Ракушковые

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Остракоды»)
Перейти к: навигация, поиск


</td>

   </tr>
Ракушковые
Научная классификация
Царство: Животные
Тип: Членистоногие
Подтип: Ракообразные
Класс: Ракушковые
Латинское название
Ostracoda Latreille, 1802
Подклассы и отряды

Ракушковые или Остракоды (лат. Ostracoda) — класс ракообразных. Мелкие ракообразные с нечленистым телом, в основном сжатым с боков, одетым двустворчатой раковиной, с семью парами придатков (антенн, челюстей и ног), с ногообразными щупальцами верхних челюстей, большими нижними челюстями и нечленистым коротким брюшком.





Описание

Современные представители этого отряда малы (по большой части не более 1—2 мм, лишь немногие до 6 мм), ископаемые (от которых сохранились лишь раковинки, начиная с верхнекембрийских отложений) частью значительно крупнее (некоторые до 9 см). Тело их вполне заключено в двустворчатую хитиновую, иногда с отложениями извести, раковину, прозрачную или непрозрачную, поверхность которой в основном покрыта выступами, образующими различные узоры.

Общая форма раковины в основном чечевицеобразная или почкообразная, передний конец часто толще заднего. На спинной стороне створки раковины, придающие этим животным внешнее сходство с пластинчатожаберными моллюсками (которым и приписывали остатки остракод), соединены эластическим тяжем, обусловливающим раскрывание створок; смыкаются створки, благодаря действию мускулов (аддукторов), прикрепляющихся концами к внутренней стороне створок и идущих в поперечном направлении от одной створки к другой. В спокойном состоянии Остракоды слегка приоткрывают створки и плавают с помощью антенн или ползают с помощью усиков и ног, отталкиваясь притом концом абдомена, по подводным предметам. Потревоженные, они смыкают створки, падают на дно и лежат неподвижно. Обе пары антенн служат органами ползания и плавания; у Cypridina первая пара несёт также обонятельные нити.

У Cypris и Cythere антенны 2-й пары ногообразны и оканчиваются сильными крючкообразными щетинками, у Halocypridae и Cypridinidae они представляют двуветвистые плавательные ножки, придаточная ветвь которых у самцов снабжена крючками для схватывания самок.

Рот снабжен верхней губой, сильными верхними челюстями с ногообразными щупальцами, парой нижних челюстей, иногда (у Cypridae и Cytheridae) с большой усаженной волосками пластинкой, которая своими колебаниями содействует обмену воды, служащей для дыхания. Из остальных 3 пар придатков две первые имеют то тоже форму челюстей, то форму ножек, представляя у разных остракод значительное разнообразие; последняя пара всегда имеет строение ножки.

Абдомен или оканчивается двураздельным придатком (вилочкой), или усаженной шипами и крючками пластинкой. Центральная нервная система состоит из надглоточного и подглоточного узла и брюшной цепочки, иногда слитой. Органы чувств (кроме упомянутых обонятельных), глаза, именно один средний глаз, состоящий из двух (иногда отдельных) половин (у Cypris, Cythere), или кроме того 2 сложных парных глаза.

Пищеварительный канал состоит из пищевода, переднего желудка, желудка с 2 вдающимися в толщу створок выростами («печёночными мешками») и кишки, оканчивающейся заднепроходным отверстием у основания абдомена.

Для дыхания служит вся поверхность тела; жаберных мешков на ногах нет, но на спине у некоторых Cypridinidae, у основания задней пары придатков, есть двойной ряд жаберных мешочков.

Сердце у некоторых (Cypridina) есть и имеет мешкообразную форму, у других (например Cypris) органов кровообращения нет.

Размножение

Остракоды раздельнополы и полы более или менее существенно различаются. Самцы обладают более развитыми органами чувств и придатками (на 2-й паре антенн или, как у Cypris, на 2-й паре нижних челюстей или, наконец, в виде видоизмененной для этой цели пары конечностей), служащими для схватывания самок.

Мужские половые органы парные и состоят с каждой стороны из нескольких мешочков семенной железы, семяпровода и сложного совокупительного органа. У Cypris семя замечательно необыкновенной величиной (длиннее самого тела) живчиков.

Самки имеют 2 яичника, вдающихся в толщу створок, 2 яйцевода, 2 приемника семени и два наружных половых отверстия при основании абдомена. У Cypris наблюдается и партеногенез.

В основном остракоды размножаются яйцами. Яйца или откладываются в воду (у Cypris прилепляются к водяным растениям), или остаются между створками до выхода из них молодых животных.

У Cypris развитие происходит довольно сложным метаморфозом; стадия, выходящая из яйца, по числу конечностей соответствует науплиусу, но одета уже тонкой двустворчатой раковиной.

У морских остракод развитие упрощено и может происходить и без метаморфоза.

Распространение

Все остракоды живут в воде, частью пресной, частью в морской. Питаются преимущественно животными веществами, особенно трупами водяных животных.

Значение для человека

Значение их для человека такое же, как и у других низших ракообразных, то есть они служат пищей рыб.

Таксономия

Известно более 550 видов современных и около 500 ископаемых; большинство живёт в море, некоторые на глубине до 5,5 км.

Особенно распространен род Cypris, в основном живущий в пресных водах. Глаз непарный, сердца нет, передние антенны в основном 7-члениковые, с длинными щетинками, задние большей частью 6-члениковые; ног 2 пары, из которых задняя заворочена на спину, членики вилочки узки, длинны, с крючкообразными щетинками на конце; семянные железы и яичники вдаются в толщу створок. Представители рода известны уже в силурийских отложениях.

К роду Cypris близок род Notodromus: отдельные глаза, отсутствие жаберного придатка на 2-й паре нижних челюстей; сюда Notodromus monachus Lillj — длиной 1 мм, высотой 0,8, бледно-зеленоватого или белого цвета, с большими неправильными пятнами от оливково-зелёного до чёрного цвета; встречается летом и осенью, обыкновенная форма в пресных водах.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ракушковые"

Литература


Отрывок, характеризующий Ракушковые

Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.