Остап Бендер

Остап Бендер
Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей(-Задунайский)
Памятник Бендеру в Элисте на проспекте Остапа Бендера. 1999
Создатель:	Илья Ильф Евгений Петров
Произведения:	Двенадцать стульев Золотой телёнок
Пол:	мужской
Национальность:	неопределённая
Раса:	европеоидная
Место жительства:	СССР, без определённого
Возраст:	27-33
Дата рождения:	1897—1900
Место рождения:	вероятно, Одесса
Дата смерти:	осень 1927 (мнимой)
Место смерти:	Москва (мнимой)
Семья:	холост
Дети:	нет
Прозвище:	Ося
Звание:	«великий комбинатор»
Род занятий:	авантюрист
Прототип:	Осип Шор и др.
Роль исполняет:	Игорь Горбачёв Сергей Юрский Фрэнк Ланджелла Арчил Гомиашвили Андрей Миронов Сергей Крылов Георгий Делиев Николай Фоменко Олег Меньшиков

Остап БендерОстап Бендер

Оста́п Бе́ндер — главный герой романов Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок», «великий комбинатор», «идейный борец за денежные знаки», знавший «четыреста сравнительно честных способов отъёма (увода) денег». Один из самых популярных героев плутовского романа в русской литературе.

Сам Бендер представляется как Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей (в «Двенадцати стульях») и Бендер-Задунайский (в «Золотом телёнке»). В романе «Золотой телёнок» Бендера также именуют Остап Ибрагимович.

Биография

Происхождение имени

Прошлое Остапа весьма туманно. Авторами романов его прошлое упоминается вскользь:

Из своей биографии он обычно сообщал только одну подробность: «Мой папа, — говорил он, — был турецко-подданный»

По одной из версий, упоминание о «турецком подданстве» отца и отчество «Ибрагимович» не указывают на этническую связь с Турцией. В этом современники видели намёк на жительство отца Бендера в Одессе, где евреи-коммерсанты принимали турецкое подданство, чтобы их дети могли обойти ряд дискриминационных законоположений, связанных с конфессиональной принадлежностью, и заодно получить основания для освобождения от воинской повинности во время русско-турецкой войны. Кроме того, имя Ибрагим, как известно, является арабской формой имени Авраам. Есть версия, которая гласит, что слова «турецкий подданный» имели также ещё один скрытый смысл, понятный еврейской диаспоре России. «Турецкими подданными» там называли последователей движения сионистов, на рубеже веков выступавших за иммиграцию евреев в Палестину, находившуюся тогда под турецким владением (уехать в Палестину, соответственно — сменить подданство с российского на турецкое).

По другой версии, Ильф и Петров намеренно дали Бендеру «интернациональное» украинско- (Остап) — еврейско- (Бендер) — турецкое (Ибрагимович, -Сулейман, -Бей) имя как раз для того, чтобы исключить указанные выше толкования и подчеркнуть универсальность, всеобщность этой личности. Как известно, Одесса — город интернациональный, каким был и дуэт авторов «Двенадцати стульев» и «Золотого телёнка». Возможность заимствования одесскими авторами фамилии главного героя от названия близлежащего к их родине города, который по-румынски так и называется — Бендер (рум. Bender), высказал историк Виктор Худяков. Ведь в романе «12 стульев» упоминается и акробатка театра Колумба Жоржетта Тираспольских — а Бендеры и Тирасполь расположены друг напротив друга на разных берегах Днестра. Кроме того, у города Бендеры турецкое прошлое, а широко известная за пределами города самая главная его достопримечательность — турецкая крепость.

Финал романа «Золотой телёнок» также подтверждает версию В. Худякова: Остап не переходит границу СССР с Польшей либо Финляндией, не плывёт через море в сторону Стамбула, а выбирает для перехода Румынию, реку Днестр, возле Тирасполя — а на другом берегу, с бывшей тогда румынской стороны — как раз Бендеры.

