Остарбайтеры

«Остарба́йтер» (нем. Ostarbeiter — работник с Востока) — определение, принятое в Третьем рейхе для обозначения людей, вывезенных из Восточной Европы с целью использования в качестве бесплатной или низкооплачиваемой рабочей силы (1942—1944 гг.). Немецкие официальные лица (в том числе и непосредственный автор термина Герман Геринг) обозначали этим словом «принудительных рабочих с Востока», которые были родом с территорий Восточной Европы, ставших советскими после 17 сентября 1939 года, согласно распоряжению правительства СССР от 17 сентября 1939 г., в соответствии с которым территории Западной Белоруссии и Западной Украины военным путём были присоединены к Советскому Союзу.

Существует и другое смысловое понимание и использование данного термина: согласно публикациям, данным термином советские власти и общество обозначали всех граждан, депортированных немецкими властями на территорию рейха с целью использования их в качестве рабочей силы.

Основной регион происхождения

Остарбайтеры, в большинстве своём, были вывезены с территории Рейхскомиссариата Украина. Украинцы составляли основную часть этих огромных групп людей, среди которых также было много белорусов, русских и поляков, в меньшем количестве — татар. Евреям и цыганам даже теоретически в этом статусе было отказано. Национальность имела серьёзное значение и при отборе девушек: в помощь немецким домохозяйкам лучше всего подходили украинки.

В большинстве, вывозу подвергались молодые и сильные подростки (в возрасте около 16 лет), люди старше этого возраста, как правило, принимались в меньших количествах. 30 % остарбайтеров было отобрано в возрасте от 12 до 14 лет. К ноябрю 1943 года возрастное ограничение по набору остарбайтеров было снижено до порога в 10 лет. 50 % остарбайтеров, забранных с территории Украины, были женского пола.

Остарбайтеры из Рейхскомиссариата Украина были обязаны носить нашивку тёмно-голубого и белого цветов с надписью «OST», которая сообщала немцам, что этот человек — работник с Востока, и понижала их в правах.

Терминология классификации рабочей силы

См. также: Принудительный труд в Третьем рейхе

Официальные документы рейха содержат информацию о том, что, на конец лета 1944 года на работы на территорию «Великогерманского рейха» силой были увезены 7 млн 600 тысяч гражданских лиц и военнопленных. Таким образом, остарбайтеры составляли приблизительно четверть всей экономической и производительной мощности Германии того времени.

Между работниками из-за границы (дословно в переводе с нем.  — Fremdarbeiter) была искусственно создана классовая система различия на основе принадлежности каждого конкретного человека к определённой народности в соответствии с иерархией национальностей, принятой идеологией национал-социализма.

1. Фремдарбайтер (нем. Fremdarbeiter — «иностранный работник») — рабочие из стран Скандинавии и Италии.
2. Цвангсарбайтер (нем. Zwangsarbeiter — «принуждённый работник»). Категория состояла из двух групп:
   1. Милитэринтернирте (нем. Militärinternierte — «военно-интернированный») — в основном, военнопленные из стран Европы.
   2. Цивильарбайтер (нем. Zivilarbeiter — «гражданский работник») — в основном, поляки, угнанные на принудительные работы. Получали уменьшенный паёк и оплату труда; вынуждены были работать дольше, чем немцы. Не могли пользоваться общественными социальными удобствами и присутствовать на общественных собраниях и в общественных местах (начиная от запрета на пользование транспортом до закрытых для них ресторанов и церквей). Гражданским работникам было запрещено занимать определённые должности; они также обязаны были носить нашивку-обозначение.
3. Остарбайтер (нем. Ostarbeiter — «восточный работник») — были, в большинстве своём, вывезены с территории оккупированной Украины. Были помечены знаком «OST» (с нем. — «Восток»), и были принуждены существовать в условиях гораздо более жестоких, чем даже «гражданские работники». Принуждены были жить в специальных лагерях, обнесённых колючей проволокой и находящихся под охраной. Были постоянной мишенью для проявлений жестокости и античеловечности со стороны гестапо и использовались за некоторыми исключениями в качестве бесплатной рабочей силы. В конце войны 5 млн 500 тысяч остарбайтеров вернулись в СССР.

История явления

Предисловие

Третий рейх столкнулся с индустриальным кризисом уже в 1941 году. Кризис возник в связи с тем, что крайне большое число работников-немцев ушло на фронт. При этом, запросы государства, ведущего активную захватническую войну, только возрастали. Для предотвращения возможного коллапса экономики рейха было принято решение ввезти в Германию людей с захваченных вермахтом территорий Восточной Европы и использовать их для нужд немецкой военной промышленности, а также в сельском хозяйстве. Именно эти работники и получили название «остарбайтеры».

