Тактакишвили, Отар Васильевич

Отар Тактакишвили ოთარ თაქთაქიშვილი
Основная информация
Полное имя	Отар Васильевич Тактакишвили
Дата рождения	27 июля 1924(1924-07-27)
Место рождения	Тифлис, Грузинская ССР, ЗСФСР, СССР
Дата смерти	24 февраля 1989(1989-02-24) (64 года)
Место смерти	Москва, СССР
Страна	СССР
Профессии	композитор, кинокомпозитор, дирижёр, педагог
Награды

Отар Васи́льевич Тактакишви́ли (груз. ოთარ ვასილის ძე თაქთაქიშვილი; 1924—1989) — грузинский композитор, дирижёр, педагог, общественный деятель. Народный артист СССР (1974). Автор музыки Государственного гимна Грузинской ССР.

Биография

Отар Тактакишвили — сын грузинского дворянина Василия Чачибая и княжны Елизаветы Михайловны Тактакишвили. Носил фамилию матери.

Первоначальное музыкальное образование получил в Тбилисской музыкальной школе и училище.

В 1947 году окончил Тбилисскую консерваторию, в 1950 — аспирантуру (класс композиции С. В. Бархударяна). С 1947 года — преподаватель хоровой литературы и руководитель хора, с 1952 — преподаватель полифонии и инструментовки, с 1959 — доцент, с 1966 — профессор, в 1962—1965 годах — ректор консерватории.

Будучи студентом III курса консерватории (1945), участвовал в конкурсе Союза композиторов Грузии на создание Государственного гимна Грузинской ССР и стал его автором.

В годы учёбы работал концертмейстером, дирижёром хора Комитета по радиовещанию (1944—1946).

В 1947—1952 годах — концертмейстер и дирижёр, в 1952—1956 годах — художественный руководитель Государственной хоровой капеллы Грузинской ССР.

С 1952 года выступает в качестве дирижёра с ведущими симфоническими и хоровыми коллективами страны, исполняя свои произведения.

С 1957 года — секретарь правления Союза композиторов СССР. В 1961—1962 годах — секретарь Союза композиторов Грузии.

Член ВКП(б) с 1951 года. Член ЦК КП Грузинской ССР (с 1963 года). Министр культуры Грузинской ССР (1965—1984). Депутат ВС СССР 4-5-го (1954—1962) и 11-го созывов (с 1984 года). Депутат ВС Грузинской ССР 6-9-го созывов. Член Комитета по Ленинским премиям в области науки и искусства при Совете Министров СССР (с 1963).

Член Президиума Международного музыкального совета при ЮНЕСКО.

Умер 24 февраля 1989 года в Москве, (по другим источникам — 21 или 22 февраля 1989 года в Тбилиси). Похоронен в Дидубийском пантеоне.

Награды и звания

• Народный артист Грузинской ССР (1961).
• Народный артист СССР (1974)
• Сталинская премия третьей степени (1951) — за 1-ю симфонию (1949)
• Сталинская премия второй степени (1952) — за концерт для фортепиано с оркестром (1950)
• Государственная премия СССР (1967) — за ораторию «По следам Руставели» (текст И. В. Абашидзе)
• Ленинская премия (1982) — за оперу «Похищение луны» (1977) и концерт для скрипки с оркестром
• Государственная премия Грузинской ССР им. Шота Руставели (1984)
• Орден Ленина (1966)
• Орден Октябрьской Революции (1971)
• Орден Трудового Красного Знамени (1958)
• Медали
• Премия Альберта Швейцера (1986)
• Почётный гражданин Тбилиси (1985).

Творческая деятельность

Основные произведения

Оперы

• «Миндия» (по мотивам поэзии Важа Пшавела, 1961)
• «Награда» (телеопера, 1964)
• Триптих одноактных опер «Три новеллы» («Два приговора», «Солдат» по рассказам М. Джавахишвили, «Знамена выше» на стихи Г. Табидзе, 1967; 2-я редакция 1972, под названием «Три жизни», 3-я новелла под названием «Чикори» написана заново)
• «Похищение луны» (по роману К. Гамсахурдия, 1977)
• «Ухажёр» (по новелле М. Джавахишвили, 1978)
• «Первая любовь» (по Г. Габридзе, 1979)

