Остеодермы

Остеодермы, или вторичные кожные окостенения — окостенения, располагающиеся в мезодермальном слое кожи у некоторых позвоночных животных. Остеодермы, как правило, имеют небольшой размер и пластиновидную форму.

Кожные окостенения развивались в процессе эволюции неоднократно и независимо у разных групп тетрапод и не являются гомологами костной чешуи рыб.

Наличие остеодерм характерно для многих современных и вымерших групп пресмыкающихся. Они имеются у многих динозавров (особенно анкилозавров и стегозавров), крокодилов, многих примитивных архозавров, плакодонтов, парейазавров, некоторых ящериц (сцинковых, поясохвостов, веретеницевых, ядозубов). Из современных рептилий остеодермы особенно хорошо развиты у крокодилов. Остеодермы у пресмыкающихся залегают под роговыми чешуями или щитками. Остеодермы, расположенные на голове, могут срастаться с костями черепа. У черепах остеодермы образуют периферальные (peripherale), нухальные (nuchale) и пигальные (pygale) пластины карапакса панциря.

Для млекопитающих кожные окостенения не характерны, но присутствуют у некоторых современных (броненосцы) и вымерших (глиптодонты и наземные ленивцы) неполнозубых. К окостенениям кориума относится также прирастающие к костям черепа ossa cornua, которые формируют костную основу рогов парнокопытных. У полорогих и жирафов эти кости постоянные. У оленей ossa cornua сменяемые. Ежегодно они отпадают из-за разрушения их оснований остеокластами, после чего кожа смыкается над местом прикрепления отпавшего рога и под кожей развивается новая кость более сложной формы.

Кожные окостенения несут в первую очередь защитную функцию, а у крокодилов играют определённую роль в терморегуляции, являясь своего рода аккумуляторами тепла.

Литература

Ф. Я. Дзержинский. Сравнительная анатомия позвоночных животных. 2-е издание, исправленное, переработанное и дополненное — М.: Издательство «Аспект Пресс», 2005 — С. 44—45, 60.

Отрывок, характеризующий Остеодермы

– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.