Набор и рекрутирование

Советские военнопленные

В большом количестве использовались советские военнопленные, которых нельзя считать остарбайтерами — восточными работниками. Сведения о числе советских военнопленных, находившихся в лагерях верховного главнокомандования вооружённых сил Германии (ОКБ) и использованных в качестве рабочей силы в немецкой экономике в 1942—1945 гг. Примечание: Составлено по немецким учетным данным, хранящимся в федеральном и военном архивах Германии и Центральном архиве Министерства обороны РФ (ф. 500, оп. 12450, д. 86), а также материалам военно-исторических трудов, изданных в ФРГ. По состоянию на:

Количество военнопленных на дату	Всего	В лагерях ОКБ	На работах в рейхе (концлагеря)
1 февраля 1942 г.	1 020 531	147 736	1 168 267
1 марта 1942 г.	976 458	153 674	1 130 132
1 апреля 1942 г.	643 237	166 881	810 118
1 июня 1942 г.	734 544	242 146	976 690
1 сентября 1942 г.	1 675 626	375 451	2 051 077
1 октября 1942 г.	1 118 011	455 054	1 573 065
1 ноября 1942 г.	766 314	487 535	1 253 849
1 января 1943 г.	1 045 609	нет данных	-
1 февраля 1943 г.	1 038 512	493 761	1 532 273
1 июля 1943 г.	647 545	505 975	1 153 520
1 августа 1943 г.	807 603	496 106	1 303 709
1 декабря 1943 г.	766 314	564 692	1 331 006
1 марта 1944 г.	861 052	594 279	1 455 331
1 мая 1944 г.	877 980	618 528	1 496 508
1 июня 1944 г.	875 733	618 528	1 494 261
1 августа 1944 г.	889 309	631 559	1 520 868
1 сентября 1944 г.	905 864	765 444	1 671 308
1 октября 1944 г.	911 990	нет данных	-
1 ноября 1944 г.	929 100	нет данных	-
1 января 1945 г.	930 287	750 000	1 680 287
25 апреля 1945 г.	-	-	800 000

Основным официальным источником данной информации являются донесения о людских потерях, получаемые архивами посредством фронтовых, армейских объединений, соединений, отдельных частей. Каждый месяц документы анализировались в Генеральном штабе, уточнялись и дополнялись материалами о неучтенных потерях. После этого данные докладывались в Ставку Верховного главнокомандующего.

После тщательного анализа всех источников предварительно было определено, что за годы войны пропало без вести и оказалось в плену 5 млн 59 тыс. советских военнослужащих, в числе которых 500 тыс. военнообязанных, призванных по мобилизации, но захваченных противником в пути в воинские части. Как выяснилось при дальнейшем исследовании, не все пропавшие без вести были пленены. Около 450—500 тыс. чел. из них фактически погибли или, будучи тяжело ранеными, остались на поле боя, занятом противником.

Добровольцы из оккупированных районов

Первоначально кампания по набору остарбайтеров была запущена на территориях, захваченных Германией, в январе 1942 года. Ответственным за её проведение был комиссар по рабочей силе Фриц Заукель (нем. Fritz Sauckel). Объявление, данное в печать представителями этой кампании, гласило:

УКРАИНСКИЕ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ! Большевистские комиссары разрушили ваши фабрики и рабочие места, и, таким образом, лишили вас зарплаты и хлеба. Германия предоставляет вам возможность для полезной и хорошо оплачиваемой работы. 28 января первый транспортный поезд отправляется в Германию. Во время переезда вы будете получать хорошее снабжение, кроме того, в Киеве, Здолбунове и Перемышле — горячую пищу. В Германии вы будете хорошо обеспечены и найдете хорошие жилищные условия. Плата также будет хорошей: вы будете получать деньги по тарифу и производительности труда. О ваших семьях будут заботиться всё время, пока вы будете работать в Германии. Рабочие и работницы всех профессий — предпочтительно металлисты в возрасте от 17 до 50 лет, добровольно желающие поехать в Германию, должны объявиться на БИРЖЕ ТРУДА В КИЕВЕ ежедневно с 8 до 15 часов. Мы ждем, что украинцы немедленно объявятся для получения работы в Германии. Генерал-комиссар И. КВИТЦРАУ, С. А. Бригадефюрер. «Нове українське слово», 11.1.1942 г.

ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ
…Во время своих отпусков большинство из наших людей испытали сильный шок; недовольство, охватившее всю Германию, произвело на них очень тягостное впечатление. Некоторые из наших людей в качестве санитаров сопровождали поезда, следовавшие в Германию. Эти поезда перевозили русских - мужчин и женщин, которые были завербованы в Севастополе на совершенно добровольной основе для работы в военной промышленности. Наши санитары были крайне встревожены теми условиями, в которых ехали эти люди. Мы все еще поддерживали добрые отношения с русскими. Нашим людям было неведомо, что эти русские едут прямиком в рабство, и все те недочеты, свидетелями которых они сами становились, списывали просто на недостатки в организации…

Питер Бамм (наст. имя - К. Эммрих).

