Острова Лау
| Лау фидж. Lau Islands | |
 | |
| 18°19′ ю. ш. 178°30′ з. д. / 18.317° ю. ш. 178.500° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-18.317&mlon=-178.500&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 18°19′ ю. ш. 178°30′ з. д. / 18.317° ю. ш. 178.500° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-18.317&mlon=-178.500&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Акватория | Тихий океан |
| Количество островов | ок. 60 |
| Крупнейший остров | Моала |
| Общая площадь | 487 км² |
| Страна |  Фиджи |
| АЕ первого уровня | Восточный округ |
| Население (2007 год) | 10 683 чел. |
| Плотность населения | 21,936 чел./км² |
Лау (фидж. Lau Islands) — острова в Республике Фиджи. Административно входят в состав одноимённой провинции.
Содержание
География
Острова Лау расположены в южной части Тихого океана, к востоку от моря Коро. Архипелаг состоит из примерно 60 островов, из которых тридцать обитаемы. Общая площадь суши составляет около 487 км². Географически и с точки зрения культуры, острова Лау занимают промежуточное положение между меланезийскими островами Фиджи и полинезийскими островами Тонга[1].
Большинство островов в северной части Лау имеют вулканическое происхождение. В связи с тем, что почва на них отличается высоким плодородием, на этих островах развито сельское хозяйство[1]. Южные острова архипелага имеют преимущественно коралловое происхождение.
Крупнейшие острова архипелага — Моала (62 км²), Лакемба (58,9 км²), Вануа-Мбалаву (53 км²). Другие относительно крупные острова — Титиа (34 км²), Камбара (31 км²), Тотоя (28 км²) и Фуланга (18,5 км²)[2].
Климат на островах Лау тропический. Чётко выделяются два сезона: период засух, длящийся с апреля по октябрь, и период дождей[1].
История
Европейским первооткрывателем островов стал английский путешественник Джеймс Кук, который в 1774 году открыл остров Ватоа, входящий в состав архипелага[3]. Впоследствии острова были исследованы рядом других мореплавателей. В 1792 году британский путешественник Уильям Блай открыл остров Лакемба, а в 1797 году британский миссионер Джеймс Уилсон[en] — острова Вануа-Мбалаву и Фуланга. В 1827 году уже французский мореплаватель Дюмон-Дюрвиль обнаружил остров Тотоя. Не обошли внимание архипелаг и русские путешественники: в 1820 году Фаддей Беллинсгаузен открыл острова Оно-Илау[4], Михайлова (Тувана-Ира) и Симонова (Тувана-Итоло). В результате, к 1820-м годам острова Лау были наиболее детально нанесены на европейские карты, чем другие острова Фиджи. В 1839—1840 годах архипелаг был подробно изучен американским исследователем Чарльзом Уилксом[5].
Длительное время острова Лау находились под тонганским влиянием: между островитянами и тонганцами происходил регулярный товарообмен, существовали и политические связи. Политическое единство на архипелаге наступило достаточно поздно. Исторически он состоял из трёх территорий: Северных островов Лау, Южных островов Лау и островов Моала. Около 1855 года тонганский вождь Энеле Маафу завоевал этот регион и установил единое управление. Провозгласив себя туи-лау, или королём Лау, он принял конституцию и способствовал созданию на архипелаге христианских миссий. Первые миссионеры (уэслийцы с островов Тонга) прибыли на остров Лакемба ещё в 1835 году, но были оттуда изгнаны местным населением[6]. Туи-найау (фидж. Tui Nayau), который был номинальным владыкой островов Лау, стал подчиняться Маафу. Объединение этих двух титулов произошло только в 1973 году.
Северные острова Лау, простиравшиеся на юг до острова Тувута, находились под управлением вождей острова Тавеуни, и население островов регулярно платило дань туи-такау (фидж. Tui Cakau). Однако в 1855 году Маафу установил над островами контроль, сделав из города Ломалома на острове Вануа-Мбалаву столицу[6]. Южные острова Лау простирались от Оно-Илау на крайнем юге до острова Титиа на севере. Традиционно острова управлялись вождями туи-найау, но в 1855 году они также были завоёваны Маафу.
В 1874 году над островами Фиджи, как и над островами Лау, был установлен британский контроль: острова стали колонией Британской империей. С тех острова Лау были важным сельскохозяйственным центром, на котором производилась копра, шедшая на экспорт. После Первой мировой войны, когда спрос на неё резко упал, Лау превратились в задворки Фиджи[7].
С 1970 года архипелаг является частью независимой республики Фиджи[7].
Население
Согласно переписи 2007 года, на островах проживало 10 683 человека. Острова Лау образуют одну из четырнадцати провинций Фиджи. Административный центр — город Тубоу, расположенный на южном побережье острова Лакемба. Провинция Лау входит в состав Восточного округа (в него также входят провинции Кандаву и Ломаивити).
Напишите отзыв о статье "Острова Лау"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.everyculture.com/Oceania/Lau-Orientation.html Lau - Orientation] (англ.). Every Culture. Проверено 10 апреля 2010.
- ↑ [www.fiji-islands.com.au/lau/islands-guide.cfm Lau Islands Vacation Guide] (англ.). Fiji Islands Guide. Проверено 10 апреля 2010. [www.webcitation.org/677WsabSv Архивировано из первоисточника 22 апреля 2012].
- ↑ Max Quanchi; John Robson. Historical Dictionary of the Discovery and Exploration of the Pacific Islands. — Lanham, Maryland; Toronto; Oxford: The Scarecrow Press, Inc., 2005. — P. xiii. — ISBN 0810853957.
- ↑ Max Quanchi; John Robson. Historical Dictionary of the Discovery and Exploration of the Pacific Islands. — Lanham, Maryland; Toronto; Oxford: The Scarecrow Press, Inc., 2005. — P. xiv. — ISBN 0810853957.
- ↑ The Division of the Fijis // [www.pureblue.com.fj/pdf/page_9.pdf Cyclopedia of Lau]. — Pure Blue (Fiji), Ltd.. — P. 2.
- ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/332187/Lau-Group Lau Islands] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 10 апреля 2010. [www.webcitation.org/677WtKII4 Архивировано из первоисточника 22 апреля 2012].
- ↑ 1 2 [www.everyculture.com/Oceania/Lau-History-and-Cultural-Relations.html Lau - History and Cultural Relations] (англ.). Every Culture. Проверено 10 апреля 2010.
Отрывок, характеризующий Острова Лау
Будут все враги у ног» и т.д.Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
