Остин-Путиловец

Захваченный поляками красноармейский «Остин-Путиловец» «Стенька Разин»
«Остин-Путиловец»
Классификация	Пулемётный бронеавтомобиль
Боевая масса, т	5,2
Экипаж, чел.	4
История
Годы производства	1917—1920
Годы эксплуатации	1917—1933
Количество выпущенных, шт.	33
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	4900
Ширина корпуса, мм	2000
Высота, мм	2580
База, мм	3500
Колея, мм	1500
Клиренс, мм	250
Бронирование
Тип брони	Стальная катаная
Лоб корпуса, мм/град.	7,5
Борт корпуса, мм/град.	7,5
Корма корпуса, мм/град.	7,5
Днище, мм	4
Крыша корпуса, мм	4
Лоб башни, мм/град.	7,5
Борт башни, мм/град.	7,5
Корма рубки, мм/град.	7,5
Крыша башни, мм	4
Вооружение
Пулемёты	2 × 7,62-мм «Максим», 6000 патронов
Подвижность
Тип двигателя	«Остин», бензиновый, 4-цилиндровый, карбюраторный, рядный, жидкостного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	50
Скорость по шоссе, км/ч	55
Скорость по пересечённой местности, км/ч	25-30
Запас хода по шоссе, км	200
Удельная мощность, л. с./т	9,6
Колёсная формула	4 × 2
Тип подвески	зависимая, на листовых рессорах
Преодолеваемый ров, м	1,3
Преодолеваемый брод, м	0,6

«Остин-Путиловец» (также «„Остин“ Путиловского завода» и «Русский „Остин“») — бронеавтомобили Российской империи на базе заднеприводных грузовых шасси британской фирмы «Austin». Название отображает отличие данных броневиков от бронеавтомобилей «Остин», строившихся в Великобритании для Русской армии в 1914-1917 годах и использовавшихся ею в ходе Первой мировой войны.

«Остин-Путиловец» спроектирован на Путиловском заводе в конце 1916 года, однако производство началось только после Октябрьской революции, когда Российская империя уже перестала существовать. Всего в 1918-1920 годах построено 33 бронеавтомобиля этого типа, использовавшихся РККА в Гражданской войне и войне с Польшей. Также некоторое их количество (трофейные бронеавтомобили) использовались Белыми Армиями и Польской армией, уже против Красной Армии.

История создания

Производство этого бронеавтомобиля было поручено Путиловскому заводу в 1916 году. Проект бронировки разрабатывался на Путиловском заводе, основное внешнее отличие от британских «Остинов» заключалось в диагональном расположении пулемётных башен. Такое расположение позволило вести как фронтальный, так и боковой огонь из обоих пулеметов (в отличие от британских моделей, у которых на каждый борт огонь мог вести только один пулемет).

Планировалось выпустить первые бронеавтомобили к июлю 1917 года, однако из-за Февральской революции и связанных с ней событий производство было приостановлено. Первые БА были выпущены только в марте 1918 года. Позже производство было переведено на Ижорский завод. Всего в 1918—1920 годах было произведено 33 таких бронеавтомобиля.

Также было собрано 12 бронеавтомобилей на полугусеничных шасси с подвеской Кегресса (так называемйые «Остин-Кегресс» или, реже, «Остин-Путиловец-Кегресс»).

В 1920 году производство было прекращено из-за недостатка материалов и комплектующих. В составе РККА бронеавтомобили «Остин-Путиловец» находились на вооружении до 1933 года.

Серийное производство

Первые 20 шасси грузовиков «Austin» прибыли только в феврале 1917 года, но Путиловский завод, постоянно терзаемый забастовками и откровенным саботажем, вплоть до августа не смог приступить к установке на них брони и вооружения. Больше того, представитель Запасного бронедивизиона в Архангельске, куда прибывало снаряжение морским путём, выяснил следующую деталь — к январю 1917 года англичане погрузили на корабль всего 5 шасси, а остальные (считавшиеся уже доставленными) до сих пор находятся на заводе Austin. Лишь весной они прибыли в Россию, но Февральская революция развал Российской империи привели к практически полной остановке работ над ними.