При отправлении в Германию первый поезд был переполнен. Предложений было столько, что отправление было перенесено на 22 января, когда оно и состоялось. Ехавшим в поезде украинцам в Здолбунове давали варёное просо с немецких полевых кухонь, а на другой станции — такое же просо, но уже пополам с мышиным помётом. Объявления продолжали появляться все следующие месяцы:

Германия зовет тебя! Уезжай в прекрасную Германию! 100 тысяч украинцев уже работают в свободной Германии. Как насчет тебя?

— объявление с таким текстом вышло в киевской газете за 3 марта 1942 года. Однако, в Германии украинцев встретили нечеловеческие условия, и кампания по добровольному набору остарбайтеров утратила свою эффективность. Стали применяться силовые угоны людей в Германию. Впоследствии, пережившие немецкую оккупацию киевляне вспоминали:

…Да, действительно, мединститут работал. И я там училась. Месяца 3 или 4. Потом всех студентов отправили на сельхозработы. А когда вернулись в Киев, нас собрали в институте и объявили — завтра, с вещами, на вокзал, будете уезжать в Германию. Туда, конечно, никто не хотел, поэтому на вокзал не явились, прятались, где кто мог… В 43-м, после освобождения Киева, в мединституте снова начались занятия

Насильственные отправления

С приходом на территорию «Рейхскомиссариата Украина» вестей о том, что условия для остарбайтеров в Германии далеки от человеческих, поток добровольцев скоро иссяк. Как результат, немцы начали прибегать к массовому силовому захвату людей, часто используя в качестве подходящего предлога для акций депортации массовые скопления людей, пришедших на церковные службы или на спортивные соревнования. Целые толпы людей под прицелами автоматов шли к грузовикам, которые доставляли их к формирующимся эшелонам, увозящим их в Третий рейх. Фактически, эти признаки косвенно указывали на тот факт, что минимум 40 тысяч остарбайтеров умирали по тем или иным причинам каждый месяц.

Рейхскомиссар Эрих Кох получил приказ — обеспечить приток с территории Украины 450 тысяч новых работников в год любым методом. Немецкие документы свидетельствуют о том, что остарбайтер должен быть принуждён «работать до смерти». Несмотря на то, что 40 тысяч украинцев были отправляемы в Германию каждый месяц в качестве остарбайтеров, рейхсминистр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер жаловался, что темпы работы сокращаются. В одном из внутренних документов Фриц Заукель требовал от рейхсминистра по делам восточных территорий Альфреда Розенберга, чтобы за ближайшие четыре месяца в Третий Рейх был выслан 1 миллион мужчин и женщин — это, ориентировочно, 10 тыс. человек в день. Более чем две трети этих людей были присланы с Украины. Во всех главных украинских городах немецкая армия захватывала на улицах молодых людей и девушек и отправляла их в Германию. Одним из стремлений немецкой администрации было постоянное снижение численности населения захваченных городов, что достигалось путём голода и депортаций.

3 сентября 1942 года Адольф Гитлер отдал приказ привезти в Германию 500 тысяч украинок для того, чтобы освободить от ведения домашнего хозяйства германских женщин. Всего 15 000 девушек были взяты в Германию для работ по дому.

Условия работы и содержания

В Германии остарбайтеры жили в лагерях двух типов:

1. в частных лагерях при заводах и фабриках, построенных и содержавшихся на деньги компаний, таких, как «Хенкель» или «Опель». Работа длилась 12 часов в день, 6 дней в неделю.
2. в специальных лагерях, охранявшихся частными охранными структурами, известными как «веркшутц» (нем. Werkschutz). Работа также длилась 12 часов в день, 6 дней в неделю.

Работа оплачивалась по ставкам втрое меньшим, чем немецким рабочим, оплата была рассчитана таким образом, чтобы её хватало только на скудное питание, одежду и предметы первой необходимости. В основном деньги не доходили до своих законных получателей, а уходили на покрытие выше указанных затрат по питанию, содержанию лагерей и т. д. С введением в Германии карточной системы на основные продовольственные товары, обувь, одежду и т. д. полученные деньги потеряли для остарбайтеров без продовольственных карточек всякую ценность. Многие авторитетные учёные утверждают, что во многих случаях компании не оплачивали труд остарбайтеров и «гражданских работников» вообще.

В Викитеке есть полный текст «Сообщения из империи № 309». (К начальнику полиции безопасности и СД. Управление III. Берлин, 17 августа 1942 г.

