Осуна, Рафаэль

Рафаэль Осуна
Гражданство	Мексика
Дата рождения	15 сентября 1938(1938-09-15)
Дата смерти	4 июня 1969(1969-06-04) (30 лет)
Место рождения	Мехико, Мексика
Место смерти	Монтеррей, Мексика
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Наивысшая позиция	1 (1963)
Турниры серии Большого шлема
Франция	1/8 финала (1964)
Уимблдон	1/4 финала (1962, 1964, 1965)
США	победа (1963)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон	победа (1960, 1963)
США	победа (1962)
Завершил выступления

Рафаэ́ль Осу́на Эрре́ра (исп. Rafael Osuna Herrera, 15 сентября 1938, Мехико — 4 июня 1969, Монтеррей) — мексиканский теннисист-любитель.

• Бывшая первая ракетка мира (среди любителей)
• Четырёхкратный победитель турниров Большого Шлема в мужском одиночном и в мужском парном разрядах
• Финалист Кубка Дэвиса в составе сборной Мексики
• Единственный мексиканский игрок, имя которого было включено в списки Международного зала теннисной славы.

Биография

Родился в Мехико в 1938 году. В детстве занимался настольным теннисом и баскетболом, прежде чем перейти в большой теннис. Закончил Университет Южной Каролины со степенью бакалавра в области делового администрирования в 1963 году. Во время учёбы стал чемпионом США среди студентов 1962 года в одиночном разряде и трижды — в парном. Уже в 1962 году антрепренёр профессионального тура Джек Креймер предложил Осуне 120 тысяч долларов за участие в туре, но тот, будучи зажиточным человеком, предпочёл сохранить статус любителя. Он совмещал выступления с работой на табачную фирму Philip Morris.

Осуна был одним из 79 человек, погибших в результате крушения самолета мексиканских авиалиний, которое произошло 4 июня 1969 года. На тот момент ему было 30 лет.

Спортивная карьера

Рафаэль Осуна начал выступать за сборную Мексики в Кубке Дэвиса в мае 1958 года, в неполные 20 лет. В 1962 году Осуна вывел сборную Мексики в единственный в её истории финальный матч Кубка Дэвиса. По пути в раунд вызова с действующими чемпионами, сборной Австралии, он выиграл в четырёх матчах Американской зоны и межзонального финала девять из десяти своих игр, уступив только в первом матче сезона американцу Чаку Мак-Кинли. В финале, однако, ни он, ни вся мексиканская команда не смогли противостоять австралийцам — бесспорным лидерам мирового тенниса в те годы (за сборную Австралии выступали только что завоевавший Большой шлем Род Лейвер, Рой Эмерсон и Нил Фрейзер).

В 1963 году Осуна одержал победу на чемпионате США в мужском одиночном разряде. На турнире он был посеян четвёртым и в финале победил непосеянного молодого американца Фрэнка Фролинга после того, как все фавориты (Эмерсон, Деннис Ралстон и Мак-Кинли) выбыли из борьбы на более ранних этапах, причём посеянного первым Мак-Кинли переиграл в полуфинале сам Осуна. По итогам сезона он стал первым и единственным мексиканским игроком, которому удалось подняться на первую строчку в мировой теннисной классификации (по версии ITF). К этому моменту он уже трижды выигрывал турниры Большого шлема в мужском парном разряде — Уимблдонский турнир в 1960 (с Ралстоном, своим партнёром по университету Южной Калифорнии, с которым они стали первой в истории Уимблдона непосеянной парой, завоевавшей этот титул) и в 1963 (с Антонио Палафоксом) и чемпионат США в 1962 году (также с Палафоксом). Осуна и Палафокс доходили до финала чемпионата США три года подряд, все три раза встречаясь с Ралстоном и Мак-Кинли.