Вспомнили о «русских Остинах» только в декабре 1917 года. Советской власти пришлось вновь вернуться к формированию воинских частей по царскому образцу с «привлечением» в них офицеров бывшей российской армии. Немалая роль при этом уделялась бронесилам, тем более что основная масса бронемашин осталась в руках большевиков. Имевшиеся машины предстояло где-то ремонтировать, да и пополнить поредевший состав бронедивизионов можно было опираясь только на собственные силы. Тут-то и выяснилось, что Путиловский завод не в состоянии справиться даже в мизерным заказом на изготовление бронеавтомобилей, так как на нем нет необходимого числа оборудования и квалифицированных рабочих. К марту 1918 года путиловцы смогли закончить лишь две машины и ещё три находилось в почти готовом состоянии. Эту работу поручили тогда Ижорскому заводу, где с лета 1918 по весну 1920 гг. провели установку бронекорпусов на несколько десятков шасси как Austin, так и других фирм — всего было построено 33 машины. Название «Остин-Путиловец» (или «Путиловский Остин» — встречаются различные вариации одинаковые по значению) закрепилось за этими машинами уже в современной литературе, а в то время по документам они проходили как «русский Остин».

Описание конструкции

Броневой корпус и башня

По сравнению с прежним «Остином», броня «Остин-Путиловца» была намного улучшена. Лобовая броня корпуса была доведена до 7,5 мм, бортовая броня корпуса — 7,5 мм, корма корпуса — 7,5 мм. Броня днища стала 4 мм, крыша — 4 мм. Лоб, борта и корма башни имели бронирование толщиной 7,5 мм, крыша башни — 4 мм. По сравнению с прежним «Остином» (его бронирование в корпусе, днище и башне колебалось от 3,5 до 4 мм). Улучшенная броня смогла обеспечить бронеавтомобилю относительную защищенность.

Вооружение

Вооружение «Остин-Путиловца» составляли два пулемёта «Максим», располагавшиеся в пулемётных башнях бронеавтомобиля. Следовательно, «Остин-Путиловец» также принадлежал к классу лёгких пулемётных бронеавтомобилей.

Двигатель и трансмиссия

На «Остин-Путиловцах» оставался двигатель «Austin» (карбюраторный, рядный, 4-цилиндровый, жидкостного охлаждения). Оставалась неизменной и трансмиссия: механическя с 5-скоростной КПП (4 передачи вперед и 1 назад). Следовательно, «Остин-Путиловец» не потерял своей хорошей скорости и манёвренности.

Ходовая часть

Ходовая часть «Остин-Путиловца» мало изменилась по сравнению с «Остином». Колёсная формула осталась прежней (4 × 2), скорость по шоссе и пересечённой местности почти не изменились (55-60 и 25-30 км/ч). Наибольшая ширина преодолеваемого им рва осталась прежней (1,3 м). Не изменилась и глубина преодолеваемого им брода (0,6 м). Тип подвески тоже остался прежним. В общем, в ходовой части «Остин-Путиловца» было мало различий с «Остином».

Операторы

• РСФСР РСФСР
• Белое движение Белое движение - 2 или 3 машины
• Польша Польша - 1 машина
• Эстония Эстония - 2 машины

Служба и боевое применение

В Российской Империи и во Временном правительстве

Вопреки распространённому мнению, "Остин-Путиловцы" не принимали участие в Первой мировой войне, так как ни одна машина просто не была готова.

В РСФСР

С весны 1918 года эти бронемашины привлекались для борьбы с контрреволюцией на территории контролируемой большевиками (центральная часть России), а по мере комплектования новой автобронеотрядов они начали "расползаться" по всей стране. Наиболее массово их применяли на юге, под Петроградом и во время советско-польской войны 1919-1920 гг. На вооружении РККА бронемашины "остин" оставались до 1931 года. По состоянию на 1 марта общее количество машин данного типа оценивалось в 73 единицы, из которых по меньшей мере 40 были "остинами" британской постройки. В частности, 12 машинами располагал 1-й автобронедивизион Кавказской Краснознаменной армии, по 3 машины числилось за мотоотрядами 11-й и 45-й стрелковых дивизий Ленинградского ВО и Военно-Технической Академии, по одному "остину" находилось в Орловской танковой школе и Броневом эскадроне СКВО, 4 – в составе Бронекомандных курсов ЛВО и 49 – на складе №37. Начиная с 1929 года устаревшие "остины" стали заменять на БА-27 и к 1933 году практически все машины были разбронированы либо утилизированы.