Те, кому всё же платили, получали свою оплату специально отпечатанными бумажными деньгами или в форме марок, похожих на почтовые, на которые можно было приобрести только ограниченное количество и ассортимент товаров, и только в специальных магазинах при лагерях. Законодательно немецкое правительство установило данной категории работников худшие условия питания по сравнению со всеми остальными группами принуждённых работников рейха. Голодный рацион и примитивные условия содержания являлись стандартными условиями жизни этих людей в нацистской Германии.

Наличной оплаты труда, по утверждению бывшего остарбайтера С. Пономаренко, ему хватало максимум на бутылку пива в городе. Ближе к концу войны условия оплаты и содержания улучшались, в 1943 году немецкое правительство учредило сберегательные книжки для остарбайтеров.

Остарбайтеры были ограничены в своей свободе передвижения и в выборе места пребывания (как уже приводилось выше, часто это были трудовые лагеря), им запрещено было вступать в половые контакты с немцами.

В Викитеке есть полный текст указа Розенберга о вынесении… …приговоров о смертной казни лицам, неповинующимся оккупационным властям

Они могли подвергаться побоям и издевательствам или даже быть убиты с минимальными последствиями для совершавших это немцев. Остарбайтеров, пытавшихся бежать, убивали, оставляя «в назидание» труп убитого. Оставление своего рабочего места также каралось смертью.

Однако же, при этом достаточно часто встречаются и противоположные оценки условий работы:

Работал я на ферме у одной семьи — хозяйки с двумя дочками. Сено косил, коров доил, возил продавать молоко в Берлин. Кормили пять раз в день — хлебом с молоком. Частенько и за хозяйский стол отужинать приглашали — картошкой с мясом. Даже церковь посещал с ними… О победе наших я узнал от советских солдат, которые пришли побриться да помыться в дом хозяйки. Они меня и направили в штаб НКВД для проверки. Там я рассказал о дружбе с немкой, а мне судом пригрозили, если всего не забуду…

Интересные сведения о жизни и быте остарбайтеров даёт исследование их писем на родину, отправленных до освобождения данной территории от оккупации:

В Викитеке есть полный текст «Сообщения из империи № 376». (К начальнику полиции безопасности и СД. Управление III. Берлин, 15 апреля 1943 г.

Письма отличаются по своему содержанию в зависимости от места работы и условий проживания пишущего. В одном они похожи, в большинстве писем остарбайтеры спрашивают у родных, как у них с хлебом и другими продуктами. Описывая свои рационы, указывают на количество хлеба, причем меньше 300 граммов не встречалось. Повседневной пищей были суп, борщ, картошка, кофе, сыр, масло, колбаса, мёд. На неделю работникам выдавали табак, спички, или две буханки хлеба. Необходимо отметить, что зарплата, хотя и мизерная, но была. Правда надо учитывать, что большинство из остарбайтеров были малоквалифицированными специалистами. Известны факты, что русские инженеры получали у немцев 300 и более рейхсмарок. Пользовались уважением медики, у врачей зарплата доходила до 150 марок. Для рабочих устраивались выходные дни, они могли получать и отправлять письма, получать посылки с родины. На Рождество им дарили рождественские подарки. В спальнях у каждого была тумбочка, кровать, два одеяла… Один из сотрудников Харьковского исторического музея рассказывал о хранящейся в фондах музея фотографии из студенческого билета женщины, которая, будучи на работах в Германии, посещала Берлинский университет. Работающие на разных предприятиях земляки посещали друг друга в выходные дни, для них устраивались танцы. А моя двоюродная бабушка познакомилась в городе Гале с русским остарбайтером и вышла за него замуж. Соседка моих родственников подтвердила это и при этом добавила, как этот парень ухаживал сначала за ней. Встречаются описания жизни людей в доме с хозяевами-немцами, когда наши женщины плакали об убитых немцах из этой семьи на восточном фронте

Цитата из письма, хранящегося в Государственном архиве Харьковской области:

…Мамо я сичас нахожуся у Чехословачине город Гайнездорф работаю у заводи работа легка работаю 8 часов у теплому як Ленка у Павлограде работала у недилю выходной получим грошей по 17 рублей 17 копеек. Мамо я нимецки 26 марок обминяла на ихни, а русски не миняют. Мы купуемо пиво лимонад а приеду домой через рик привезу всим гостинци. Годують харашо як Микола Салацкий писав мамо поправилась я як Галка Западенська. Я вам передавала Миколою гроши 300 рублей и письмо чи вин отдав…

Многие из остарбайтеров погибли при воздушных бомбардировках заводов союзнической авиацией. Многие также были просто уничтожены, так как было приказано не оставлять в живых работников этой категории. Лишь немногим удалось выжить и вернуться домой. Так, украинский автор Григорович утверждает, что известен случай, когда девушка отрубила себе пальцы станком, чтобы быть отправленной домой. Также девушки отправлялись домой, если они беременели, однако, такая практика была быстро прекращена властями рейха из-за того, что девушки специально беременели, чтобы вернуться на родину.

