Остров Сен-Луи
Поделись знанием:
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
| Остров Сен-Луи фр. Île Saint-Louis | |
 | |
| 48°51′06″ с. ш. 02°21′25″ в. д. / 48.85167° с. ш. 2.35694° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.85167&mlon=2.35694&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 48°51′06″ с. ш. 02°21′25″ в. д. / 48.85167° с. ш. 2.35694° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.85167&mlon=2.35694&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Акватория | Сена |
| Страна |  Франция |
| Регион | Иль-де-Франс |
| Район | Париж |
| Площадь | 0,11 км² |
| Население (2007 год) | 2465 чел. |
| Плотность населения | 22 409,091 чел./км² |
Остров Сен-Луи (фр. Île Saint-Louis), также остров Св. Людовика, — меньший из двух сохранившихся островов Сены в центре Парижа; расположен восточнее Ситэ, с которым соединён мостом Сен-Луи. Административно относится к IV округу.
История
В отличие от соседнего острова Сите, история которого берёт начало в Античности, Сен-Луи долгое время оставался незаселённым. Он состоял из двух маленьких островов (Île aux Vaches и Île Notre Dame), разделённых рукавом реки. Эти островки принадлежали собору Парижской богоматери и использовались для выгона скота. Сюда приходили прачки стирать белье и дуэлянты для проведения дуэлей.
В 1614 году по указу Людовика XIII инженер Кристоф Мари начал обустраивать остров: канава была засыпана, набережные укреплены. Были построены мосты к берегам Сены. Мост, соединяющий Сен-Луи с парижским кварталом Маре, до сих пор носит имя застройщика — мост Мари. Он был построен в 1635 году и был застроен жилыми домами, как это было принято в те времена.
Территория острова была первоначально использована для возведения домов ремесленников и торговцев. Однако с 1638 года, по окончании споров с духовенством, здесь также обосновались более богатые горожане. Застройка острова производилась по строгому плану с его прямыми улицами. Большинство «отелей» (частных особняков) были построены по проектам династии архитекторов Лево. Одним из таких особняков является Отель Ламбер, в котором в своё время проживали такие известные люди, как Вольтер, Жан Жак Руссо и барон Ги де Ротшильд.
В 1726 году остров получил своё название в честь Людовика IX, который был объявлен святым. Во время Французской революции остров был переименован в остров Братства (от фр. Île de la Fraternité), однако затем снова вернулся к имени Сен-Луи.
Сегодня на острове проживают богатейшие люди Парижа.
Достопримечательности
- Церковь Сен-Луи-ан-л’Иль, по проекту Франсуа Лево
- Отель Ламбер (1 quai d’Anjou/2 rue Saint-Louis en l'Île), отстроен в 1640—1644 годах Луи Лево
- Отель Лозен (17 quai d’Anjou), построен в 1656—1657 годах по проекту Луи Лево, ранее принадлежал семье Ришельё. В XIX веке здесь собирался «Клуб Ассасинов», основанный Теофилем Готье, Шарлем Бодлером и художником Буассаром. Членами клуба также числились Оноре де Бальзак, Александр Дюма, Делакруа и Жерар де Нерваль.
- Отель Лево (3 quai d’Anjou), был построен Луи Лево
- Кафе Berthillon (29/31 rue Saint-Louis-en-l'Île) славится своим мороженым
Мосты
- Мост Сен-Луи, соединяет оба острова (Сите и Сен-Луи)
- Мост Турнель, с правого берега
- Мост Луи-Филипп, с левого берега
- Мост Мари, с правого берега
- Мост Сюлли, соединяет оба берега Сены
Знаменитые жители острова
- Филипп де Шампень, художник (предположительно в особняке 15 quai Bourbon)
- Абрахам Босс, гравёр
- Луи Лево, архитектор (Отель Лево, 1642—1650)
- Жан де Лафонтен, баснописец (Отель Лозен)
- Мольер, осонователь комедии (Отель Лозен)
- Жан Расин, драматург-трагик (Отель Лозен)
- Вольтер, философ (Отель Ламбер)
- Жан Жак Руссо, философ (Отель Ламбер)
- Антуан-Кризостом Катрмер-де-Кенси, археолог и искусствовед (19 quai de Bourbon, 1827 год)
- Адам Ежи Чарторыйский, польский и российский государственный деятель (Отель Ламбер)
- Оноре Домье, художник, скульптор и график (9 quai d’Anjou, 1846—1863 годы)
- Шарль Бодлер (в 1842 проживал на quai de Béthune, затем в Отеле Лозен, 1843—1845)
- Мария Кюри-Склодовская, химик и физик (36 quai de Béthune)
- Элена Рубинштейн, основательница косметической линии (24 quai de Béthune)
- Леон Блюм, политик (25 quai de Bourbon)
- Жорж Помпиду, президент Франции (24 quai de Béthune)
- Луи де Фюнес, комический актёр (24 quai de Béthune)
- Ролан Дюма, политический деятель
- Жан-Клод Бриали, актёр театра и кино
Напишите отзыв о статье "Остров Сен-Луи"
Отрывок, характеризующий Остров Сен-Луи
[Имевший тройной талант,пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
