Аскольд (остров)

Аскольд (остров)Аскольд (остров)

</tt> </tt>

</tt>

Аскольд
Северо-западный берег в районе м. Острый
42°46′ с. ш. 132°20′ в. д.42.767° с. ш. 132.333° в. д. / 42.767; 132.333
Страна	Россия Россия
Регион	Приморский край
Аскольд
Аскольд
Площадь	14,6 км²
Наивысшая точка	358 м

Аскольд — остров в заливе Петра Великого Японского моря, в 50 км к юго-востоку от Владивостока и в 40 км к западу от Находки. Известен как естественный питомник пятнистых оленей. Является объектом экотуризма. Среди туристов славится своим старинным маяком и заброшенной военной техникой (остатки артиллерийской батареи №26). На острове есть месторождения золота и песков. Исторически известен как место кровавых стычек манз с посланными туда отрядами солдат Российской империи (1868 г).

География

Остров Аскольд административно относится к закрытому административно-территориальному образованию (ЗАТО) Фокино. Ближайшее расстояние до материка (мысы Майделя, Сысоева) – 3,7 морские мили (6,9 км). Ближайший населенный пункт – поселок Дунай — расположен в 5,4 морских мили (10 км). Остров отделён от материка и от соседнего острова Путятина одноимённым проливом, шириной около 7 км. Постоянного населения нет, кроме смотрителей маяков и работников метеостанции. Площадь острова 1460 га или 14,6 км². Длина острова 5,6 км, ширина — 4,1 км. На юге остров имеет крупную бухту — Наездник, глубоко вдающуюся в остров, из-за чего очертания острова на карте напоминают подкову. На юго-восточном побережье имеется одноимённая бухта Юго-восточная. Остров горист, имеет три вершины более трёхсот метров высотой, самая высокая из которых достигает 358 м. Берега острова возвышенные, обрывистые. На острове два крупных ручья и несколько менее крупных водотоков.

Климат острова типичен для юга Приморья — муссонный, с характерной сменой летних южных морских ветров холодными зимними, дующими с материка. Средняя температура января −12,0 °C, августа +20,5 °C (по более старым измерениям средняя температура января -11,2; июля +18,6), что несколько теплее, чем во Владивостоке. Большинство осадков выпадает летом. В тёплое время года часты туманы. Снежный покров обычно невелик.

Большую часть острова покрывают широколиственные леса с преобладанием граба. В районе интенсивной рубки вблизи бухты Наездник эти леса сменились вторичными белоберезняками. Восточное побережье острова занято лугами и редколесьем. Верхняя часть хребта на острове покрыта дубовыми лесами с примесью граба, березы, липы, и других пород. По утверждению Михаила Янковского, на острове «можно встретить почти все виды лиственных деревьев и кустарников богатой флоры южноуссурийского края». Среди них — береза каменная, дуб монгольский, клён, бархатное дерево, барбарис, маньчжурский орех, дикая акация. Из хвойных встречается ель и реликтовый тис остроконечный (на вершинах гор).

На острове Аскольд представлено множество видов птиц и насекомых, некоторые из которых были впервые обнаружены именно на нём Михаилом Янковским. Множество птиц во время весенних и осенних перелётов избирают остров в качестве станции отдыха. Из млекопитающих на острове обитают пятнистые олени, несколько видов мышей, домашние крысы. Ранее обитали лисицы (истреблены в зиму 1874/1875 гг). Возле его берегов водятся нерпы, тюлени ларга и морские львы сивучи. Также, остров посещают летучие мыши и выдры. На острове и расположенных к северу от острова кекурах «Пять Пальцев» обитают большие колонии японских бакланов.

Пятнистые олени острова Аскольд

В 1874 - 1879 гг. управляющим золотым прииском на острове Аскольд являлся Михаил Янковский. Хорошо изучив остров и его обитателей за 5 лет, он написал в своём очерке:

Олени заселяли остров в прежнее время в громадном количестве, о чем свидетельствуют многочисленные пересекающие друг друга тропы, протоптанные в земле иногда до 8 дюймов глубиною, по всем крутым склонам гор и утесистым оврагам, служащим им любимым местом пребывания.

— М. Янковский. «Остров Аскольд» (очерк, 1881 г.)

В 1874 г. на острове оставалось приблизительно 60 оленей, остальные были истреблены (предположительно — хунхузами, контролировавшими манз, занимавшихся на острове золотодобычей), олени острова были на грани полного истребления. Но с приходом Янковского ситуация резко изменилась. Было создано аскольдинское охотничье общество, и выработан общий для всех охотников устав, который запрещал отстрел оленух, и строго ограничил сроки охоты (весной и летом было решено не охотиться вообще). Также, на острове были истреблены хищники. В результате принятых мер, к 1879 г. число оленей выросло до 250 голов; с учетом того, что в зимы 1877/1878 и 1878/1879 г. отсреливалось по 50 голов. Согласно другому источнику, Янковский дополнительно завёз на остров большую партию оленей и занялся разведением стада, а к моменту окончания службы на прииске (сентябрь 1879 года) островное стадо достигло 3000 голов^{[неавторитетный источник? 3108 дней][Противоречивый факт, нужны дополнительные источники]}.