Цифры

• Во время немецкой оккупации Восточной Европы в годы Второй мировой войны более 3 миллионов человек были увезены в Третий рейх в качестве остарбайтеров. В обвинительном заключении Нюрнбергского процесса по делу главных немецких военных преступников указывалось, что из Советского Союза германские оккупационные власти принудительно вывезли 4 млн 979 тыс. человек гражданского населения.
• В целом, различные официальные советские оценки колеблются вокруг общей цифры в 6,8 — 7,0 миллионов человек, в том числе военнопленных — порядка 2 млн (что на 1,1 млн ниже, чем по немецким данным), а гражданских лиц — от 4,8 до 5 млн человек. Некоторые исследователи называют цифру в 5 млн 500 тыс. человек.
• От 2/3 до 3/4 из всех остарбайтеров были украинцами. Проф. Кондюфор (Prof. Kondufor) опубликовал цифры его исследований, согласно которым, во время Второй мировой войны 2 млн 244 тысячи украинцев были депортированы в рабство в Германию. Другая статистика оперирует цифрой в 2 млн 196 тыс. 166 человек украинской национальности (Dallin, p. 452). Около 400 тыс. белорусов было вывезено в Германию.

Обе эти статистики, возможно, не включают в себя несколько сотен тысяч украинцев с территории Галичины, где молодежь также была мобилизована в строительные батальоны «Баудинст», что иногда вынуждало потенциальных мобилизованных делать выбор между «Баудинстом» и работой в Германии, так что финальная цифра может достигать 2 млн 500 тыс. чел. украинской национальности.

Работа и занятость

Доля женщин среди остарбайтеров была несколько выше доли мужчин. Они были заняты на работах в области сельскохозяйственного производства, добычи полезных ископаемых, производства оружия, металлопродукции и на железнодорожных работах. Два миллиона украинцев работали, в основном, на оружейных заводах и фабриках, включая и производство ракет класса V-2 в Пенемюнде. Прибывшие в Третий рейх остарбайтеры попадали в предварительные лагеря, выполнявшие роль сортировочных, где представители компаний-работодателей напрямую отбирали будущих работников. Ford-Werke AG в Кёльне и Опель в Рюссельсхайме каждые набирали тысячи человек для своих нужд. Всего рабский труд остарбайтеров и цивильарбайтеров использовали более 200 компаний, включая Daimler-Benz, Deutsche Bank, Siemens-Schuckertwerke, Volkswagen, Hoechst, Dresdner Bank, Krupp, Allianz, BASF, Bayer, BMW и Degussa . Несмотря на то, что большинство остарбайтеров были заняты на крупных военных предприятиях рейха, некоторым доставалась работа на мелких и средних частных фабриках; и мелкие, и крупные предприятия были целями воздушных налётов.

Работа остарбайтеров была признана крайне продуктивной и выгодной. Производительность мужчины-остарбайтера приравнивалась к 60-80 % от производительности немецкого работника, производительность женщины достигала 90-100 % от немецкого «эквивалента».

Остарбайтеры и медицинские эксперименты

6 сентября 1944 года рейхсминистр внутренних дел Германии Генрих Гиммлер издал приказ, согласно которому в ряде психиатрических больниц рейха проводились уничтожения всех находившихся там остарбайтеров:

С увеличением количества остарбайтеров и поляков, привезённых в Германский рейх в качестве рабочей силы, их помещение в Германские психиатрические госпитали как умственно больных пациентов становится всё более частым… В связи с нехваткой помещений в германских госпиталях, является безответственным лечить этих больных людей, которые в обозримом будущем не будут годными для работы в Германских учреждениях в течение длительного срока.

Точное количество остарбайтеров, уничтоженных на основании этого приказа в немецких психиатрических учреждениях, на данный момент неизвестно. Так, из 189 пациентов, принятых в отделение для остарбайтеров психиатрической лечебницы Кауфбойрена, 49 умерли в результате голодных диет или смертельных инъекций.

Репатриация

Возвращение на родину

После окончания Второй мировой войны многие из остарбайтеров были помещены в лагеря для беженцев и перемещённых лиц, откуда многие из них были отправлены в фильтрационный лагерь в Кемптене (зона оккупации союзников) для процедуры установления личности и возвращения их в страну прибытия, в основном, в СССР. Для того, чтобы убедить остарбайтеров из СССР вернуться на Родину, советские власти использовали специальные агитбригады.