В Белых армиях

На юге и под Петроградом, белые армии могли захватить два или три "Остин-Путиловца". Сведений о наличии большего количества бронемашин данного класса отсутствуют. Все эти машины были трофейными, а значит не составляли серьёзную угрозу РККА.

В Польской республике

Они применялись во время советско-польской войны 1919-1920 гг. Именно здесь полякам удалось захватить около десятка "остинов" всех типов, в числе которых был по меньшей мере один Путиловский бронеавтомобиль носивший название "Стенька Разин" и принадлежавший 1-му АБО 55-го пехотного полка. Его в практически целом состоянии захватили солдаты 14-й Великопольской пехотной дивизии, отбив "остин" в бою под Бобруйском, происшедшем 22 мая 1920 год. Машина была сразу переименована в "Poznanczyk" и включена в состав недавно созданного Великопольского Бронеавтомобильного Взвода под командование лейтенанта Феликса Пето. В июле бронеавтомобиль воевал против РККА, после чего "Остин" отправили под Варшаву, а в августе его включили в состав 2-го бронеавтомобильного взвода. В 1929 году, одновременно с РККА прекращается боевое применение "Остинов" всех модификаций и начинается их утилизация.

В армиях других стран

Состояли "Остин-Путиловцы" и на вооружении армии Эстонии. Во время Гражданской войны четыре "остина" всех типов было захвачено эстонцами, которые затем активно использовали их в войне за независимость. Эти бронеавтомобили прожили дольше всех - лишь в июне 1940 года их реквизировала РККА, но поскольку техническое состояние данных машин оставляло желать много лучшего было принято решение об утилизации.

Сохранившиеся экземпляры

Сохранившийся бронеавтомобиль «Остин-Путиловец», с именем собственным «Враг капитала», часто ошибочно упоминаемый как «тот самый ленинский броневик», — это оригинальный бронеавтомобиль, собранный в августе 1919 года. В 1950-х годах он был установлен на постаменте перед Мраморным дворцом, в котором в то время размещался Центральный музей В. И. Ленина. В 1992 году Мраморный дворец стал филиалом Русского музея, и броневик был перемещён в Артиллерийский музей.

Броневик «Остин-Путиловец» также имеется в экспозиции музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке, однако это не оригинальная машина, а всего лишь полноразмерный макет-копия, выполненный специалистами музея.

Машина в массовой культуре

«Остин» представлен в компьютерных играх «Первая Мировая» и «Агрессия».

Литература

• Барятинский М. Б., Коломиец М. В. Бронеавтомобили русской армии 1906—1917 гг. — М.: Техника-молодёжи, 2000. — 108 с. — 2000 экз. — ISBN 5-88879-029-X.
• Коломиец М. В. Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне. — М.: Яуза, 2008. — 448 с. — (От двуглавого орла к красному знамени). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-27455-0.
• Холявский Г. Л. Энциклопедия бронетанкового вооружения и техники. Колесные и полугусеничные бронеавтомобили и бронетранспортёры. — Мн.: Харвест, 2004. — 656 c.: ил. — (Библиотека военной истории). — 5100 экз. — ISBN 985-13-1765-9.

Ссылки

• [www.aviarmor.net/tww2/armored_cars/ussr/ac_austin_putilovetz.htm Лёгкий бронеавтомобиль «Остин-Путиловец»] на сайте www.aviarmor.net
• [ww1.milua.org/broneavtoRus.htm Бронеавтомобили русской армии] на сайте ww1.milua.org
• [doc.agro.net.ua/M-K/mkmagazin.almanacwhf.ru/armor/putilov_garford.htm «Броня для пехоты», статья А. Бескурникова] на сайте doc.agro.net.ua 18

Отрывок, характеризующий Остин-Путиловец

Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.