Жизнь Бендера до 1927 года

Остап родился то ли в 1899—1900 году (в «Двенадцати стульях» летом 1927 года он называет себя «мужчиной двадцати семи лет»), то ли в 1896—1897 (в «Золотом телёнке» осенью 1930 года Бендер говорит: «Мне тридцать три года, возраст Иисуса Христа…»).

Упоминается, что Бендер учился в «частной гимназии Илиади» (роман «Золотой телёнок», гл. XVII). Кроме того, в том же романе (гл. XIII), на упоминание Васисуалием Лоханкиным о «сермяжной правде жизни», Остап Бендер со знанием дела замечает:

— Сермяжная?.. Она же посконная, домотканая и кондовая? Так, так. В общем, скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого? … Значит, до физики Краевича вы не дошли?

В ранней молодости Бендер «кормился тем, что показывал на херсонской ярмарке толстого, грудастого монаха, выдавая его за женщину с бородой — необъяснимый феномен природы» («Золотой телёнок», гл. XVI). В этом эпизоде прослеживается связь с образом известного американского авантюриста Финеаса Тейлора Барнума.

Из истории, рассказанной Бендером инженеру Щукину («Двенадцать стульев», гл. XXV), следует, что Остап зимой 1919 года жил в Миргороде, в охваченной Гражданской войной Украине. И, судя по подробностям рассказа о Вечном жиде («Золотой телёнок», гл. XXVII), Остап Бендер в этот период занимался контрабандой.

Известно, что в 1922 году Остап Бендер сидел в Таганской тюрьме — там его видел Яков Менелаевич (администратор театра «Колумб»), сидевший там же по «пустяковому делу». Бендер по выходе из тюрьмы чтит Уголовный кодекс (первый советский уголовный кодекс был принят как раз в 1922 году), и зарабатывает на жизнь способами, по возможности не подпадающими под его статьи.

Кроме того, Остап по крайней мере один раз был в Средней Азии до 1930 года.

«Двенадцать стульев»

«В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал беспризорный».

Так в романе впервые появляется великий комбинатор.

По мнению ряда комментаторов романа (в частности, М. Одесского и Д. Фельдмана), описание свидетельствует о том, что в Старгород вошёл заключённый, неоднократно судимый и совсем недавно освободившийся, то есть преступник-рецидивист (мошенник, так как сразу после освобождения строит планы, связанные с мошенничеством). В самом деле, бездомный бродяга, не имеющий холодной весной (лёд на лужах) ни пальто, ни носков, но путешествует в модном костюме и щегольской обуви:

«У него не было даже пальто. В город молодой человек вошёл в зелёном, узком, в талию, костюме».

Зато для рецидивиста тут нет ничего необычного. Квартиры у него нет и быть не должно — советским законодательством предусматривалось, что осуждённые «к лишению свободы» лишались «права на занимаемую жилую площадь». Значит, бездомным он стал уже после первого срока, вернуться было некуда, и гардероб хранить ему было негде. Если «молодого человека лет двадцати восьми» арестовали до наступления холодов, то пальто он не носил. Туфли и костюм Бендер сохранил, поскольку их отобрали после вынесения приговора и вернули при освобождении, носки же и бельё, которые арестантам оставляли, изветшали. Последний срок Остап отбывал в ДОПРе, то есть на территории УССР, на крайнем востоке которой находилась Чмаровка (в РСФСР были не ДОПРы, а исправдома).

«Золотой телёнок»

По мнению писателя Даниэля Клугера, структура «Золотого телёнка» представляет собой классический детектив, элементы которого пародируются.

Вся дилогия представляет собой биографию авантюриста, который поначалу был уголовником, а затем стал сыщиком, своего рода подпольным советским Видоком или Арсеном Люпеном.

Действия Остапа Бендера в первой части его биографии («12 стульев») могут подпадать под соответствующие статьи Уголовного кодекса, в то время как во второй части — «Золотом телёнке» — он, по сути, расследует преступление, хоть и с целью шантажа. Подобная двойственность героя вполне в духе классического детектива.