Определенная часть остарбайтеров (минимум 30 %) попала в Германию детьми или подростками, будучи разлученными со своими родителями, что влияло на их решение о возвращении. Оказавшиеся во французской или англо-американской зонах оккупации, бывшие работники рейха, в большинстве своём, были принуждены вернуться властями этих стран, согласно подписанному этими странами Ялтинскому соглашению, которое гласило, что граждане СССР и Югославии должны вернуться в страны своего гражданства независимо от их желания. Та немногочисленная часть остарбайтеров, кто осознавал угрозу сталинских репрессий, отказалась возвращаться. Те из бывших остарбайтеров, которые находились в советской зоне оккупации, были возвращены автоматически.

В истории есть многочисленные свидетельства того, как представители западных властей предлагали бывшим остарбайтерам остаться, мотивируя своё предложение возможностью проведения чисток и массовых репрессий в их отношении советскими властями. Так, опубликованы и стали достоянием общественности выдержки из сводок Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, где можно прочитать такие строки:

Сводка от 20 ноября 1944 г.:

…В Финляндии из числа 680 советских граждан, служивших в финской армии, бежало и укрылось 405 человек, вследствие попустительства финских властей…

Сводка от 1 декабря 1944 г.:

…США. Налаживаются более благоприятные отношения, но списков американцы на наших людей, находящихся в лагерях США, еще не передали. Американцы заставляют наших людей в лагерях заполнять анкету, предупреждающую о казни пленного при повторном его пленении врагом. Делают это, видимо, с целью принудить и получить от наших граждан заявление о нежелании возвращаться на Родину…Греция. Английские военные власти отказываются от организации сборных пунктов на территории Греции для наших людей. Отмечается также неприязненное отношение греческих местных властей к мероприятиям наших представителей…

Сводка от 10 февраля 1945 г.:

…Английские власти продолжают не признавать гражданами СССР советских людей из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии и на этом основании не включают их в число подлежащих репатриации…

В октябре 1945 года верховный главнокомандующий англо-американскими экспедиционными силами генерал Дуайт Эйзенхауэр запретил использование силы и принуждения в отношении решения о репатриации для советских и югославских граждан, пребывавших в американской зоне влияния. Некоторые из бывших остарбайтеров, столкнувшись с необходимостью вернуться в СССР после добровольного отбытия в рейх для «помощи по хозяйству», покончили жизнь самоубийством.

Судьба остарбайтеров в СССР

По возвращении в СССР, остарбайтеры проходили проверку в фильтрационных лагерях и при наличии улик о добровольном отъезде на работы в Германию признавались советскими властями изменниками родины. Были проведены масштабные депортации этих людей из мест своего постоянного проживания в отдалённые регионы Советского союза (например, в казахские степи или дальневосточный регион), где им часто было отказано в получении высшего образования и соблюдении прочих прав советского гражданина.

Многие вернувшиеся из немецкого плена были духовно и физически сломлены; более того, они официально считались лицами, чья лояльность существующему режиму была сомнительной, и это снова дискриминировало их.

В публицистических источниках также имеются указания на присутствие в паспортах бывших остарбайтеров специального штампа, указывающего на пребывание в рейхе во время войны.^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Аналогичные отметки проставлялись и в паспортах родственников этих лиц. Как результат этого, люди получали отказ в приеме на определённую работу, на учёбу и, из-за особенностей советского общества, они были подвержены общественному осуждению. Многие жертвы немецкого плена свидетельствовали, что, в течение всей своей дальнейшей жизни они подвергались унижениям со стороны других людей, обвинявших их в том, что те жили в Третьем рейхе с комфортом в то время, когда СССР боролся с захватчиками.

В случаях, когда по возвращении из плена, на бывших остарбайтеров имелись серьёзные улики в преступлениях, они подвергались репрессиям как коллаборационисты.

Выплаты и ретрибуции

В основном, выплаты со стороны Германии остарбайтерам и жертвам нацизма в современных странах СНГ носят добровольный характер. В 1994 году был учреждён специальный фонд, составлявший 10 миллионов марок, целью которого была выплата компенсаций остарбайтерам. Из более чем 2-x миллионов бывших остарбайтеров, проживавших на территории Украины, подтверждёнными и квалифицированными как имеющими право на получение выплат было 700 тысяч человек, каждому из которых было выплачено единовременное пособие в 4300 марок. Немалая часть из этих денег не достигла своих получателей.

Украинские остарбайтеры получили выплату меньше в 5 раз, чем их польские «братья по несчастью». В 2006 году выплаты прекратились.

Потомкам украинских остарбайтеров, которые во время Второй мировой войны принудительно работали в Австрии, с 2006 года предоставлена возможность учиться и приобретать профессию в этой стране. Для этого австрийское правительство выделило 25 миллионов евро.