Балеты

• «Хореографическая сюита» (1976)

Для солистов, хора и оркестра

• Пять поэм (сл. Г. Табидзе, 1956)
• Оратории «Живой очаг» (сл. С. Чиковани, 1964), «По следам Руставели» (величальные песнопения, сл. И. Абашидзе, 1964), «Николоз Бараташвили» (сл. Н. Бараташвили, 1970)
• Кантаты «Защитникам Кавкасиони» (сл. С. Чиковани, И. Абашидзе, народные, 1958), «Гурийские песни» (слова народные, 1971), «Любовные песни» (слова народные и М. Поцхишвили, 1975)
• Сюиты «Мегрельские песни» (слова народные, обработка народных песен, 1972), «Лирические песни» (1973), «Грузинские светские гимны»
• Вокально-симфоническая поэма «Скала и ручей» (сл. Важа Пшавела, 1962)
• Вокально-симфоническая сюита «С лирой Церетели» (1983)

Для солистов, хора, литавр, колоколов и арфы

• «Посвящение Шушаник» (сл. Ш. Руставели, С. Чиковани, Дэметре I и народные, 1979)

Для оркестра

• 2 симфонии (1-я — «Молодёжная», 1949, 1953)
• Симфоническая поэма «Мцыри» (1956)
• Легкая увертюра (1961)
• Увертюра «Борцам за свободу» (1980)
• Струнный квартет № 1 (1983)

Для камерного оркестра

• Юмореска для камерного оркестра (1961)

Для инструмента с оркестром

• Концерты для фортепиано (I (1951), II «Горные напевы» (1974), III (для юношества, 1973), IV (1983)), для скрипки (I (1976), II (1986)), для виолончели (1948, 1977), для трубы (1954)
• Концертино для скрипки и малого симфонического оркестра (1956)

Для камерно-инструментальных ансамблей

• Соната для флейты и фортепиано (I960)
• Квинтет (1987)

Для фортепиано

• Пять детских пьес (1950)
• Пьесы «Поэма» (1950), «Токката» (1955), «Музыкальный момент» (1968), Шесть детских пьес (1969)
• Сюита «Родные напевы» (1970)
• «Подражание народным инструментам» (1973)
• Сюиты «Родные картинки», «Народные инструменты» (для фортепиано, 1975)
• Соната (1985)
• 24 акварели (1987)

Хоры

• Хоровой цикл «Колыбельные» (сл. народные, 1980)
• Хоровой цикл «Карталинские напевы» (1982)

Для голоса и фортепиано

• Романсы, в т. ч. «Капитан Бухаидзе» (сл. И. Абашидзе, 1959), «Весной фиалка расцветает» (рус. текст Л. Озерова, 1961), «Песня воинов» (сл. В. Пшавелы, 1961), «Наши ласточки» (сл. И. Абашидзе, 1961), «Кесанэ» (сл. Г. Леонидзе, 1962), «Ветерок Мтацминды» (сл. Л. Чубабрия, 1962), «Маки Крцаниси» (сл. Л. Асатиани, 1962), «Солнце сгинуло» (сл. Г. Табидзе, 1967)
• Вокальные циклы на слова Важа Пшавела (1955), грузинских советских авторов (1956), Г. Табидзе (1958), С. Чиковани (1962), А. Пушкина (1963, 1981), Н. Бараташвили (1984)

Прикладная музыка

• Музыка к спектаклям драматического театра (в т. ч. «Зимняя сказка» У. Шекспира (1958, МХАТ), «Царь Эдип» Софокла (1959), «Борис Годунов» А. Пушкина (1956) и «Король Лир» У. Шекспира (1966) (все Тбилисский театр им. Ш. Руставели), «Летом небо высокое» А. Вирты (Театр имени Моссовета, Москва, 1961), «Антигона» Софокла (1965, Украинский театр имени Ивана Франко, Киев), «Дон Карлос» Ф. Шиллера (1971) и «Свадьба» Н. Гоголя (1972) (оба Тбилисский академический театр имени К. Марджанишвили, 1971),

Музыка к фильмам

• 1957 — «Я скажу правду»
• 1982 — «Закон вечности»
• 1984 — «Понедельник - день обычный»

Отрывок, характеризующий Тактакишвили, Отар Васильевич

Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.