С убытием Янковского остров снова оказался в руках браконьеров, охота на оленей вновь приняла бесконтрольной характер. Манзы отстреливали оленей для добывания пантов. На это обратил внимание Иван Алексеевич Бушуев, прокурор г. Владивостока с 1886 г., любитель охоты. В 1887 году в Южно-Уссурийский край прибыл великий князь Александр Михайлович Романов. Поохотившись на острове и ознакомившись с ситуацией, он предложил создать охотничье общество. В январе 1888 года по его инициативе, и при участии Бушуева, было открыто Владивостокское общество любителей охоты, с обязанностью заботы о воспроизведении стада. В состав общества вошли также такие влиятельные лица, как великий князь Кирилл Владимирович, принц Генрих Прусский, губернаторы Приморской области и Приамурского края. С этого момента остров Аскольд находился под надзором общества, право на охоту было только у членов общества и их отстрел удалось ограничить. Число оленей на острове в 1890-е достигало 4000 голов, о чём в своих трудах писал В.К. Арсеньев:

Лет пятнадцать тому назад здесь было до четырёх тысяч оленей. Вследствие браконьерства, глубоких снегов и прогрессивного ухудшения подножного корма животные стали быстро сокращаться в числе, и теперь на всём острове их насчитывается не более полутораста голов. Выбирая только кормовые травы, олени тем самым способствовали распространению по острову растений, негодных для корма. Полная изоляция и кровосмешение уменьшили плодовитость до минимума. Олени вымрут, если к ним не будет влита новая кровь с материка. Владивостокское общество любителей охоты, которому принадлежал тогда остров, мало думало об этом, и в настоящее время Аскольдский питомник на краю гибели.

— Арсеньев В. К. «Дерсу Узала» (книга описывает события 1907 г., но писалась книга до 1917 г., а издана была в 1923 г., точное время описываемых событий неизвестно, но очевидно не ранее 1907 г.)

Несмотря на проведенные меры, браконьеры продолжали посещать остров, а в августе 1897 года они застрелили председателя общества Бушуева. После смерти Бушуева, борьбу с браконьерами продолжил инспектор Владивостокской таможни Ярышкин.

В 1905 — 1918 гг. по приблизительным данным, численность оленей на острове составляла 2000 — 2500 голов (что расходится с числом в 150 голов, указанным В. К. Арсеньевым в «Дерсу Узала»). После гражданской войны (1917—1923) оленей осталось всего несколько десятков. Последующие 30 лет популяция оленей на острове составляла 300 — 350 голов. В 1964 и 1967 гг. на острове была организована советская научная экспедиция. Был проведен маршрутный учет оленей, по данным которого была определена численность обитавших оленей в 350 голов. Из них 30-40 составляли взрослые самцы, 30 - шильники, 200 - самки старше года, и около 80 - телята. Взрослые самцы составляли 1/8 всего поголовья, что меньше, чем в популяциях материковых оленей. Возраст самцов не превышал 7 лет, самки встречались до 11 лет .

Питание оленей составляют 97 видов высших растений острова. Из них 34 вида - деревья и кустарники, 63 вида — травянистые растения. Из первых самые обильные и поедаемые на острове — граб и рододендрон. Виды деревьев, которые на материке составляют группу основных кормов материковых оленей, на острове давно объедены оленями и практически выпали из состава его питания. В многоснежные зимы олени выживают только за счёт веток рододендрона. Из трав основу питания составляют 7-8 видов: осоки, папоротники, полыни. Гон оленей острова происходит в более сжатые строки, чем в зверосовхозах. Начинается в конце сентября, заканчивается в начале ноября (те же сроки, что и у материковых оленей). Отел происходит в мае-июне.

Низкую численность оленей на острове связывают с обеднением кормовой базы. Вследствие былого перевыпаса оленей на острове, подрост и подлесок изрежены и находятся в плохом состоянии. Ввиду недостатка древесных кормов, олени уничтожают молодые поросли, препятствуя развитию подроста и подлеска. Поэтому, олени острова вынуждены питаться только подножными кормами. На острове часто случаются падежи пятнистых оленей, общая численность сохраняется на низком уровне.

С 1996 пятнистый олень занесен в Красный список Международного союза охраны природы в категории LC (англ. Least Concern — под наименьшей угрозой). Охраняется на территории острова (остров Аскольд ныне является заказником).

Природные ресурсы

До перестройки на острове проводились геологоразведочные работы. Было разведано Аскольдовское месторождение коренного золота, площадью 1,63 км². Аскольдовское месторождение включает золоторудное месторождение, делювиально-техногенную, пляжную и прибрежно-морскую россыпи бухты Наездник. На лицензирование выставляются коренное месторождение золота и делювиально-техногенная россыпь. По состоянию на 01.01.2010 г запасы золота составляли – 250 кг, при среднем содержании золота 0,32 г/куб; запасы песков — 768 тыс. куб. м (ЦКЗ, протокол № 11, 1979 г). Прогнозные ресурсы золота категории Р1 были оценены в количестве 9 т. (протокол НТС МПР России от 05.11.2003 г.). Пробность аскольдовского золота составляет 840–905.

