Осторожный (фрегат, 1774)
«Осторожный» («Восьмой») — парусный 44-пушечный фрегат Черноморского флота России.
Содержание
Описание судна
Парусный деревянный фрегат. Длина фрегата по сведениям из различных источников составляла 39 метров, ширина от 10,2 до 10,5 метра, а осадка от 3,6 метра. Вооружение судна состояло из 28-ми 12-фунтовых, двенадцати 6-фунтовых и четырёх 3-фунтовых орудий[1][2].
История службы
Фрегат «Осторожный» был заложен на Новохопёрской верфи и после спуска на воду в 1778 году вошел в состав Азовского флота под именем «Восьмой», с мая 1783 года перешел с состав Черноморского Флота, а 18 мая переименован в «Осторожный».
В 1779 год перешел с Дона в Таганрог, после чего в Керчь. C 1780 по 1782 год выходил в плавания к берегам Крыма. C 17 ноября 1782 года вместе с фрегатом «Одиннадцатый» стоял на зимовке в Ахтиарской бухте. Команды кораблей построили на берегу казармы и начали проводить промеры глубин, составлять описания и карты побережья с целью дальнейшего постоянного базирования здесь кораблей военного флота России[3]. 2 мая 1783 года торжественно встречал эскадру вице-адмирала Ф. А. Клокачева, входящую в Ахтиарскую бухту. Летом 1783 года вышел в крейсерство к берегам Крыма.
В 1784 году вновь находился на стоянке в Ахтиарской бухте. В составе эскадры находился в практическом плавании в Чёрном море в 1785 году. С 1786 года поставлен на стоянку в Севастополь, поскольку был признан негодным для плаваний. 22 мая 1787 года, стоя на рейде, участвовал в смотре Черноморского флота императрицей Екатериной II.
С началом русско-турецкой войны поставлен у входа в Севастопольскую бухту в качестве батареи.
После 1790 года фрегат «Осторожный» разобран[1].
Напишите отзыв о статье "Осторожный (фрегат, 1774)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [flot.sevastopol.info/ship/parus/fregat/ostorozhny.htm Фрегат «Осторожный»] (рус.). Sevastopol.info. Проверено 11 июня 2013. [www.webcitation.org/6HJoSG8vW Архивировано из первоисточника 12 июня 2013].
- ↑ 1 2 [www.randewy.ru/nk/fregatchf.html Фрегаты Черноморского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 30 декабря 2013. [www.webcitation.org/6OTvZrEyk Архивировано из первоисточника 31 марта 2014].
- ↑ Дмитрий Баклин. [ruskline.ru/monitoring_smi/2008/04/21/legendarnyj_sevastopol_-_gorod_russkih_moryakov/ Легендарный Севастополь — город русских моряков] (рус.). ruskline.ru (21 апреля 2008). Проверено 11 июня 2013. [www.webcitation.org/6HJoT3okD Архивировано из первоисточника 12 июня 2013].
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат. — (Корабли и суда Российского флота).
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007.
Отрывок, характеризующий Осторожный (фрегат, 1774)
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
