своего отца Ороза Парфамаспат должен был оставить Эдессу, в которой (в лице Ману VII) была восстановлена прежняя арабская династия. Следующий царь, Ману VIII, во время новой римско-парфянской войны, в 163 году перешёл на сторону римлян. Когда римляне смогли завладеть городом, он был отставлен от власти. Царский престол был передан арабу Ваилу. Он правил в 163—165 годах.
В 165 году Ману VIII смог вернуть власть и правил до 177 года. По мирному договору 166 года Осроена попала в вассальную зависимость от Рима. Следующий царь Абгар VIII во время гражданской войны в Риме 193—194 годов принял сторону Нигера. Когда власть досталась императору Септимию Северу, Абгар признал его власть и сохранил свой престол, однако вынужден был отправить в Рим своих детей в качестве заложников.
Преемник Абгара VIII, Абгар IX Великий в 216 году был вызван императором Каракаллой в Антиохию, заключен в кандалы и отправлен в Рим. Осроена была превращена в римскую провинцию. Однако вскоре римляне потерпели поражение от парфян, и в Эдессе воцарился сын Абгара IX, Ману IX.
Христианство
С принятием христианства связан апокрифический факт переписки Абгара V с Иисусом Христом, но по-видимому историческое принятие христианства связано с именами Абгара VIII (177—212) и Абгара IX (212—216). Христианство стало распространяться в Эдессе с конца II века н.э. и впоследствии, в начале IV века н.э., стало доминирующей религией[2]. Впоследствии Эдесса стала важным центром раннего христианства.
Существует апокрифическая легенда, что Эдесское царство (Осроена) — первое государство в мире, принявшее христианство как государственную религию[3][4][5][6], однако для такой точки зрения не имеется достаточных оснований[7][8][9].
Персидское владение
Когда в Парфии утвердилась новая персидская династия Сасанидов, они начали серию новых упорных войн с римлянами. В 242 году Осроена была захвачена Сасанидами. В том же году, император Гордиан III смог отобрать у персов страну и поставил на престол Абгара X. Однако когда в 244 году Гордиан был убит, его преемник Филипп Араб уступил шаху Шапуру I всю римскую Месопотамию, включая и Осроену. После этого Эдесское царство прекратило своё существование.
Цари Осроены
- Арыу (132—127 гг. до н. э.)
- Абду бар Мазур (127—120 гг. до н. э.)
- Фрадхашт бар Джебар (120—115 гг. до н. э.)
- Бакру I (115—112 гг. до н. э.)
- Бакру II (112—92 гг. до н. э.)
- Ману I (94)
- Абгар I (94—68 гг. до н. э.)
- Абгар II (68—52 гг. до н. э.)
- Ману II (52—34 гг. до н. э.)
- Пакор (34—29 гг. до н. э.)
- Абгар III (29—26 гг. до н. э.)
- Абгар IV (26—23 гг. до н. э.)
- Ману III (23—4 гг. до н. э.)
- Абгар V Уккама (4 г. до н. э. — 7, 13—50 гг.)
- Ману IV (7—13 гг.)
- Ману V (50—57 гг.)
- Ману VI (57—71 гг.)
- Абгар VI (71—91 гг.)
- Санатрук (91—109 гг.)
- Абгар VII (109—116 гг.)
- Ялур (118—122 гг.)
- Парфамаспат (118—123 гг.)
- Ману VII (123—139 гг.)
- Ману VIII (139—163, 165—177 гг.)
- Ваил (163—165 гг.)
- Абгар VIII (177—212 гг.)
- Абгар IX Великий (212—216 гг.)
- Ману IX (217—240 гг.)
- Абгар Х (240—242 гг.)
- Абгар XI (242—244 гг.)
Напишите отзыв о статье "Осроена"
Примечания
- ↑ Абрамзон М. Г. Осроена в римской восточной политике в I в. до н. э. — III в. н. э., [ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1375094770 «Проблемы истории, филологии, культуры». Вып. XV. М. — Магнитогорск — Новосибирск, 2006. С. 111—119.]
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/edessa Encyclopaedia Iranica. Edessa, Samuel Lieu.]
- ↑ [books.google.ru/books?id=3yENB_dXAtwC&printsec=frontcover&dq=Pilgrimage+and+Holy+Space+in+Late+Antique+Egypt&hl=ru&sa=X&ei=zcn3UMhgrc7hBL_hgOAK&ved=0CDAQ6AEwAA David Frankfurter. Pilgrimage and Holy Space in Late Antique Egypt. Irfan Shahid. Arab Christian Pilgrimages. — BRILL, 1998 — p. 383 — ISBN 9789004111271] Оригинальный текст (англ.)
It was around 200 c.e. that Abgar IX adopted Christianity, thus enabling Edessa to become the first Christian state in history whose ruler was officially and openly a Christian.
