Ота II Чёрный

Ота (Оттон) II Чёрный чеш. Ota II. Černý
князь Оломоуцкий
1091 — 1110
Регент:	Евфемия (Людмила) Венгерская (1091 — ок. 1095)
Соправитель:	Святополк (1091 — 1109)
Предшественник:	Болеслав
Преемник:	Владислав I
князь Оломоуцкий
1113 — 1126
Предшественник:	Владислав I
Преемник:	Вацлав I
князь Брненский
1123 — 1126
Предшественник:	Собеслав I
Преемник:	Вратислав
Рождение:	ок. 1085
Смерть:	18 февраля 1126(1126-02-18) Хлумец
Род:	Пржемысловичи
Отец:	Ота I Красивый
Мать:	Евфемия (Людмила) Венгерская
Супруга:	Софья фон Берг
Дети:	сын: Ота III Детлеб дочь: Евфемия

Ота (Оттон) II Чёрный (чеш. Ota II. Černý; ок. 1085 — 18 февраля 1126) — князь Оломоуцкий в 1091—1110 и 1113—1126 годах, князь Брненский с 1123 года, младший сын оломоуцкого князя Оты I Красивого и Людмилы (Евфемии) Венгерской.

Биография

Ота родился около 1085 года. В 1086 или 1087 году умер оломоуцкий князь Ота I. Его сыновья Святополк и Ота в это время были ещё малы. Вдова Оты I, Евфемия Венгерская, чтобы защитить права сыновей на отцовские владения, попросила о заступничестве брненского князя Конрада, а не его брата, короля Вратислава II. Король же воспользовался этим, чтобы отдать Оломоуцкое княжество своему сыну Болеславу.

В 1091 году Болеслав неожиданно умер, после чего Вратислав вторгся в Моравию. Но в 1092 году против него выступил оскорбленный Здерадом сын — Бржетислав (II). При посредничестве жены Конрада Брненского Вратислав заключил мир с братьями. Вероятно после этого, в 1091/1092 году, Святополк и Ота получили отцовское наследство, но полнота власти была у их матери, Евфемии. Вероятно, их самостоятельное правление началось около 1095 года.

В 1105 году брат Оты Святополк воспользовался тем, что новый император Священной Римской империи Генрих V, в отличие от отца, не поддерживал князя Чехии Борживоя II, и восстал. При этом Святополку удалось перетянуть на свою сторону большую часть чешской знати. Поход Святополка против Борживоя окончился неудачей, в результате чего он был вынужден бежать из страны.

Однако вскоре Святополку удалось перетянуть на свою сторону младшего брата Борживоя Владислава, который обязался не поддерживать чешского князя. В итоге после нового похода Святополка в 1107 году Борживой был вынужден бежать из Чехии, а Святополк стал новым чешским князем.

Ота поддерживал брата в его начинаниях. Именно его Святополк оставил правителем Чехии вместо себя, когда император Генрих V, которому Борживой дал богатое приношение, вызвал нового чешского князя к себе на суд. Там он велел его заключить под стражу. Однако Борживою не удалось воспользоваться этим. Когда он с помощью своего родственника, Випрехта Гройчского, собрал армию и выступил в поход на Чехию, ему преградила путь армия Оты Чёрного. Вскоре Святополк, посулив императору большую сумму, чем Борживой, смог получить свободу и вернулся в Чехию, а Борживой был вынужден бежать в Польшу, где его принял князь Болеслав III Кривоустый.

В 1109 году Святополк вместе с императором Генрихом V вторгся в Силезию. Там, во время осады Глогува, Святополка убил неизвестный. На освободившийся престол оказалось сразу несколько претендентов. Одним из них стал Ота, но права предъявили также Борживой II и его брат Владислав. Для решения спора чешская знать обратилась к императору Генриху V, который утвердил князем Владислава. Ота был вынужден признать выбор императора.

Однако Борживой, брат Владислава, не успокоился. Воспользовавшись тем, что Владислав отбыл из Чехии в Бамберг, ко двору императора, в союзе с Випрехтом II Гройчским, пославшим к нему на помощь своего сына Випрехта III, захватил Пражский замок. В итоге разгорелась междоусобная война, в которой на сторону Владислава стал Ота Оломоуцкий.

Войну остановило только вмешательство императора Генриха V, прибывшего в Чехию, чтобы рассудить спор. Император велел схватить Борживоя и Випрехта III, заключив их в замок Хаммерштейн на Рейне.

Однако уже в 1110 году Ота поссорился с Владиславом, который лишил его удела и отправил в заключение, и выпустил только в 1113 году. После этого Ота оставался верным союзником Владислава. Их союз укрепило то, что Ота женился на родной сестре Риксы фон Берг, жены Владислава. В 1123 году Владислав передал Оте под управление ещё и Брненское княжество.