Культурное наследие

Творчество Яра Славутича

Украино-канадский поэт Яр Славутич написал стихотворение о Кемптене, лагере, из которого украинские остарбайтеры репатриировались обратно в Советский Союз. Стихотворение было положено на музыку Григория Китастого — с включением партий соло, мужского хора и аккомпанемента симфонического оркестра. Впервые произведение было исполнено в Вашингтоне в 1959 году.

«Раскинулись рельсы далеко…»

Также известна песня «Раскинулись рельсы далеко…» — песня об угоне в Германию, на мотив «Раскинулось море широко». Текст песни был опубликован в газете «Известия» 22 декабря 1945 г. Публикация А. Твардовского «Из песен о немецкой неволе». Песня взята из самодельного рукописного сборника, найденного советским офицером в бараке для остарбайтеров в Штаблаке (Германия), озаглавленного: «Альбом для пiсень з життя в Германiï, 1944 року, Надiï Коваль». Как пишет А. Твардовский,

здесь представлены из книжечки Надежды Коваль те песни, которые, по всем данным, сложились в кругу одного девического землячества и представляют собой как бы часть единого произведения о жизни советской девушки в фашистской неволе

Раскинулись рельсы далёко, По ним эшелоны гремят, Они с Украины вывозят В Германию наших девчат. Прощай же, родной городишко, И ты, дорогая семья, И ты, чернобровый мальчишка, И первая встреча моя. Прощайте, зелёные парки, — Мне больше уж вас не видать. Я буду в неметчине этой Свой век молодой горевать. А если вернётся с победой Мой брат, черноморец, домой, То вы ему всё расскажите Тогда о сестрёнке родной.

Иллюстрации

• Bundesarchiv Bild 183-J10854, Ausländische Arbeitskräfte, Bekanntmachung Kiew.jpg

  Плакат немецких оккупационных властей, сообщающий об отправке молодёжи на работу в Германию. Киев. 31 мая 1943 года.

• Bundesarchiv B 145 Bild-F016197-20, Ukraine, Zivilisten auf einem Bahnhof.jpg

  «Остарбайтеры» на пути в Германию.

• Bundesarchiv Bild 183-J28802, Berlin, sowjetische Zwangsarbeiterinnen.jpg

  Советские женщины-остарбайтеры за работой.

Литература и документация по теме

• Вербицкий, Георгий Григорьевич. Остарбайтеры: История россиян, насильственно вывезенных на работы в Германию во время Второй мировой войны. — 3-е, испр. — СПб.,: С.-Петерб. ун-та,, 2004. — 240 стр с. — ISBN ISBN 5-288-03571-7. (Библиотека журнала «Новый Часовой»)
• Вертилецкая, Елена Григорьевна [orel3.rsl.ru/dissert/vertiletskayua_e_v/EBD_611_vertilezkajaEV.pdf Репатрианты в Свердловской области в 1943 - начале 1950-х гг..pdf] (рус.)(недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20050427145421/orel3.rsl.ru/dissert/vertiletskayua_e_v/EBD_611_vertilezkajaEV.pdf Архивировано из первоисточника 27 апреля 2005].

• Вониш А., Кнолль Х., Руггенталер П., Штельцль-Маркс Б.;, Нац. арх. Респ. Беларусь, Бел. респ. фонд «Взаимопонимание и примирение». Ostarbeiter = Остарбайтеры: Принуд. труд бел. населения в Австрии: Док. и материалы. — Грац, Австрия: Ин-т по исслед. последствий войн, 2003. — 324 стр с.

• В.Н.Земсков. [ecsocman.hse.ru/socis/msg/276430.html Рождение «второй эмиграции» (1944—1952)] (рус.). // Социологические исследования. 1991, #4. С.3-24 (1991 г.).