Убийство и воскрешение героя

В предисловии к «Золотому телёнку» Ильф и Петров в шутливой форме рассказали о том, что к концу написания «Двенадцати стульев» возник вопрос об эффектной концовке. Между соавторами возник спор, убивать ли Остапа или оставить в живых, что даже стало причиной ссоры между соавторами. В конце концов, решили положиться на жребий. В сахарницу положили две бумажки, на одной из которых был нарисован череп с костями. Выпал череп — и через тридцать минут великого комбинатора не стало.

По свидетельству брата Е. Петрова — Валентина Катаева (в книге «Алмазный мой венец») сюжетная основа «Двенадцати стульев» была взята из рассказа А. Конан-Дойля «Шесть Наполеонов», в котором драгоценный камень был спрятан в одном из гипсовых бюстиков французского императора. За бюстиками охотилось двое преступников, один из которых в конце концов был прирезан бритвой своим сообщником. Кроме этого Катаев упоминает и о «уморительно смешной повести молодого, рано умершего советского писателя-петроградца Льва Лунца, написавшего о том, как некое буржуазное семейство бежит от советской власти за границу, спрятав свои бриллианты в платяную щётку».

В романе «Золотой телёнок» Остап «воскрес». Шрам на шее, описанный авторами, говорит о том, что бывший студент Иванопуло вернулся домой достаточно вовремя для того, чтобы «хирурги смогли спасти мою молодую жизнь».

В конце «Золотого телёнка» Остап был ограблен румынскими пограничниками при переходе границы, но остался в живых, что может говорить о намечавшемся продолжении приключений Остапа.

В 1933 году в печати появились анонсы третьего романа о Бендере под условным названием «Подлец», но этот замысел Ильфа и Петрова остался неосуществлённым. Зато в конце XX века на рынке появилось несколько «продолжений».

Внешность и некоторые характеристики

Судя по всем описаниям, Остап — довольно привлекательный молодой мужчина с интересной внешностью. Он высокий, атлетического телосложения, кожа смугловатого оттенка, глаза голубые (реже — карие или серые), волосы иссиня-чёрные. Несмотря на бедность и незнатное происхождение, Остап весьма умён, сообразителен, смекалист. Обаятелен, нравится женщинам разных возрастов. Обладает прекрасными актёрскими способностями, отменно врёт. Неприхотлив в еде и в жилье — скорее всего, из-за молодости. Напивается редко, но метко — так, в «12 стульях» он напивается «на ресторанной горе до столбняка». Вообще, Остап — человек, который очень хочет жить, попробовать в этой жизни всё, но на его пути слишком много препятствий. Именно поэтому Остап — язвительный, саркастичный циник, который во всём ищет выгоду для себя. Остап весьма дальновиден и проницателен, ему не откажешь в интуиции. Возможно, при других жизненных обстоятельствах, он сделал бы отличную карьеру, зарабатывал бы хорошие деньги («Если бы он направлял свои силы на действительную заготовку рогов или же копыт, то надо полагать, что мундштучное и гребёночное дело было бы обеспечено сырьём по крайней мере до конца текущего бюджетного столетия» — «Золотой телёнок», глава XVII), но он предпочитает скитаться по городам, перебиваясь аферами и случайными заработками, в ожидании «блюдечка с голубой каёмочкой», на котором случай преподнесёт ему большой куш. В этом и есть его трагедия — человек с недюжинными мозгами, сообразительный, современный, влачит такое, в общем-то, жалкое существование. Он не может долго сидеть на одном месте — слишком много у него планов и надежд. Энергичность, неистощимость на выдумки, богатая фантазия и в то же время чувство юмора, человечность (по крайней мере по отношению к своим компаньонам) — именно за это Остап так полюбился читателям.

Аферы

Живость характера, знание психологии, артистические способности и любовь к денежным знакам позволяли Остапу проводить довольно остроумные аферы, жертвами которых становились как отдельные граждане, так и большие группы лиц одновременно.