В последние году правления Владислав серьёзно заболел и сделал своим наследником Оту. Однако это не устроило Собеслава, брата Владислава. В итоге Сватава, мать Владислава и Собеслава, помирила братьев, после чего Владислав признал своим наследником Собеслава.

Владислав умер 12 апреля 1125 года. На чешский престол сразу же вступил Собеслав. Однако права предъявил также Ота.

В том же году умер император Генрих V. Новым правителем Священной Римской империи был выбран герцог Саксонии Лотарь II Супплинбургский. К нему и обратился за помощью Ота Чёрный. Лотарь счёл, что просьба Оты служит удобным предлогом для вмешательства в дела Чешского княжества. Он вызвал на свой суд Собеслава, объявив, что даст ему право на владение Чехией как леном Священной Римской империи. Однако это не устроило Собеслава, который отказался ехать в Германию. Кроме того, он вторгся в Моравию и подчинил владения Оты, выгнав его. Попытка Лотаря вторгнуться в Чехию окончилась неудачей: его армия была разбита в битве при Хлумце, причём погибло много саксонских и тюрингских рыцарей. Среди погибших был и Ота Чёрный, присоединившийся к армии Лотаря.

Единственный сын Оты в это время был ещё мал. Он смог получить отцовское наследство только после смерти Собеслава в 1140 году.

Брак и дети

Жена: после 1113 Софья фон Берг (ум. 31 мая ок. 1126), дочь Генриха I фон Берг и Адельгейды фон Мохенталь. Дети:

• Евфемия (1115 — ?); муж: с 23 декабря 1143/6 января 1144 Святополк Мстиславич (ум. 20 февраля 1154), князь полоцкий 1132, псковский 1138—1148, берестейский 1140, новгородский 1132, 1138, 1142—1148, луцкий 1150—1151, 1151—1152 и волынский 1149, 1151—1154
• Ота III Детлеб (1122 — 12 мая 1160), князь Оломоуцкий с 1140
• Сватоплук (ум. после 1146)

Литература

• Козьма Пражский. Чешская хроника / Пер. Г. Э. Санчук. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. — 296 с. — (Памятники средневековой истории народов Центральной и Восточной Европы). — 1500 экз.
• Томек В. [new.runivers.ru/lib/book3099/9764/ История Чешского королевства] / Пер. с чешск. под редакцией В. Яковлева. — СПб.: Издание книгопродавца С. В. Звонарева, 1868. — 843 с.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/MORAVIA.htm#SvatopulkIIdied1109 Dukes of Moravia, at Olmütz] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 3 декабря 2011.
• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/premysliden_herzoege_von_boehmen_maehren/otto_2_herzog_von_maehren_olmuetz_1126_premysliden/otto_2_herzog_von_maehren_olmuetz_+_1126.html Otto II. Herzog von Mähren-Olmütz]. Mittelalterliche Genealogie im Deutschen Reich bis zum Ende der Staufer. Проверено 3 декабря 2011. [www.webcitation.org/67jOpCckt Архивировано из первоисточника 17 мая 2012].

Предки Оты II Чёрного

Болеслав II Благочестивый (ок. 932 — 7 февраля 999) князь Чехии               Ольдржих (ум. 9 ноября 1034) князь Чехии                       Эмма (ум. 1005/1006)                 Бржетислав I (ум. 10 января 1055) князь Чехии                             Божена                         Ота I Красивый (ум. 9 июля 1086 или 1087) князь Оломоуца                                   Бертольд (ум. 15 января 980) маркграф               Генрих фон Швейнфурт (ок. 970/975 — 18 сентября 1017) маркграф Баварского Нордгау                       Эйлика фон Вальбек (ум. 19 августа 1015)                 Юдит фон Швейнфурт (ок. 1010/1015 — 1058)                               Герберт (ум. 992) пфальцграф, граф в Кинциггау               Герберга фон Хаммерштейн (ок. 975/980 — после 1036)                         Имица (Ирминтруда) (ок. 950/960 — ?)                 Ота II Чёрный князь Оломоуца и Брно                                         Михай (ок. 940/945 — ок. 976/978) венгерский князь               Вазул (ок. 976/978 — 1037) правитель Нитранского княжества                       Адлета (Аделаида) (ок. 950/960 — после 997) польская княжна               Бела I (1016 — декабрь 1063) король Венгрии                             Людмила (Евфемия) (ок. 1045/1050 — 2 апреля 1111) венгерская принцесса                                   Болеслав I Храбрый (ок. 967 — 17 июня 1025) князь, затем король Польши               Мешко II Ламберт (990 — 1034) князь Польши                       Эмнильда (ум. 1017) лужицкая княжна               Рыкса (ок. 1018 — после 1059) польская княжна                             Эццо (ок. 955 — 21 мая 1034) пфальцграф Лотарингии               Рыкса Лотарингская (ум. 21 марта 1063)                         Матильда (978 — 4 декабря 1025) принцесса германская

Отрывок, характеризующий Ота II Чёрный

Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.