На летних Олимпийских играх в 1968 году в Мехико выиграл демонстрационный теннисный турнир в мужском одиночном разряде и в паре с Висенте Сарасуа. На следующий год в финале Американской зоны Осуна единолично нанёс поражение сборной Австралии, выиграв обе личных и парную встречу — этот матч стал последним не только в его карьере в Кубке Дэвиса, но и в карьере легендарного капитана австралийской сборной Гарри Хопмана, после этого распрощавшегося с командой. Всего Осуна провёл за сборную 65 игр, победив в 42 из них; и то, и другое является национальным рекордом Мексики

В 1979 году имя Рафаэля Осуны было включено в списки Международного зала теннисной славы в Ньюпорте. В год его смерти в его честь был переименован центральный теннисный клуб Мехико.

Стиль игры

Рафаэль Осуна был быстрым, непредсказуемым для противника, разносторонним игроком. Историк тенниса Бад Коллинз описывает, как Осуна за счёт богатства арсенала игровых приёмов переиграл Фрэнка Фролинга в финале чемпионата США 1963 года: его игра включала свечи, косые удары, крученые удары и молниеносные выходы к сетке, в то время как в распоряжении его противника была только мощнейшая подача. По словам Коллинза, Осуна и Палафокс стали первыми, кто освоил в парной игре распространённую в настоящее время тактику, при которой во время подачи одного из партнёров второй выдвигается к середине своей половины корта, чтобы сразу выйти к сетке на добивание.

По словам племянника Осуны Рафаэля Белмара, его дядя обязан своей быстротой перемещения по корту своему юношескому увлечению настольным теннисом, когда ему приходилось бегать вокруг стола, дотягиваясь до укороченных мячей, посланных более опытными соперниками. Белмар также цитирует Чака Норриса, который упоминал, что знал двух людей, способных поймать двумя пальцами летящую муху - Брюса Ли и Рафаэля Осуну.

Сутулящийся, улыбчивый Осуна не был особо внушительной личностью за пределами корта, но публика любила его и за его игру, и за джентльменское поведение.

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру

Одиночный разряд (1)

Победа (1)

Год	Турнир	Покрытие	Соперник в Финале	Счёт в финале
1963	Чемпионат США	трава	Фрэнк Фролинг	7-5, 6-4, 6-2

Мужской парный разряд (5)

Победы (3)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в Финале	Счёт в финале
1960	Уимблдонский турнир	трава	Деннис Ралстон	Бобби Уилсон Майк Дэвис	7-5, 6-3, 10-8
1962	Чемпионат США	трава	Антонио Палафокс	Чак Маккинли Деннис Ралстон	6-4, 10-12,1-6, 9-7, 6-3
1963	Уимблдонский турнир (2)	трава	Антонио Палафокс	Пьер Дармон Жан-Клод Барклей	4-6, 6-2, 6-2, 6-2

Поражения (2)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в Финале	Счёт в финале
1961	Чемпионат США	трава	Антонио Палафокс	Чак Маккинли Дэннис Ралстон	3-6, 4-6, 6-2, 11-13
1963	Чемпионат США (2)	трава	Антонио Палафокс	Чак Маккинли Дэннис Ралстон	7-9, 6-4, 7-5, 3-6, 9-11

Участие в финалах Кубка Дэвиса (1)

Поражение (1)

Год	Место	Команда	Соперник в финале	Счёт
1962	Брисбен	Мексика Р. Осуна, А. Палафокс	Австралия Р. Лейвер, Н. Фрейзер, Р. Эмерсон	0-5

Литература

• Rafe Osuna // Bud Collins' Tennis Encyclopedia / Bud Collins, Zander Hollander (Eds.). — 3rd Ed. — Detroit, MI: Visible Ink Press, 1997. — P. 485-486. — ISBN 1-57859-000-0.

Ссылки

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/rafael-osuna Рафаэль Осуна] (англ.) на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)
• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• [www.tennisarchives.com/coureurfiche.php?coureurid=4278 Рафаэль Осуна на Tennis Archives] (англ.)

Отрывок, характеризующий Осуна, Рафаэль

В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.