• В Старгороде Остап в один вечер сколотил из местных «бывших» и нэпманов подпольную организацию для свержения Советской власти — «Союз меча и орала». Новообращённые борцы тут же пожертвовали «прибывшему из Берлина» лидеру солидную сумму. Члены «Меча и орала» настолько поверили в серьёзность затеи, что в конце концов явились с повинной в ОГПУ, а у одного из них (Кислярского) Бендеру ещё дважды удалось получить денежные субсидии на «святую цель». («Двенадцать стульев»)
• Там же Бендер проник в дом престарелых, представившись инспектором пожарной охраны. Таким образом он смог осмотреть здание, выяснить судьбу одного из стульев, даром пообедать и получить с перепуганного заведующего взятку. («Двенадцать стульев»)
• Ради стула вдовы Грицацуевой Бендер женился на ней — просто украсть мебель у бедной женщины он посчитал ниже своего достоинства. Заочный развод он получил позже, об этом упоминается в «Золотом телёнке». («Двенадцать стульев»)
• Чтобы вместе с театром «Колумб» отправиться на пароходе в гастрольную поездку, не умеющий рисовать Бендер назвался дипломированным художником, выпускником ВХУТЕМАС, а Воробьянинова представил своим подмастерьем. Этот обман, впрочем, быстро раскрылся. («Двенадцать стульев»)
• В приволжском городке Васюки Остап представился международным гроссмейстером, дал сеанс одновременной игры в местной шахматной секции и убедил наивных провинциалов в реальности организации «Международного Васюкинского турнира 1927 года», на котором должны были встретиться сильнейшие шахматисты современности. После проведения турнира Васюки должны были стать новой столицей СССР (Нью-Москва), а впоследствии — и всего мира. В Васюках Бендер играл в шахматы второй раз в жизни. («Двенадцать стульев»)
• В Пятигорске Остап успешно продавал отдыхающим билеты для входа в открытый для всех «Провал» «с целью капитального ремонта Провала. Чтобы не слишком проваливался». Там же Бендер после пятиминутного инструктажа превратил чванливого дворянина Воробьянинова в квалифицированного попрошайку. («Двенадцать стульев»)
• В городе Арбатове Бендер выдал себя за сына лейтенанта Шмидта и получил от председателя горисполкома небольшую материальную помощь. Когда в кабинет председателя неожиданно ввалился второй «сын лейтенанта» — Балаганов — Бендер сумел спасти ситуацию и безнаказанно уйти. («Золотой телёнок»)
• Получив в своё распоряжение автомобиль Адама Козлевича, Бендер по пути в Черноморск некоторое время выдавал себя за командора большого автопробега, «снимая пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания», то есть попросту присваивая приготовленные для спортсменов бензин, запчасти и разносолы. («Золотой телёнок»)
• По дороге в Черноморск Остап продал американским туристам технологию производства пшеничного самогона: «На дороге валялись деньги. Я их подобрал. Смотрите, они даже не запылились». («Золотой телёнок»)
• Одним из обычных мероприятий Бендера были выступления перед публикой в качестве индийского брамина и йога, любимца Рабиндраната Тагора, заслуженного артиста союзных республик Иоканаана Марусидзе: «Индийский факир. Курочка-невидимка. Номера по опыту Шерлока Холмса. Материализация духов и раздача слонов». («Золотой телёнок»)
• Следствие по делу А. И. Корейко Бендер ведет без всяких на то полномочий, и, судя по тексту романа, даже не пытается выдавать себя за представителя власти. Тем не менее жулики и казнокрады трепещут перед ним и наперебой выкладывают нужную информацию. («Золотой телёнок»). При Остап этом создаёт фальшивую контору «Рога и копыта», чьё название стало нарицательным для фирм-однодневок.
• Оставшись в Черноморске без средств, Бендер за одну ночь сочинил киносценарий «Шея» и продал его местной кинофабрике. Сценарий, судя по всему, никто из кинодеятелей даже не попытался прочитать. («Золотой телёнок»)
• Добираясь вслед за Корейко к месту смычки Восточно-Сибирской магистрали, Бендер выдавал себя за корреспондента «Черноморской газеты». Деньги на расходы он раздобыл, продав журналисту Ухудшанскому «Торжественный комплект» — универсальную инструкцию по изготовлению газетных статей и очерков из готовых штампов, которую сам и составил. («Золотой телёнок»)