История

Остров был известен ещё морякам государства БохайК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Каких-либо сведений об острове до прихода туда русских в середине XIX века не сохранилось. Прибрежные материковые территории, возле которых расположен остров (территория современного Приморья), в виду сурового климата и нехватки мест, пригодных для земледелия, были малонаселены. Какой-либо государственности на этих землях не существовало, хотя местное население находилось под частичным влиянием расположенных западнее маньчжуров (в прошлом - чжурчжэней), которые периодически отправляли туда свои отряды для сбора дани. Но из-за естественной преграды — хребта Сихотэ-Алинь — отделяющего Приморье от материка, не во все районы приморья данщики имели возможность добраться. В XIII—XIV веках монгольские правители Китая организовывали экспедиции на нижний Амур, а в XV веке несколько экспедиций туда же организовала Империя Мин. Но контроль, установленный ими над местным населением, был довольно номинальным и недолгим. После первых столкновений русских с отрядами Империи Цин в конце XVII века был заключён Нерчинский договор, который впервые документально закрепил территории Приморья за Китаем. Но двумя веками позже, ослабленный опиумными войнами Китай уступил эти территории Российской Империи. Айгунский договор и Пекинский трактат (1860) закрепили это документально. С этого момента остров Аскольд попал под российскую юрисдикцию.

Позднее^{[когда?]} его заселили китайские золотоискатели и добытчики морской капусты, среди которых он был известен под названием Лефу. В 1855 г. исследован британскими военными моряками, получил название Termination (англ. «конечный пункт» — имеется в виду конечный пункт сьемок побережья, начатых на западном берегу Уссурийского залива). Под этим именем помещен на карте, изданной в Великобритании в 1856 г. В 1859 году остров исследовали и описали моряки клипера «Стрелок», давшие ему имя «Маячный». Проливу, разделяющему острова, дали имя одного из первых русских винтовых фрегатов «Аскольд». Почти посредине пролива расположился островок из подводных и надводных скал. Самая высокая достигает 40 м. Они носят название камни Унковского. Скалы представляют большую навигационную опасность, и потому об их существовании моряков предупреждают два светящих навигационных знака.

Проводившая в 1862—63 годах более подробное гидрографическое описание залива экспедиция подполковника Бабкина, посчитав, что название острова «Маячный» может ввести мореплавателей в заблуждение, дала ему название по проливу. С того времени он и носит имя варяжского князя Аскольда. В 1892 году командование крепости Владивосток решило создать на острове постоянный наблюдательный пост, связав его со штабом телеграфной линией. Но главной задачей, которую поставил штаб крепости перед аскольдовцами, было наблюдение за попытками японцев поставить перед проливом Босфор Восточный минные заграждения.

Туманы, постоянно закрывающие подходы к нему, закрывали видимость наблюдателям крепости. Своей выгнутой стороной остров обращён к северу, а южная сторона, обращённая к морю, образует бухту, которая носит имя клипера «Наездник». На её берегу расположен приисковый посёлок, построенный ещё в 1876 году золотопромышленником Кустером. Позднее на сопке появилась метеостанция. И девушкам-гидронаблюдателям приходилось четыре раза в день совершать прогулки по лестнице. Триста метров вниз, триста метров вверх. Для защиты острова от высадки десанта было сооружено несколько дотов. Но это считалось маловероятным, так как всё водное пространство перед ним обстреливала [fotki.yandex.ru/users/station-to-station/album/51571 «Ворошиловская батарея»]

Туризм

Благодаря уникальному географическому положению и природе, остров каждый год посещают сотни туристов. Но по сравнению со многими островами зал. Петра Великого и соседним островом Путятина это немного. На острове имеются заброшенные военные сооружения, штольни, есть старинное кладбище. Круглый год на острове проживает семья маячника. Есть система подземных ходов которые представят интерес для диггеров. Также остров интересен для дайверов, благодаря прозрачной воде, большим глубинам, начинающимся недалеко от берега, изобилию подводной флоры и фауны. Пляжей на острове немного, пляжи преимущественно валунные и галечниковые. Главное богатство острова — его уединённость, труднодоступность, почти первозданная природа, чистота пляжей и отсутствие автомобилей, что делает его одним из немногих на юге Приморья мест, привлекательных для экотуристов и туристов-экстремалов.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Янковский М., Янковский Ю., Янковский В. Нэнуни. Дальневосточная одиссея. — Владивосток: Рубеж, 2012. — 640 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-85538-064-4.
• Присяжнюк В. Е., Присяжнюк Н. П. Пятнистые олени {Cervus nippon Тетт.) на о. Аскольд // Бюллетень Московского общества испытателей природы, отдел биологический.. — 1974. — Т. 79, вып. З. — С. 16-27.</span>
• Аскольд // Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.) / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1926—1947.

Ссылки

• [kfss.ru/index.php/objekts/278-b26 Башенная батарея №26]

Отрывок, характеризующий Аскольд (остров)

«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.