• Полян, П. М. Жертвы двух диктатур : Остарбайтеры и военнопленные в Третьем рейхе и их репатриация / Ин-т географии РАН, Ин-т по изуч. последствий войн им. Л.Больцмана. -М.: Ваш выбор ЦИРЗ, 1996. — 442 с, ил. Библиогр.: с. 412—416. Указ. имен, геогр. назв.: с. 421—439.
• Полян, П. М. Жертвы двух диктатур : Жизнь, труд, унижение и смерть сов. военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Ин-т географии РАН. — М.: РОССПЭН, 2002. — 895 с, ил.- Библиогр.: с.841-855. Указ.: с.857-892.
• Белорусские остарбайтеры. Угон населения Беларуси на принудительные работы в Германию. Документы и материалы в двух книгах. Книга первая. 1941—1942. — Минск, 1996. — 302 с. Книга вторая. 1943—1944. — Минск, 1997.- 471 с.
• Белорусские остарбайтеры / Гос. ком. по архивам и делопроизводству Респ. Беларусь и др. — М., 1998 Кн. 3 : Репатриация, 1944—1951: Документы и материалы: В 2 ч. Ч.1/ редкол.: Адамушко В. И. и др.; Сост.: Кнатько Г. Д.(рук.) и др. — 367 с, ил.
• Преодоление рабства. Фольклор и язык остарбайтеров, 1942—1944. / публ. подгот. Чистова Б. Е., Чистов К. В. — М., 1998. — 199 с.
• Вербицкий, Г. Г. Остарбайтеры: История россиян, насильственно вывезенных на работы в Германию во время Второй мировой войны. Изд 3-е, испр. — СПб., Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. (Библиотека журнала «Новый Часовой»).
• Белорусские остарбайтеры: Историко-аналитическое исследование. Минск: НАРБ, 2001. 336 с.
• Борозняк, А. И. Трагедия остарбайтеров в зеркале исторической науки и исторического сознания ФРГ // Вехи российско-германских отношений (40-90-е годы XX века). — Волгоград, 2001. — Вып. 1. — С. 119—127.
• Зайончковская, Ж. А. Остарбайтеры: в Германии и дома. (По материалам анкетного обследования) / Ж. А. Зайончковская, П. М. Полян // In memoriam: Ист. сб. памяти Ф. Ф. Перченка. — М., 1995. — С. 396—413.
• Полян, П. М. Советские граждане в рейхе: сколько их было? / П. М. Полян // Социологические исследования (Социс).- 2002.- № 5.- С.95-100.
• [www.vojnik.org/prisofwar2.htm Остарбайтеры среди других иностранных рабочих в рейхе (1942—1944 гг.] // Национальное возрождение России.
• [www.demoscope.ru/weekly/015/tema04.php Остарбайтеры] // Демоскоп Weekly.- 2001.- № 15-16.- 9-22 апр.[Электронная версия бюл. Население и общество /Центр демографии и экологии человека Ин-та народнохозяйств. прогнозирования РАН].

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=1qTSPIl2Zqw&feature=related Съезд остарбайтеров, 1944 год]
• [www.youtube.com/watch?v=XKkMwgo5OCM Германский пропагандистский ролик как часть документального фильма]
• [www.youtube.com/watch?v=yGOpca0EgKg Германский пропагандистский ролик о хорошей жизни остарбайтеров которые упоминаются как «восточные рабочие»]
• [www.youtube.com/watch?v=p2OyddOGCi4&feature=related Германский пропагандистский ролик о счастливой жизни освобожденных за хорошее поведение военнопленных]

См. также

• Угон граждан СССР на работу в Германию
• Сусанина, Екатерина Петровна
• Хиви
• Untermensch
• Generalplan Ost

Ссылки

• [demoscope.ru/weekly/015/tema04.php Демоскоп Weekly: «Остарбайтеры»]
• [magazines.russ.ru/zvezda/2005/6/po8.html Павел Полян — Остарбайтеры]
• [ost-arbeiter.com/ Пам’ять заради майбутнього. Воспоминания бывших остарбайтеров] (Четыре книги воспоминаний бывших остарбайтеров, на русском и украинском языках)
• [postup.brama.com/000815/136_5_3.html Ukrainian — The Third road for Germans Catholics]  (англ.)
• [www.stadtentwicklung.berlin.de/denkmal/denkmaltag2005/bookmarkanzeige.php?dkmenu=serch&id=673 Dokumentartheater OST-Arbeiter]  (нем.)
• [www.infoukes.com/history/ww2/page-12.html Andrew Gregorovich — World War II in Ukraine]  (англ.)
• [www.collectinghistory.net/ostarbeiter/arbeitsbuch.html An Ostarbeiter’s Employment Identification Document]  (англ.)
• [www.collectinghistory.net/ostarbeiter/arbeitsbuch.html Arbeitsbuch Für Auslãnder] — страница с описанием основного документа, регулировавшего пребывание и заменявшего паспорт остарбайтерам на территории Третьего рейха  (англ.).
• [mynews-in.net/news/politics/2005/05/09/516561.html Колиншні остарбайтери вважають, що їх обдурили]  (укр.)
• [www.day.kiev.ua/66796/ Колиншні остарбайтери в Німеччині]  (укр.)
• [zwangsarbeit-in-goettingen.de/texte/ostarbeitererlasse.htm Die «Ostarbeitererlasse» vom 20. Februar 1942 (история создания нагрудной нашивки Остарбайтера, с иллюстрациями)] (нем.)
• Reinhold Billstein (Editor) Working for the Enemy: Ford, General Motors, and Forced Labor in Germany During the Second World War — Berghahn Books (November 2000) ISBN 1-57181-224-5

Отрывок, характеризующий Остарбайтеры

Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.