Образ Бендера в романах

Можно заметить, что образы Бендера в романах «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок» сильно различаются. В «Двенадцати стульях» его образ схематичен, фактически это условный персонаж. Он практически не совершает ошибок, всё ему даётся удивительно легко, он оптимистичен и жизнерадостен. В «Золотом телёнке» образ Бендера более глубок, в нём уже можно почувствовать живого человека, со всеми его болями, радостями и мечтами.

Возможные прототипы

Основным прототипом Бендера считается Осип (Остап) Шор, бывший сотрудник уголовного розыска Одессы, старший брат поэта Натана Шора (Фиолетова). Он родился 30 мая 1899 в Никополе. В 1917—1919 пытался учиться в Петроградском Технологическом институте, но, возвращаясь в Одессу, пережил массу авантюр: с целью добычи средств к существованию представлялся то художником, то шахматным гроссмейстером, то женихом, то представителем подпольной антисоветской организации.

В пользу этой версии косвенно высказывается писатель Валентин Катаев: «что касается центральной фигуры романа Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое. Прототипом Остапа Бендера был старший брат одного замечательного молодого поэта… Он не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом…»

После издания книги О. Шор заявился к Ильфу и Петрову с целью потребовать «авторские», за использование образа, однако писатели, рассмеявшись, пояснили, что образ собирательный, посему о вознаграждении речи идти не может, однако выпили с ним «мировую», после которой Осип оставил свои претензии, попросив писателей лишь об одном — воскресить героя.

По мнению исследователя Сергея Белякова, прототипом Бендера является Валентин Катаев.

Также следует отметить, что в 1926 году, за год до появления Бендера на страницах книги, в Москве, где жили Ильф, Петров и Катаев, с большим успехом (всего было дано двести спектаклей) в театре Вахтангова была поставлена пьеса Михаила Булгакова «Зойкина квартира», показывающая нравы НЭПа. В пьесе действует персонаж Аметистов, он же Путкиновский, он же Антон Сигурадзе, весьма похожий на будущего Бендера. Это обаятельный пройдоха, артистичный плут, элегантный мошенник, весьма активный и красноречивый, выпутывающийся из различных ситуаций. Аметистов, как и Бендер, перед первым появлением в пьесе вышел из тюрьмы. Аметистов был расстрелян в Баку, как Бендер зарезан в Москве — но оба они чудесным образом воскресли. Аметистов может убедить кого угодно в чём угодно (кроме милиции). Голубая мечта Аметистова — Лазурный берег и белые штаны («- Ах, Ницца, Ницца!.. [ср. О, Рио, Рио!..] Лазурное море, и я на берегу его — в белых брюках!».

В пятой главе «Золотого теленка» Остап Бендер рассказывает компаньонам об опыте работы на клубных сценах в качестве факира, прорицателя и фокусника Иоканаана Марусидзе. Прототипом для эстрадного амплуа Великого комбинатора стал ленинградский артист [magicpedia.ru/magicians/tabid/435/articleType/ArticleView/articleId/709/---1883-1941.aspx Семен Савельевич Дубров] (1883—1941), выступавший во второй половине 1920-х годов под псевдонимом Сен-Вербуд. Доказательства приведены в исследовании Андрея Федорова «Кто он, факир из „Золотого теленка“?».

В XIX веке образ великого комбинатора с мечтой о Рио предвосхитил барон Николай фон Менгден (сын генерала фон Менгдена и баронессы Амалии) (1822—1888), который в 1844 году авантюрным способом из праздного любопытства оказался в Рио-де-Жанейро. Выдав себя за русского сенатора, он получил аудиенцию у бразильского императора Педру II. Проведя время в Рио-де-Жанейро «превесело», Николай Менгден вернулся в Россию, где уже был уволен со службы. История эта была рассказана в воспоминаниях баронессы Софьи Менгден, опубликованных в 1908 году в журнале «Русская старина».

