Отаров, Кадирхан Махмутович

Кадирхан Махмутович Отаров Қадірхан Махмұтұлы Отаров
Председатель Агентства Республики Казахстан по управлению земельными ресурсами
с 20 января 2012
Глава правительства:	Карим Масимов
Президент:	Нурсултан Назарбаев
Предшественник:	Умарзак Узбеков
Рождение:	17 декабря 1953(1953-12-17) (70 лет) Челкарский район
Партия:	партия «Нур Отан»
Образование:	Западно-Казахстанский сельскохозяйственный институт Университет марксизма-ленинизма
Учёная степень:	кандидат сельскохозяйственных наук.
Профессия:	ученый зоотехник
Награды:

Кадирхан Махмутович Отаров (каз. Қадірхан Махмұтұлы Отаров; род. 17 декабря 1953, Алматы, Казахская ССР, СССР) — государственный деятель Казахстана, Председатель Агентства Республики Казахстан по управлению земельными ресурсами.

Биография

1975 — Зоотехником-селекционер совхоза «Хлебодаровский» Актюбинского района Актюбинской области.

1976-1984 — главный зоотехник совхоза «Пригородный», затем главный зоотехник зерносовхоза имени К. Маркса Актюбинской области.

1984-1986 — заместитель директора совхоза.

1986-1987 — председатель Актюбинского районного агропромышленного объединения.

1987-1988 — генеральный директор Актюбинского областного молочного комбината.

1988-1993 — заместитель председателя по производству и переработке животноводческой продукции Актюбинского областного агропромышленного комитета, затем заместитель начальника областного управления сельского хозяйства.

1993-1994 — заместитель главы Актюбинской областной администрации - начальником областного управления сельского хозяйства.

Май 1994-август 1999 — заместитель министра, вице-министр сельского хозяйства Республики Казахстан.

Декабрь 1999-январь 2012 — Первый заместитель акима Акмолинской области.

С 21 января 2012 года — Председатель Агентства Республики Казахстан по управлению земельными ресурсами

Отрывок, характеризующий Отаров, Кадирхан Махмутович

Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.