- ↑ [books.google.ru/books?id=oQ8BFk9K0ToC&printsec=frontcover&dq=Biographical+Dictionary+of+Christian+Missions&hl=ru&sa=X&ei=YM33UIvqJsnN4QTu_4CQBg&ved=0CDAQ6AEwAA Gerald H. Anderson. Biographical Dictionary of Christian Missions. Addai. — Wm. B. Eerdmans Publishing, 1999 — p. 5 — ISBN 9780802846808] Оригинальный текст (англ.)
By the late third century, Edessa was already being called the first Christian kingdom.
- ↑ [books.google.ru/books?id=rYl6Xrngf9wC&printsec=frontcover&dq=The+Gospel+of+The+Gnostics&hl=ru&sa=X&ei=OM_3UJiDKoGG4ATL8oHIBg&ved=0CDAQ6AEwAA#v=onepage&q=The%20Gospel%20of%20The%20Gnostics&f=false Duncan Greenlees. The Gospel of The Gnostics — Book Tree, 2006 — p. L — ISBN 9781585095018]Оригинальный текст (англ.)
This Abgar was probably the "Bar Manu" who reigned at Edessa from 202 to 217 a.d.; in the second year of his reign the Church at Edessa was destroyed by a flood, and in 216 he was overthrown by Caracalla, who thus put an end to the first Christian State.
- ↑ Victoria Urubshurow. Introducing World Religions — JBE Online Books, 2008 — p. 187 — ISBN 9780980163308: Оригинальный текст (англ.)
And sometime between 170 CE and 214 CE the kingdom of Edessa was the first Christian state under the rule of Abgar IX.
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/abgar-dynasty-of-edessa-2nd-century-bc-to-3rd-century-ad ABGAR dynasty of Edessa, 2nd century B.C. to 3rd century A.D.] — статья из Encyclopædia Iranica. J. B. Segal Оригинальный текст (англ.)
The fame of Edessa in history rests, however, mainly on its claim to have been the first kingdom to adopt Christianity as its official religion. According to the legend current for centuries throughout the civilized world, Abgar Ukkama wrote to Jesus, inviting him to visit him at Edessa to heal him from sickness. In return he received the blessing of Jesus and subsequently was converted by the evangelist Addai. There is, however, no factual evidence for Christianity at Edessa before the reign of Abgar the Great, 150 years later. Scholars are generally agreed that the legend has confused the two Abgars. It cannot be proved that Abgar the Great adopted Christianity; but his friend Bardaiṣan was a heterodox Christian, and there was a church at Edessa in 201. It is testimony to the personality of Abgar the Great that he is credited by tradition with a leading role in the evangelization of Edessa.
- ↑ [books.google.ru/books?id=aepYpUVf9OkC&pg=PA162#v=onepage&q&f=false The Cambridge History of Early Christian Literature] Оригинальный текст (англ.)
Modern scholars have taken basically two very different approaches to this legend (which obviously reflects the general search for apostolic origins, characteristics of the fourth century), Some would dismiss it totally, while others prefer to see it as a retrojection into the first century of the conversion of the local king at the end of the second century. In other words Abgar (V) the Black of the legend in fact represents Abgar (VIII) the Great (c. 177-212), contemporary of Badaisan. Attractive though this second approach might seem, there are serious objections to it, and the various small supportive evidence that Abgar (VIII) the Great became Christian disappears on closer examination.
- ↑ [books.google.ru/books?id=8Q2XxXx5ZdsC&printsec=frontcover&dq=Rome+in+the+East:+The+Transformation+of+an+Empire&hl=ru&sa=X&ei=Xcf3UIn_DMeH4gTyp4CIDg&ved=0CDAQ6AEwAA#v=onepage&q=Rome%20in%20the%20East%3A%20The%20Transformation%20of%20an%20Empire&f=false Warwick Ball. Rome in the East: The Transformation of an Empire. — Routledge, 2000 — p. 95 — ISBN 9780415113762] Оригинальный текст (англ.)
More significant than Bardaisan's conversion to Christianity was the conversion -reported by Bardaisan - of Abgar the Great himself." The conversion is controversial, but whether or not he became a Christian, Abgar had the wisdom to recognise the inherent order and stability in Christianity a century before Constantino did. Ho encouraged it as essential for maintaining Edessa's precarious balance between Rome and Iran. Thus, it is Abgar the Great who lays claim to being the world's first Christian monarch and Edessa the first Christian state. More than anything else, a major precedent had been set for the conversion of Rome itself. // The stories of the conversions of both Abgar V and Abgar VIII may not be true, and have been doubted by a number of Western authorities (with more than a hint at unwillingness to relinquish Rome's and St Peter's own primogeniture?). But whether true or not. the stories did establish Edessa as one of the more important centres for early Christendom.
См. также
| ||||||
Отрывок, характеризующий Осроена
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