Бендер на экране

Экранизации романов были как в СССР, так и за границей. К примеру, «Двенадцать стульев» ставили в Польше, Германии, на Кубе. В первых зарубежных экранизациях был значительно изменён сюжет, а также было изменено имя главного героя. Ниже приведён список актёров, которые играли роль именно Остапа Бендера.

Исполнитель роли	Режиссёр фильма	Дата выхода на экран
Игорь Горбачёв	Александр Белинский	1966
Игорь Горбачёв — первый Остап Бендер на телеэкране. Появился он в 1966 году в телеспектакле Ленинградского телевидения «12 стульев».
Сергей Юрский	Михаил Швейцер	1968
Сергей Юрский стал первым Остапом Бендером в кино, снявшись в экранизации «Золотой телёнок» 1968 года. Примечательно, что на момент съёмок фильма возраст Юрского (1935 года рождения) составлял 33 года, в полном соответствии с романом: «Мне тридцать три года — возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор?..»
Фрэнк Ланджелла	Мел Брукс	1970
Фрэнк Ланджелла сыграл Остапа Бендера в американской экранизации «12 стульев». Единственный из исполнителей в экранизациях романа, отвечающий авторской характеристике: «28 лет» (то есть молодой, а не зрелый мужчина, как все остальные), «с военной выправкой».
Арчил Гомиашвили	Леонид Гайдай	1971
Арчил Гомиашвили сыграл роль Остапа дважды: в картине Леонида Гайдая «12 стульев» и в фильме «Комедия давно минувших дней» Юрия Кушнерёва, вышедшем в 1980 году. В картине Гайдая Бендер говорит голосом Юрия Саранцева, из-за хрипа заболевшего Гомиашвили (по другой версии — поскольку в речи Гомиашвили присутствовал грузинский акцент). Хотя возраст Арчила Гомиашвили совсем не соответствовал указанному в романе возрасту Бендера, многие зрители считают его лучшим Бендером из всех экранизаций «Двенадцати стульев».
Иван Дарваш	Миклош Синетар	1974
Иван Дарваш сыграл Бендера в постановке «Золотой телёнок» 1974 года, снятой для венгерского телевидения Миклошем Синетаром.
Андрей Миронов	Марк Захаров	1976
Андрей Миронов сыграл роль Остапа Бендера в четырёхсерийном фильме-мюзикле «12 стульев».
Сергей Крылов	Василий Пичул	1993
Певец Сергей Крылов сыграл Остапа Бендера в фильме Василия Пичула «Мечты идиота» (1993). Бендеру около 40 лет.
Георгий Делиев	Ульрике Оттингер	2003
В фильме немецкого режиссёра Ульрике Оттингер «Двенадцать стульев» главную роль сыграл одессит Георгий Делиев.
Николай Фоменко	Максим Паперник	2005
Николай Фоменко сыграл Бендера в постановке «Двенадцати стульев» 2005 года, показанной по телевидению в начале января 2005 года.
Олег Меньшиков	Ульяна Шилкина	2006
В 2006 году был снят восьмисерийный сериал «Золотой телёнок», в котором роль Остапа Бендера исполнил Олег Меньшиков. Актёрское воплощение образа Остапа Меньшиковым было признано одним из самых неудачных.

Памятники

Остап Бендер увековечен памятниками в ряде городов:

• Бердянск, Запорожская обл. — увековечен вместе с Шурой Балагановым в парке им. П. П. Шмидта.
• Жмеринка, Винницкая область Украины, возле вокзала — памятник в виде стоящего Остапа в окружении стульев (в настоящий момент отсутствует на своем месте; снесен по решению местных властей в 2012 году).
• Екатеринбург — памятник Остапу Бендеру и Кисе Воробьянинову установлен в августе 2007 года на улице Белинского.
• Козьмодемьянск (республика Марий Эл), прототип Васюков — памятник 12 стульям установлен на ул. Чернышевского.
• Краснодар — рядом со входом в кафе «Золотой телёнок» на улице Рашпилевской.
• Кременчуг, Полтавская обл. — ул. Соборная, возле ТРК «Галактика».
• Мелитополь, перекрёсток пр. Б. Хмельницкого и ул. Героев Украины, возле кафе «Сити».
• Санкт-Петербург, итальянской улице дом 4, недалеко от площади Искусств и Государственного Русского музея.
• Одесса — рядом со входом в один из ресторанов в центре, на Дерибасовской.
• Пятигорск — памятник возле «Провала».
• Санкт-Петербург — памятник великому комбинатору установлен 25 июля 2000 года, в «день рождения» Остапа, на Итальянской улице, дом 4, при входе в бывший ресторан «Золотой Остап».
  • Сестрорецк — Народный литературный музей Остапа Бендера
• Старобельск, Луганская область — памятник Остапу Бендеру установлен в сквере ЛНУ со стороны деревни Чмаровки (подробнее см. Старобельск в творчестве Ильфа и Петрова).
• Харьков — ряд памятников (подробнее см. Памятники героям произведений Ильфа и Петрова в Харькове).
• Чебоксары — памятник Остапу Бендеру и Кисе Воробьянинову на бульваре Ефремова (Чебоксарском арбате).
• Элиста — памятник Остапу Бендеру с шахматным конём в руке. Установлен на проспекте Остапа Бендера в 1999 году.
• Крымск, Краснодарский край — памятник Остапу Бендеру, сидящему на скамейке, установлен на одной из центральных улиц города… прямо напротив районного управления полиции.
• с. Комаров, Винницкий район — памятник О. Бендеру, с 12-м стулом.

Интересные факты

• Евгений Весник, будучи актёром театра Сатиры, сыграл Бендера сначала в «Золотом телёнке», который ставил Эммануил Краснянский в 1956 году, потом в «Двенадцати стульях», где был режиссёром Эраст Гарин. В общей сложности Е. Весник сыграл «великого комбинатора» шестьсот раз. Кстати, в книге «Записки актёра» Весник рассказал такую историю:

«1950-е годы. Очередные гастроли в Одессе, но уже в составе Театра сатиры. Первый час ночи. Иду по Дерибасовской. Повсюду реклама театра, фотографии артистов, сцен из спектаклей „Золотой телёнок“, „Клоп“.
Ко мне подходит компания молодых людей, окружают. Стало немного не по себе. Оказывается, узнали.
— Это вы будете в оперном театре Бендера играть? (Наши спектакли шли на сцене Одесского оперного театра.)
— Я.
— Очень приятно, — вполне дружелюбно продолжают парни. — А вы будете на сцене говорыть, как мы в Одессе говорым, или с акцентом, как вы в Москве говорыте?
— Я буду говорить как в Москве.
— Ну так шо это за Бендер? Барахло! Пошли, ребята».

• В честь Остапа Бендера был назван ежегодный фестиваль юмора «Золотой Остап», проводившийся с 1992 года в Санкт-Петербурге, и вручавшиеся в рамках этого фестиваля премии.
• ОАО «ВИНАП» (бывш. Новосибирский пиввинкомбинат) выпускало пиво под маркой «Товарищ Бендер» с изображением на этикетке Бендера, Козлевича, Паниковского и Балаганова в автомобиле «Антилопа Гну» и с цитатами из книги.
• В начале 90-х один из исполнителей О. Бендера в кино, Арчил Гомиашвили, основал в Москве клуб/ресторан «Золотой Остап».

• В честь Остапа Бендера назван астероид (7113) Ostapbender, открытый астрономом Людмилой Карачкиной в Крымской астрофизической обсерватории 29 сентября 1986 г.

Ссылки

• [lenta.ru/articles/2015/06/27/bender/ Товарищество Бендера] // Лента.ру, 27 июня 2015
• [petrov.com.ua/GoldCalf/GoldCalf.htm Карикатуры Кукрыниксов к роману «Золотой телёнок»] на petrov.com.ua

Отрывок, характеризующий Остап Бендер

Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)